Одомаратели все сделались судьями, И каждый прокричал свой умный приговор, Как ныне водится, Наполеону: «Сорвем с него корону!» — «Повесим!» — «Нет, сожжем!» — «Нет, это жестоко… в Каэну отвезем И медленным отравим ядом». — «Очнется!» — «Как же быть?» — «Пускай истает гладом!» — «От жажды!..» — «Нет! — вскричал насмешливый Филон. — Нет! с большей лютостью дни изверга скончайте! На Эльбе виршами до смерти зачитайте, Ручаюсь: с двух стихов у вас зачахнет он!» Между маем и октябрем 1814
«Памфил забавен за столом…»*
Памфил забавен за столом, Хоть часто и назло рассудку; Веселостью обязан он желудку, А памяти — умом. <1815>
От стужи весь дрожу, Хоть у камина я сижу. Под шубою лежу И на огонь гляжу, Но всё как лист дрожу, Подобен весь ежу, Теплом я дорожу, А в холоде брожу И чуть стихами ржу. Декабрь 1816 или январь 1817
На книгу под названием «Смесь»*
По чести, это смесь: Тут проза и стихи, и авторская спесь. <1817>
Три Пушкина в Москве, и все они — поэты. Я полагаю, все одни имеют леты. Талантом, может быть, они и не равны, Один другого больше пишет, Один живет с женой, другой и без жены, А третий об жене и весточки не слышит (Последний — промеж нас я молвлю — страшный плут, И прямо в ад ему дорога!), — Но дело не о том: скажите, ради бога, Которого из них Бобрищевым зовут? 4 марта 1817
<Надпись к портрету П.А. Вяземского>*
Кто это, так насупя брови, Сидит растрепанный и мрачный, как Федул? О чудо! Это он!.. Но кто же? Наш Катулл, Наш Вяземский, певец веселья и любови! 9 марта 1817
«Меня преследует судьба…»*
