– Да славится имя Господне…
В комнату вошел старик. В руке суковатая можжевеловая палка, отполированная ладонями.
Вит Брыкала. Чтобы отличать от многочисленных тезок в огромном роду, его прозвали в деревне Виташкой. Я не сразу соотнес с ним новую домработницу Этера, хотя в Ориле замужних пожилых женщин называют по имени мужа: Виташкова, Янекова.
Виташку я знаю лучше всех из Брыкал. Он самый бедный. Все его дети разбрелись по городам, поэтому на старости лет он отдал государству свой небольшой клочок земли в обмен на такую же небольшую пенсию.
Когда в дачном поселке участились случаи вандализма, дачники сложились, чтобы нанять сторожа, а меня попросили найти двоих для посменного дежурства в поселке.
В Ориле закипели страсти. Работа была очень привлекательная, приходилось по три тысячи злотых на сменщика, а для деревни это была очень высокая плата.
Одним из сторожей стал Виташка. Невзирая на зависть, большинство признало, что выбор мой правилен. Вита ценили за ответственность и порядочность, доход у него был меньше остальных, и он хлебнул горя. Его старший сын, профессиональный водитель, сбил по пьяни человека. Его посадили на двенадцать лет. Осталась неработающая жена и четверо малых детей. Вит отдавал невестке и внукам большую часть своей скромной пенсии, снабжал их крольчатиной и яйцами. Дополнительный заработок пришелся ему как нельзя кстати.
– Пан Новак за машиной приехал, пан адвокат. – Виташка представил мне низенького типа, словно сложенного из двух шаров, как снеговик.
– За какой машиной?
Я ничего не понимал. Мишковяк ведь уже разобрался с моим драндулетом.
– Да той пани, что… – Виташка запнулся. – Итальянки, что вчера свой «фиат» оставила.
– Вовсе он не ее, а мой! – вскинулся пан Новак. – Машину сперла, а еще «па-ани».
– Ну да, – согласился смущенный и расстроенный Виташка. – Паспорт, права, документы – все было правильно.
Только тут до меня дошло, почему они так мнутся. Конечно же, Виташка с женой уверены, что я гулял с этой «пани» до рассвета, упился до поросячьего визга, натворил безобразий и облевал диван. А тут ко всем прочим ужасам выяснилось, что «пани» прикатила на краденой машине. Да уж.
Хозяин машины – владелец ателье «Модный покрой» на улице Желны, следующей за улочкой Райских птиц, где стоит наш дом. Владелец ателье обитает на другом конце города. Когда у него много работы, он остается ночевать в мастерской. Вот и эту ночь провел в ателье, а машина стояла на заднем дворе.
– В пять утра раздался звонок, – захлебываясь, заговорил пан Новак. – Женский голос, нежный, как у голубки Пикассо. Я, говорит, Виджиелла Меллоджина. Приехала из Милана выступать у вас. Вчера в чрезвычайных обстоятельствах мне пришлось одолжить вашу машину, но я не смогла вернуть ее на место, потому что бензин, мол, кончился. Машина стоит в амбаре пана Вита Брыкалы в деревне Ориль, дом десять.
– А вы не сообщили в милицию?
– Да нет… Я же не знал, что машину угнали, пока она не позвонила. А дамочка очень так элегантно извинялась, а на пороге ателье я нашел бутылку виски, блок «Кэмел» и открытку с благодарностью. Эксцентричная бабенка!
Эксцентричная! Я был полностью согласен с коротышкой. Интересно, где теперь эта юная особа – каталонка Мерседес Амадо, сербиянка Лица Милович и полька Фелиция Адамец в одном лице? Люди Котелка преследовали ее до самого моего дома. Девушка, которую в очерёдном ее воплощении зовут Виджиелла Меллоджина. Какое клоунское имя…
Чтобы из моего сада пробраться на улицу Желны, достаточно перелезть через забор, дальше – пустырь, где владелец «Модного покроя» привык ставить машину.
Она даже не проверила, хватит ли ей бензина. Если бы не это, «фиат» вернулся бы к своему хозяину раньше, чем тот продрал глаза и обнаружил пропажу…
Я вручил Новаку канистру бензина, и они с Виташкой откланялись.
– Так что эта итальянка говорила? – набросился я на домработницу Этера, как только за ними закрылась дверь. – Давайте по порядку!
– Говорила, что сама из итальянок; что адвокат ее сюда прислал квартировать, а то в Варшаве койку не снимешь.
– И во сколько она приехала?
– Да после заката, стемнело уже. Но сначала она к нам в деревню заглянула. – Бедная женщина старалась не встречаться со мной глазами.
Виташкова убеждена, что я расспрашиваю ее с одной-единственной целью – сохранить хорошую мину при плохой игре. У нее на лице это было написано.
Старый ханжа и лицемер, известно зачем прикатила сюда красотка, а еще посуду перебил, засвинячил ковер и сам упился в чернозем, а теперь дурака валяет.
– Мой-то – аккурат повечерял и сторожить собирался идти, как во двор машина въехала. Пани с собакой не по-нашему заговорила, и псина тут же к ней ластиться начала! Дивны дела твои, Господи! Мы Тузика приучили чужим не доверять, а кормим его хорошо, потому, что из голодного какой сторож, за кусок хлеба своего благодетеля предаст. Ко мне она обращалась «пани Виташкова», хоть я ей не назвалась, видно, знала, как меня кличут. Машину, говорит, я у вас оставлю, потому что бак пустой, но вы ее в амбар поставьте, чтобы никто не знал, что я у американца ночую. В деревне, говорит, сплетничать любят, да и образованные дачники не лучше. Такие уж люди, ученый или неграмотный, а все равно им любопытно, что другие по ночам делают, так пусть адвоката по языкам не разносят.
– И она сказала, что я договорился с ней здесь встретиться?
