– Если Джеком Потрошителем является Каналь, которого взяли в полдень то…
– Вы, невзирая на заявление профессора, продолжаете верить в то, что Потрошителем является Каналь? – пристально посмотрел Пуаро на капитана.
– А вы нет? – не отвел глаз Гастингс. – Ведь он татуировал Х. у полицейских на глазах? И понятые признали, что татуировка схожа с таковой Моники?
– Но почему профессор пытался нас убедить, что Потрошитель по-прежнему находится среди нас?
И Пуаро, и капитан чувствовали себя поглощенными комнатой, в которой находились, они чувствовали – она переваривает их, как разверстое чрево куклы переваривает кровь Катэра; им, конечно же, хотелось скорее покинуть ее, однако боязнь убедиться в этом сковала друзей.
– Может, Перен просто не уверен, что Каналь – это и есть Потрошитель…
– Если честно признаться, Гастингс, лично я хочу верить, что Потрошитель найден, однако мои маленькие серенькие клеточки со мной не согласны. Давайте попытаемся их переубедить?
– Давайте. Предположим, что Потрошителем является Каналь. Вчера ночью по какому-то поводу поссорившись с Катэром, Каналь убил его, распотрошил, затем наполнил кровью бедняги ведро и пошел сюда за десертом… Господи! – осекся капитан.
– Что с вами? – обеспокоился Пуаро.
– Этот скрип ступенек и половиц на лестничной площадке!
– Какой скрип?
– Я ж рассказывал, что вчера, когда дежурил здесь, слышал скрип ступенек и половиц на лестничной площадке…
– Представляю… – хихикнул в ладонь Пуаро. – Джек Потрошитель, в одной руке остро наточенный нож, в другой – ведро с кровью, поднимается сюда по ступенькам и видит капитана Гастингса, с высокой колокольни наплевавшего на полтергейст. И потому сладко дремлющего на кушетке на сложенных в подушечку ладошках.
– Я не спал, Пуаро! Клянусь, я всю ночь вслушивался!
– Верю, верю. Вы наверняка спугнули его, проснувшись, чтобы в очередной раз послушать. Иначе, зачем ему было прятаться за дверью с ведром?
Гастингс пошел к дверям гостиной, заглянул за одну створку, за вторую и остолбенел – пол за ней был закапан густой красной жидкостью.
– Вы правы, Эркюль, я – недотепа, – смущенно сказал он, вернувшись к Пуаро.
– Из этого получается, что Потрошитель распял и надругался над куклой в вашем присутствии… В вашем спящем присутствии. Если, конечно, вы и он не одно лицо, – сатанински улыбнулся сыщик.
– Опять вы за свое!
– Шучу, Артур, шучу. Скорее всего, Потрошитель вас усыпил, как Монику и Лиз-Мари, так усыпил, что вы не слышали, как прибивали куклу.
– Возможно… Утром, с трудом проснувшись, я сразу же пошел вниз. Не заглянув в гостиную. А вот, кажется и письмо, которое вы хотели увидеть.
Капитан вытащил листок бумаги, вчетверо сложенный, из-под головы куклы и вручил Эркюлю Пуаро. Развернув ее, тот увидел, что текст написан кровью, возможно, слегка разбавленной водой.
– Читайте вы, Гастингс, – вернул сыщик записку капитану, морщась натурализму своего оппонента, то есть Джека Потрошителя.
Капитан, замолкая – кровь не лучший материал для письма, прочитал следующее:
– Дайте-ка мне глянуть, – взял письмо поколебленный Пуаро. Внимательно его осмотрев, вернул со словами:
– Он меня опять ужаснул. Надеюсь, в последний раз.
– Я тоже на это надеюсь… – сказал Гастингс. – А вы не заметили, что письмо написано другим почерком?..
– Ну и что? Ист-Эндский Потрошитель тоже менял почерки.
– Менял или письма писались разными людьми. Людьми желавшими прикоснуться к историческому делу или посмеяться над сыщиками.
Тут стол скрипнул, и друзья мигом уставились на куклу, на нем лежавшую.
– Нет, все-таки она движется, – посмотрел Пуаро на Гастингса.
– Что движется?
– Кукла. Помните, был фильм, не помню названия, в нем точно такая же кукла по ночам оживала, а люди от этого умирали?
– Вы же не верите в нечистую силу, Пуаро?
– Не в этом доме, Гастингс, не в этом доме. Что это у меня в руках?
– Очередное письмо Потрошителя.
– А… – прочел еще раз. – Жозеф Жарри… Кажется, я когда-то слышал это имя, – обхватил Пуаро ладонью подбородок.
– Я тоже. Он, если не ошибаюсь, известный кулинар, служил в La Coupole. О, нет, вспомнил! Это полицейский, детектив, в свое время о нем много говорили, то ли в связи с нераскрытыми убийствами, то ли коррупцией. Прошу вас, Пуаро, не придавайте значения этому постскриптуму. А не то Потрошитель добьется своего, то есть выведет вас из себя.
– А я и не придаю…
Дверь плательного шкафа со скрипом отворилась. Гастингс, досадливо покачав головой, пошел к нему, стал смотреть на полку для головных уборов. Стоял он довольно долго, и Пуаро поинтересовался:
– Что там, Гастингс? Неужели скелет призрака?
– Да так, ничего…
– Нет, вы что-то там увидели.
– Да… Здесь пульверизатор с жидкостью, запах которой мне кажется весьма знакомым, и вырезка из газеты…
– Несите их сюда, – Пуаро не хотелось подходить к шкафу, дверки которого открываются сами по себе.
Гастингс подошел к нему с пульверизатором и ксерокопией статьи из «France-Soir» за сентябрь 1979 года, вручил. Сыщик, сунув первый (по совету сереньких клеточек) в боковой карман пиджака, прочитал заголовок, черневший под шапкой газеты:
«Тело Огюста Фукса исчезло из морга!»
В самой статье говорилось, что внучатому племяннику Огюста Фукса, коммивояжера, явившемуся в морг лионского похоронного агентства «Кристалл» за телом дяди, было заявлено, что последний исчез. Проведенное полицейское расследование ни к чему не привело.
К статье скрепкой был прикреплен исписанный блокнотный листик. Отметив, что почерк записи не
