— На «Гвоздике» и служил, наводчиком… — отвернувшись в сторону, пробормотал бывший «афганец». — А что рассказываю, так это чтоб молодежь училась… Когда о себе говоришь, а не о ком-то, лучше доходит.
— Педагог… Эх, «бог войны», так помаленьку и разучишься по-человечески воевать. Ну, самоходки твоей сейчас нет, обойдемся подручными средствами. Серега! Одолжи «Сайгу» на минутку! А ты иди, иди, обеспечивай безопасность…
Минуткой не обошлись. Давящее чувство нарастало, нарастало… долго возимся, долго! Ну, вроде бы и заканчивают, все на местах.
— Готово?
— Давай! Н-ну, напряглись-уперлись!.. Глаза берегите!
Тонка палочка, но с такого расстояния да не попасть… да еще и с упора — хороша развилка, и по росту как раз… да еще и бывшему стрелку-разряднику. Давно, правда, это было — спортивный тир, кольцо мушки, тренер с трубой… Но было же! И потом пригодилось. К сожалению. Вдо-о-ох, замри, плавно кончик пальца на себя…
Хлопнул выстрел. Александр успел заметить брызнувшие у самой земли щепки — как раз куда надо! — и тут же ослеп от бешеной бело-лиловой вспышки. Земля дернулась, ушла из-под ног. И без того уже ободранная о кусты щека проехалась по обугленной коре, зацепилась за щепку или сучок — ч-черт, больно-то как! И ничего не видно, а на слух — только великий и могучий русский мат. Видно, правду раньше говорили — нет лучших заклинаний от нечисти и нежити, чем русские народные…
«Внутренним зрением» тоже почти ничего видно не было. Зеленоватые стены живого леса, между ними — темно-серая колышущаяся масса и красно-желтые вспышки. Изредка черкали по серому голубоватые полосы, змеились и дергались. В общем-то, узнаваемо. Не одними матюгами работают.
Серое облако начало распадаться на узкие черные полоски, змейками ускользающие от вспышек пламени. Одна змейка кинулась к Александру, пронырнула между красными стрелами, пущенными с двух сторон… Не страшно. С такими можно и вслепую. Даже лучше, ничто не отвлекает. Голубая полоса протянулась от вскинутой руки, закружила черное, смяла в комок и сдавила. Легкое покалывание в руке — и комок исчез. Действительно, знакомые твари.
Постепенно вернулось и обычное зрение, хотя разноцветные круги перед глазами все еще мельтешили. Протер глаза, стер кровь со щеки, огляделся. Увидел Владимира — тот шел с мечом в одной руке и черной палкой в другой.
— Ловко ты его! Смотри! — Конец посоха был расщеплен. От него по закопченному дереву вилась тонкая резьба. Где-то он недавно такое уже видел, Вспомнил — голубой узор… а где золотая искра? — Это вот их кто-то из наших, из Древнего Народа делал. Такому не обучишь. Но ты, главное, сюда посмотри!
На уцелевшем верхнем конце продолжением резьбы переплетались две изящные змейки — золотая и серебряная. Их пасти сходились на небольшом полупрозрачном камешке. Чем-то похоже на кадуцей — жезл Меркурия. Он же Гермес. Постой-постой — Гермес? Гермес Трисмегист, «Трижды величайший», основатель современных школ магии, алхимии и прочего! Но ведь считается, что герметические учения и магия Древних не совместимы!
Александр попытался рассмотреть посох поближе, взял в руки… Острая боль ударила в ладонь, скользнула выше, и беспокойная льдинка в груди всё-таки впилась в сердце. А потом всё снова исчезло. Только вспышка была черной. Донеслось еще издали: «Сашка, ты что?!» — и больше ничего не было слышно и видно. Потом и мысли исчезли.
— Мужики, сюда! Сашке плохо! — Владимир подхватил падающее тело. Подбежали, перехватили, отнесли от поляны, уложили поудобнее на землю. Нащупали пульс на шее — живой!
Похлопали по щекам, потрясли за плечи — нет, в себя не приходит.
Пока доставали аптечку и искали нашатырь, Владимир нагнулся к выпавшему из рук обломку посоха. На резьбе и змейках медленно исчезали красно-бурые полоски — не высыхали, а словно впитывались в дерево и металл. Взглянул на раскинувшиеся в обожженной траве руки — на ладони блестела кровь. Вспомнилось — держится за дерево, протирает лицо…
— Вот это тебя, браток, угораздило… — шепотом, словно боясь разбудить. И громче, командным голосом: — Ампулу не ломайте, все равно не поможет! Быстро, делаем носилки — и в город! Рюкзаки бросаем здесь, Ваня — караулишь! Говорил Олегу, надо было рацию взять… А, теперь один черт! Спальники доставайте. Ему сейчас тепло нужно.
ГЛАВА 3
Александр барахтался в фиолетовом тумане, плотном, как кисель. Временами туман чуть светлел, и тогда рядом звучали какие-то голоса. Говорили вроде бы о нем, но кто и что — не понять. Вообще хоть что-нибудь понять или осознать не удавалось — туман проникал в голову и не давал пошевелиться мыслям. Больше всего злило чувство полной беспомощности. Вот странно — думать не получается, а злость и бессилие остались.
Слишком сильно злиться было опасно — если раздражение нарастало, из мглы выскакивали блестящие змеи и больно жалили в голову, сердце, руку… А кто-то мрачный и холодный смотрел на это сквозь туман, и это было куда больнее и страшнее змей. Под леденящим взглядом Александр пытался свернуться калачиком, стать крохотным и незаметным, спрятаться куда-нибудь — но кругом был только туман. Взгляд догонял, хватал, разворачивал и выворачивал наизнанку, и оставалось только корчиться в фиолетовых клубах, пытаясь закричать и понимая, что кричать уже нечем…
— Что дальше с ним будет?
— Не знаю. В себя придет дня через два, не больше. Парень крепкий, но… Тело мы в таких случаях научились лечить, а вот зарубка на душе останется. Ты говорил, его вроде бы к этому месту тянуло еще тогда, когда заклятья творились?
— В общем-то, да. Рядом он не был, но стал свидетелем, и его самого заметили. Ты считаешь, могли именно на него ловушку поставить?
— Могли, конечно, но вряд ли. Скорее всего, это даже не ловушка, а последствия самого обряда. Жаль, я не был на том месте, поторопились они с этим кругом. Наверняка еще день-два мог бы посох простоять, ничего особого не случилось бы. Эх, вояки! Не хмурься, не хуже тебя знаю. Братство — наша единственная защита и всё такое, только не первый раз они сначала стреляют, потом думают. Особенно этот твой Владимир. Ты не мог туда кого другого послать? Юре на катере полчаса ходу до того места.
— Он проверял другую точку. Кроме того, один бы он мог и не найти. Этот парень нужен был, как… ну, не знаю, как ищейка. Или как сапер, если тебя сравнение не устраивает.
— Ну да, который ошибается дважды. Ты что, приказал им уничтожить это место?!
— Да не приказывал я! Я им обоим сказал — дойти, узнать и вернуться, только узнать! Что ж я, дурак?
— Выходит, что так, если дураков на такое дело послал. Ладно, я там не был и сам не видел, может, у них выбора не было. Но вот дров они наломали, это точно. Одно хорошо — теперь будем знать, с кем дело имеем. Ты выяснил, кто это сделал? Кто-нибудь из круга Пермяка или изгои?
— Пермяк клянется, что он и его кланы не имеют к этому ни малейшего отношения. Не качай головой, я помню его идеи, но он бы вряд ли пошел на союз с людьми. И у него всегда хватало ума не связываться с такими силами на нашей земле. Может, ты и прав, но до сих пор мы воевали по закону и обычаю.
— До сих пор и войны между кланами велись по мелочам, а Пермяк хочет изменить всё. И не только в нашем народе. Да что я тебе рассказываю, ты же нам первый сказал, что на этот раз надо быть готовым к войне без правил. Ну хорошо, Пермяк поклялся за себя и свои кланы, а другие ? Он же вполне мог кого-то подговорить, мог просто намекнуть, а сделали другие. Ты уверен, что он не руководит тайно теми же изгоями? То, что на тех холмах было сделано, не под силу им самим. Все, кто может достичь такой силы, наперечет, все в кланах, таких не изгоняют. Незаметно от всех до такой мощи не поднимаются, сам знаешь — хоть где-нибудь, а проявились бы.
— Ну, там был не один человек, так что силы объединились. Могли быть пятеро или семеро слабых, научившихся объединяться. Дело в другом: для чего это им понадобилось? И кто им, в конце концов, посох сделал?!
— С этим мы потом постараемся разобраться. Что с твоим разведчиком делать будем? По-хорошему его бы на две недельки, если не на месяц, вывезти из города, чтобы в себя пришел. Ты видел, как его что-то
