Лев Бердников
Наказание за любовь
Феномен шутовства в русской культуре. Статья первая
версия для печати (42568)
L - v ? ¦
В романе-хронике В. С. Пикуля ?Слово и дело¦ есть выразительная сцена с участием шута царицы Анны Иоанновны князя Никиты Федоровича Волконского: ?Стоял Волконский в стороне и горевал: умерла недавно жена, а письма, какие были при ней, ко двору забрали. Письма были любовные. И письма те при дворе открыто читали (в потеху!) и смеялись над словами нежными... Называл князь жену свою -лапушкой-, да -перстенечком сердца моего-, да -ягодкой сладкой-- Вот хохоту-то было!..¦1 Гоготала вся шутовская кувыр-коллегия, а пуще других v самодержавная императрица. Она присвоила себе право устраивать семейную жизнь своих подданных, заставляя их любить друг друга не по зову души, а по ее монаршему приказу. Вот и Волконскому она повелела о жене не горевать, а не мешкая полюбить другую. ?Да здесь играючи женила я князь Никиту Волконского на Голицыной¦,2v не без удовольствия говорила она. Анна Иоанновна тщилась истребить в Волконском всякую память о супруге, с которой он был так счастлив.
Надо сказать, что Анне, не изведавшей радостей материнства, как будто пристала роль всероссийской крестной матери. Лишенной супружества, ей нравилось по своей прихоти женить подданных.
Особенно же усердствовала императрица, подыскивая пары для наиболее бесправных подданных v придворных шутов. Анна Иоанновна держала при себе целый штат ?дураков¦ и ?дур¦, разгонявших ее скуку. Для них во дворце были отведены специальные покои, которые французский историк А. Труайя назвал ?этажом шутов¦. В поисках забавников для двора по городам и весям России колесили специально отряженные вестовые. И от участи царского шута не был застрахован никто, даже природный аристократ. Как и другие потешники, такой
сиятельный ?дурак¦ вынужден был также блеять козленком; кудахтая петухом, высиживать в лукошке яйца или же уморительно драться и царапаться до крови с сотоварищами, ублажая царицу и ее камарилью.
Некоторые историки видят в этом невиданное прежде сознательное надругательство Анны над родовитой знатью, забывая, что ?новое v это хорошо забытое старое¦. Ведь еще царя Ивана Васильевича Грозного потешал шут княжеского происхождения Осип Гвоздев, которому царь в сердцах вылил на голову плошку горячих щей, а затем ?неосторожно¦ заколол его. Шуты-аристократы (князья Ю. Ф. Шаховской и Ф. Ю. Ромодановский, Я. Ф. Тургенев, граф Н. М. Зотов и др.) служили и Петру I, который, кстати, тоже был охоч до шутовских свадеб.
Хотя при Анне куролесили три отпрыска знатных семейств (князья М. А. Голицын и Н. Ф. Волконский, граф А. П. Апраксин), назначение их придворными шутами ни в коей мере не было связано с их происхождением. Критерий отбора был иной, ибо был замешан на мстительном чувстве императрицы по отношению к своим ?избранникам¦. Князь М. А. Голицын, к примеру, разгневал Анну своим отступничеством от православия (он принял католицизм и женился на итальянке), а потому получил в наказание звание шута. Императрица женила его помимо его воли на своей шутихе-калмычке А. Г. Бужениновой, отпраздновав их столь же знаменитую, сколь и курьезную свадьбу в Ледяном доме (психологические портреты ?молодоженов¦ созданы в повести Ю. М. Нагибина ?Шуты императрицы¦). И родственник Голицына граф А. П. Апраксин был наказан примерно за то же самое, ибо тоже отрекся от веры отцов. Князя же Н. Ф. Волконского произвели в придворные шуты по августейшей злобе к его жене, Аграфене Петровне, урожденной Бестужевой, с которой императрицу связывали давние отношения и семейному счастью которой она втайне завидовала. Именно зависть воодушевляла действия русской самодержицы.
Супружество самой Анны было кратковременным и определялось отнюдь не сердечной склонностью. То был невиданный со времен Киевской Руси династический эксперимент, предпринятый ее дядей, царем- реформатором Петром, на гребне Полтавского успеха. Защищая российские интересы на северо-западе Европы, он удумал сочетать племянницу браком с молодым Курляндским герцогом Фридрихом-Вильгельмом, заручившись на то согласием влиятельного прусского короля Фридриха I. Невесту и жениха лишь поставили перед фактом. Так Анна стала первой в череде московских царевен ?невестой на выезд¦.3
Она, однако, была счастливее своих предшественниц, которые старились в домостроевских теремах и ни о каком замужестве не помышляли. ?А государства своего за князей и за бояр замуж выдавати их не повелось, v объяснял Г. Котошихин, v потому что князи и бояре их есть холопи. И то поставлено в вечный позор, ежели за раба выдать госпожу. А иных государств за королевичей и за князей давати не повелось для того, что не одной веры и веры своей оставить не захотят, то ставят своей вере в поругание¦. Последнее препятствие было легко устранено Петром, и в браке Анне было разрешено исповедовать православие. Но средняя дочь царя Иоанна едва ли испытывала радость от вынужденного переселения в чужую землю.
Сохранилось исполненное политеса письмо от имени Анны к жениху (писанное, понятно, не самой невестой, а грамотеями из Посольской канцелярии). В нем нет ни слова о любви, зато говорится о предстоящем браке как о ?воле Всевышнего и их царских величеств¦. Завершался текст характерной подписью: ?Вашего высочества покорная услужница¦. Это очень точное слово v ?услужница¦! Петр вообще был склонен воспринимать связь с женщиной как именно ее службу себе, сопоставимую с работой подданных-мужчин (в этом духе он высказался о своей мимолетной пассии, английской актрисе Летиции Кросс). И новоиспеченная герцогиня Курляндская была услужницей не столько мужу, сколько амбициям и планам молодой северной империи.
Историки свидетельствуют: ни на невесту, ни на петербургский свет хилый и жалкий курляндец не произвел впечатления. Свадьбу между тем закатили знатную. Празднество проходило в роскошном дворце А. Д. Меншикова, куда гости прибыли по Неве на 50 шлюпах по особо установленному церемониалу. Над невестой венец держал светлейший князь, а над женихом v сам царь, который исполнял роль свадебного маршала. И звенели заздравные чаши, и гремели пушки после каждого тоста, и горели над фейерверками приличные такому случаю слова, обращенные к молодым супругам: ?Любовь соединяет¦. Более всего поражало убранство невесты: Анна была в белой бархатной робе, с золотыми городками и длинной мантией из красного бархата, подбитой горностаями; на голове красовалась величественная царская корона. В зал внесли два огромных пирога, из которых, когда их взрезали, выскочили карлицы во французском одеянии и с высокой прической. Одна из них произнесла приветственную речь в стихах, а затем обе прямо на столе протанцевали менуэт. В честь новобрачных была пышно экипирована свадьба карлика и карлицы, которая была также устроена Петром. Но словно злой рок тяготел над брачующимися в тот день: совсем скоро на пути в Курляндию скончается от спиртных излияний молодой муж Анны Фридрих-Вильгельм, не успев прожить с молодой женой и медового месяца (с тех пор Анна терпеть не могла пьяных); а несколько позднее уйдет в мир иной жена-карлица, не сумевшая разрешиться от бремени.
По политическим конъюнктурам Петра новоиспеченная герцогиня Анна Иоанновна должна была остаться в курляндской Митаве, куда царь направил и собственного резидента Петра Михайловича Бестужева. Последний, получивший должность обер-гофмаршала, фактически управлял всеми делами
