теперь, наверное, отвернись. На сегодня с твоей неустойчивой психики спецэффектов уже достаточно.
Лариса зажмурилась и не решилась открыть глаза до тех пор, пока змеевидная масса окончательно не скрылась во мраке вентиляции.
На оформление пропуска в хранилище секретной макулатуры ушел почти целый день и двести долларов. И то расходы оказались минимизированными лишь благодаря содействию Гончаровой.
Александр Эдуардович собирался провести в архиве весь остаток дня. Тем более что в его собственном офисе с подачи Ирины происходило настоящее цирковое представление. Она притащила туда самого настоящего дикаря — африканского шамана, по ее словам. Ирина надеялась прибегнуть к его помощи в деле Трофейщика и усадила низкорослого, чернокожего, усеянного морщинами старика за свой стол, выложив перед ним стопку фотографий жертв убийцы. Шаман водил над фотографиями своими иссохшими черными руками, выпучивал контрастные белки глаз, что-то напевал и время от времени постукивал в бубен, звуки которого постепенно начали отдаваться у Левченко в мозгу.
У подчиненных Александра Эдуардовича визит раскрашенного папуаса вызвал веселье. Сотрудники отдела поочередно наблюдали за колдующим над уголовными делами шаманом и за мрачным начальником, слоняющимся по офису и делающим вид, что ничего не происходит. Вот поэтому Левченко и спешил покинуть помещение: взирать на устроенный Гончаровой балаган уже надоело, а препятствовать Ирине он с некоторых пор почему-то совершенно не мог.
Дежурный в архиве сначала заставил Левченко расписаться в журнале ознакомления с правилами допуска к материалам ограниченного распространения, затем составил опись всех документов, которые оказались у Александра в папке. И лишь после этого проводил в подвал, отпер массивный замок на железной двери с надписью «1965— 1970» и открыл ее, оборвав при этом наклеенную на дверной косяк полоску бумаги с печатью и подписью.
Внутри оказалось именно так, как Левченко и предполагал: холодно, сыро, с запахом плесени. Но что для него стало неожиданностью, так это масштабы архивного содержимого: огромный зал с бесчисленными тесными рядами уходящих вдаль стеллажей заставил Александра Эдуардовича почувствовать себя ничтожным и бессильным перед этим хранилищем вечности. У него сразу же опустились руки, но возвращаться в офис с колотящим в бубен пигмеем… Задача оказалась на порядок труднее, чем предполагалось, но это не означало, что не стоило попытаться ее решить. Тем более что последнее время к «раскопкам» по «Тополю-8» Александр прилагал усилия не столько для себя, карьеры или спокойствия родного города, сколько ради Нее…
Ссутулившись, он побрел мимо заваленных бумагой стеллажей. Таблички на торце каждого из них обозначали периоды. Добравшись, наконец, до шестьдесят восьмого года, Левченко остановился.
«Как искать нужную папку среди тысяч похожих?» — подумал он. — «Что нужно такого в ней разглядеть, чтобы не пропустить?».
В нерешительности Александр вытащил ближайшую стопку бумаг, отнес ее на стол, стоявший у стены, и сел на неудобный деревянный стул со здоровенным инвентарным номером на спинке. Левченко поежился от холода: он уже успел продрогнуть в этом склепе и понял, что в другой раз нужно будет одеться теплее. Включив покрытую ржавчиной настольную лампу, он взял в руки первую папку, сдул толстенный слой пыли и развязал стягивавшую ее шнуровку.
В эту ночь в психиатрической лечебнице усиленного режима сразу у двоих пациентов оказались навещающие, что, в общем-то, абсолютно противоречило местным порядкам. Ларису навестила рыжеволосая красотка Лера, которой накануне Артем Горин посредством видимой только ему светящейся нити внушил парочку неприличных мыслей.
Вторым «счастливчиком», чье одиночество было нарушено этой ночью, был Руслан. Он очень удивился, когда, проснувшись, обнаружил сидящего на краю кровати Горина, и попытался вскочить, но ремни, которыми его стали привязывать после инцидента с лезвием, отменили этот эмоциональный порыв.
— Какого хрена тебе здесь надо? — рявкнул Руслан.
В его глазах читался тщетно скрываемый испуг: он понимал, что оказался беззащитен перед человеком, устремления которого оставались для него абсолютно непредсказуемыми. И он волновался не напрасно.
Горин сорвал со щеки пластырь и продемонстрировал абсолютно невредимую кожу на лице. Затем выпустил одну из своих «шашек» и сделал на щеке живописный разрез, который тут же, на глазах, затянулся. Лицо Руслана побледнело, и он снова дернулся.
— Хочешь сказать, что тоже так умеешь? — спросил его Артем.
Руслан в ответ энергично замотал головой.
— Как ты сегодня необычайно молчалив, — усмехнулся Горин. — А у тебя как раз есть последнее слово.
— Этого не может быть! — в отчаянии выкрикнул Руслан.
— А почему же ты тогда не просыпаешься, а? — Как бы в подтверждение своих слов Артем произвел колющий удар плавником в скрытую одеялом голень Руслана.
Тот вскрикнул и закусил губу от боли, глядя выпученными глазами на расползающееся по одеялу кровавое пятно.
— Ты думал, что все просчитал, верно? — ухмылялся Горин. — Самое главное — договорился с совестью, что позволило тебе убивать хладнокровно и не совершать ошибок. Ты, конечно, был слишком разумным, чтобы Кархашим заметил тебя, но, как видишь, он все равно здесь…
— Ну хорошо, хорошо! — Руслан выставил вперед ладонь. — Кто конкретно тебя послал? За какую сумму ты это делаешь? Обещаю, что увеличу ее вдвое…
Договорить ему не дал болезненный укол в другую ногу.
— Идиот! — воскликнул Артем. — Тебе осталось жить несколько минут, а ты все еще думаешь о сейфе с теми бесполезными бумажками, которые ты столько лет обменивал на человеческие жизни!
— Возьми их все! — захрипел Руслан.
— Я не вижу в твоих глазах раскаяния. — Горин поднялся с кровати, чтобы не испачкаться пропитавшимся кровью одеялом.
— Я сделаю все, что хочешь! — взвыл Руслан. — Пощади, умоляю…
— Ловлю на слове, — злорадно потер ладони Артем. — Хочу холодного пива, прямо сейчас.
Руслан непонимающе захлопал ресницами в ответ.
— Так я и знал, что это всего лишь пустые слова, — разочарованно скривился Горин и произвел последний укол, насквозь пронзивший череп Руслана и лежавшую под ним подушку.
После этого, трансформировавшись для очередного путешествия по вентиляционной системе, биомасса, мгновение назад бывшая Артемом Михайловичем Гориным, поползла в один из изоляторов, где, по словам все той же медсестры Леры, томился узник совести Валерий Анатольевич Катаев. Этой встречи Горин ждал очень и очень долго.
Оказавшись в нужном месте, Горин подумал, что просчитался и выполз не из того вентиляционного отверстия, какое было нужно. Ибо на кровати свернулся, поджав к груди худые колени, человек, напоминавший майора Катаева меньше всего. Даже если учесть невыносимые условия содержания, отсутствие спецпайков и постоянные стрессы, то все равно — настолько Валерий Анатольевич измениться просто не мог. Это был не он, хотя медицинская карта, пришпиленная к кровати, утверждала обратное.
— Вот хитрец! — в сердцах произнес Горин. — Все-таки ускользнул!
От звуков его голоса человек, скорчившийся на кровати, приподнял голову и удивленно уставился на визитера.
— Что же ты, мерзавец, людей в заблуждение вводишь, а? — спросил его Артем. — Давно Катаевым-то стал?
Вместо ответа человек поднялся, медленно приблизился к Горину, заглядывая в глаза, а после этого неожиданно вцепился длинными цепкими пальцами Артему в горло. Горин взглянул в глаза безумца, не знающего не то что какого-то Катаева, но и своего собственного имени, крепко ухватил его запястья и что есть силы двинул коленом по яйцам. Те, в отличие от мозгов, оказались на месте: пальцы безумца мгновенно разжались, и он нырнул вниз, хватая ртом воздух. Горин, продолжая придерживать человека за руки, опустил его на пол и направился в сторону вентиляции. Больше в этом оздоровительном учреждении
