Франциско. Наконец, настал день демонстрации авторского варианта монтажа в Лос-Анджелесе. У Эванса в это время разболелась спина, он начал принимать болеутоляющее и другие пилюли. «Вокруг Эванса стал крутиться некий доктор «Неболит», который каждый день колол ему, как считалось, витамины, но кто может поручиться, что это были за лекарства, — вспоминает Барт. — Лично я думаю, что это были амфетамины». Итак, слуга Эванса, Дэвид Гилрут, вкатил хозяина в просмотровый зал на больничной каталке. На Эвансе была чёрная шёлковая пижама и чёрные вельветовые комнатные тапочки с парчовыми лисицами на носках. Коппола безошибочно определил момент, когда Эвансу надоело смотреть на экран — продюсер включил моторчик, чтобы опустить своё ложе и прикорнуть.
Фрэнсис привёл и своих людей — Мёрча, Руса, Фредериксона и Тауна. Драматург, в излюбленной манере не афишировать свою причастность, помог режиссёру с ключевой сценой передачи Доном власти Майклу. Здесь отец и сын смогли, наконец, выразить свои чувства, хотя напрямую о них не сказали ни слова. Коппола заплатил Тауну 3 тысячи долларов и поинтересовался:
— Может выплатить аванс?
— Не смеши, я и расписал-то всего пару сцен. Вот получишь «Оскара», тогда поблагодаришь, — пошутил в ответ Таун.
Таун раньше не встречался с Эвансом и теперь с любопытством разглядывал открывшуюся его взору картину: кровать, шёлковая пижама, кисточки какие-то. «Да, — подумал про себя Таун, — и мне придётся выслушивать мнение этого человека?» Эванс, было, завёл с ним разговор ни о чём, но, как только погасили свет, сунул в рот большой палец, чтобы уже не выпускать его оттуда все следующие 2 часа 25 пять минут. Таун задумался снова: «Если студией руководит подобная личность, киноиндустрия в большой опасности».
Вариантов рассказа о том, что произошло в зале после того, как включили свет, существует ровно столько, сколько было зрителей. Воистину говорят, авторов у победы много, а у поражения — ни одного. По словам Эванса, он переговорил с режиссёром один на один: «Никуда не годится. Ты ведь снял отличную картину, но где она, на кухне осталась, что ли, вместе со спагетти?»
Эванс заявляет, что, вопреки желанию Копполы, он предупредил Бладорна о том, что к Рождеству фильм ждать не стоит, потому что предстоит повторный монтаж: «Чарли, я столько раз «наезжал» на нашего умника, чтобы он добавил материала, а он ни в какую. «Толстяк» снял великий фильм, но на экране этого нет!». Также, со слов Эванса, выходит, что Коппола, возвращаясь в монтажную, с горечью заметил: «Да, Эванс, ты добьёшься своего — половина зрителей уснёт, не дождавшись конца».
Коппола посчитал, что Эванс решил выждать и отнять у него картину. «Договорились, что я займусь доработками в Сан-Франциско, на базе «Калейдоскопа», — рассказывает режиссёр. — Но Эванс предупредил, что если продолжительность ленты превысит 2:15, он заберёт её в Лос-Анджелес и перемонтирует там. Конечно, я боялся этого как огня. Почему и сказал резать всё, что можно, когда у нас вышло около 2:50. Мы убрали весь материал, не имевший большого значения для развития сюжета, но смогли уложиться только в 2:20. Показали Эвансу. Реакция была странной: «А где всё то, что делало этот фильм по-настоящему великим? Я забираю фильм в Лос-Анджелес». Всё стало понятно — они по-любому забрали бы его в Лос-Анджелес. Мы поехали следом и просто вернулись к исходному монтажу. Закончив, я спросил:
— Так лучше?
— Гораздо лучше, — ответил Эванс».
«Эванс возомнил себя режиссёром, — вспоминает Кэлли. — На больничной каталке в просмотровом зале ему пришло в голову упорядочить тот хаос, что обрушил на мир Фрэнсис. По-моему, это сродни фантазиям Талберга». Тем не менее, причастные к работе над «Крёстным отцом» соглашаются, что именно Эванс настоял на длинной, 3-х часовой версии картины, и убедил Йабланса, который к тому моменту занял место Джаффа и стал руководителем студии, отложить её выпуск в прокат, что, согласитесь, немалое достижение.
В то же время, никто не может сказать, что Коппола высказывался за укороченный вариант. Вспоминает Йабланс: «Эванс вёл себя отвратительно. Он внушал всем, что Коппола не имеет к «Крёстному отцу» никакого отношения! Он выдумал и всячески раздувал миф о том, что именно он был продюсером фильма. Но Эванс не спасал «Крёстного отца», Эванс не ставил «Крёстного отца»! Все эти разговоры — лишь плод его фантазии!».
Подобные притязания разозлили Копполу и надолго застряли в памяти режиссёра. В 1983 году, когда оба серьёзно ругались из-за фильма «Клуб «Коттон», Коппола направил Эвансу телеграмму, которую тот сохранил, поместил в рамку красного цвета в форме сердечка и повесил в ванной комнате. Вот выдержки из этого послания: «Уважаемый Боб Эванс. Я вёл себя по-джентельменски, когда вы заявляли о своей причастности к созданию «Крёстного отца». Я никогда не распространялся о том, что вы были против музыки Нино Рота и всячески препятствовали появлению в картине Аль Пачино и Брандо и т.д. и т.п. Но до меня постоянно доходит ваш безмозглый трёп о вашей руке при монтаже картины, и гнев негодования переполняет меня. Вы не имели к «Крёстному отцу» ни малейшего отношения, разве что досаждали мне и тормозили работу над картиной».
Вплоть до выхода ленты на экраны Коппола считал, что провала не избежать. В Лос-Анджелесе он жил в комнатушке горничной Каана и, как иммигрант-подёнщик, высылал суточные своей семье в Сан- Франциско. Однажды вместе с ассистентом по монтажу он посмотрел только что вышедший с большим успехом в прокат фильм «Французский связной» своего приятеля Фридкина. По пути из кинотеатра спутник вовсю нахваливал картину. И тут Коппола произнёс:
— Думаю, провал неизбежен. Что я сделал? Взял популярный, полный пикантности и «клубнички» роман, и превратил его в одну бесконечную сцену болтовни шайки бандитов в полутёмных интерьерах.
— По-моему, так и есть, — ответил помощник. Прокатчикам «Крёстного отца» показывали в Нью- Йорке.
Конечно, их не радовала продолжительность картины — почти 3 часа. Это сокращало наполовину количество вечерних сеансов и, соответственно, сборы. Вполне понятно, что приняли они фильм неважно. На выходе из кинотеатра один из ветеранов бизнеса заметил Фрэнсису, который стоял за дверью: «Это вам не «История любви». От таких слов режиссёру померещилось, что закат настал ещё при свете дня. Однако буквально через полторы недели после следующего предварительного показа Рудди вышел из зала, сияя от радости: «Народ беснуется, малыш, чувствую, успех нас ждёт грандиозный!».
Тем временем в браке Эванса и Мак-Гроу стали намечаться признаки конфликта. Эванс предпочитал так комментировать ситуацию: «Пока не поженились, секс был такой, что лучше и не надо. А теперь — не могу, не встаёт». Эванс считал, что Мак-Гроу слишком долго оставалась без кино и настоял на её участии в «Побеге» Сэма Пекинпы. Жена вяло отнеслась к уговорам мужа, предпочитая засушивать цветы из сада и сочинять вирши в тиши «Лесной страны». Съёмки «Побега» начались в середине января 1972 года, когда Боб и Фрэнсис ещё продолжали колдовать над «Крёстным отцом».
Впоследствии Эванс скажет, что монтаж фильма стоил ему брака, потому что он не мог выбраться на площадку «Побега», где флирт Мак-Гроу и Мак-Куина сначала перерос в полноценный роман, а затем и в прочные отношения, длившиеся целых 7 лет. Йабланс воспринимает подобные заявления с усмешкой: «Эванс сам их свёл. И сам устроил разрыв с Эли, потому что все знали, что он — рогоносец. Сколько раз его предупреждали: «Боб, ты потеряешь жену, ребята совсем распоясались». А он в ответ: «Ничего, пройдёт». То есть и бровью не повёл. Такое впечатление, что это его не задевало. Странный человек, не мог он жить нормальной семейной жизнью. Вот и потерял жену».
Неуёмное желание Эванса приписать себе в заслугу «Крёстного отца» отражало и его всё возраставшую неудовлетворённость положением в компании. Ведь именно он поднял «Парамаунт» с колен, а заслуженное вознаграждение всё не приходило. Разве студия «МГМ» так отблагодарила Талберга? Конечно, нет — продюсер получал проценты от каждого созданного при его участии фильма. Мало того, Эванс грезил увидеть своё имя на экране. И Коршак добился для него права продюсировать пару лент в год с указанием его имени в титрах и доли в прибыли от проката. Эванс не сомневался, какая вещь выведет его на новую орбиту. Конечно, «Китайский квартал». Правда, он никак не мог взять в толк, откуда у сценария объёмом с телефонный справочник взялось это странное название.
Идея будущего фильма пришла Тауну в голову на съёмочной площадке фильма «Он сказал, поехали»,
