Не знаешь ли — куда девались вьюшки… Но я бесам неведомо простил — Хоть страшно и зароешься в подушку, Но мне так жаль их безобразных рыл, Что не держусь за медный крестик, веришь… Держи свой дух, держи, — он повторил Уже слабей, сойдя с порога двери… Ну, я пойду… Но прежде, чем уйти, Он Смердякову чудно улыбнулся — И с этой же улыбкой обернулся, Уже в передней, вымолвив — прости… ……………………………………………….. Темно-малиновый кровоподтек В углу тихо-сияющей иконы… И в серый… денежный конверт… исконный Цыпленочку… гнездящийся пяток… Да пожелает ли она придти — Таким деньгам не место быть в конверте… …Она из тех, что сосчитать, поверьте, По пальцам не умеет до пяти… Не говорит ни со своим рассудком. Ни с гордостью не шепчется своей — Но знаешь, что всего она страшней, — Когда вдруг тихо скажет прибаутку… Что борода — седая трын-трава… А ты под лампы траурную копоть, Ты жаждешь языком нащупать шепот В горячей сладостной слюне слова… Метелица уж больше не кадит Язычеству, которое блистает… Дамоклова сосулька нависает И блеском затаившимся грозит…. И лунного сияния тот свет Сливается с волшебным этим светом … И дивный сладкий скрип в сверканьи этом Сокрыт, замерз… Все нет ее… Все нет… И улица молчит, как этот свет … И на углу – из окон желто-мутных, Из окон чайной – плёском поминутным Выплескивался мутно-желтый свет… Что мучаешься ты ведь все обман – Ведь молодость проходит раньше бедер, Ведь отчество стареет раньше, Федор, Ведь не стареет лишь один туман… Она молчит, не смотрит на луну, И видит свет, что выплеснут из чайной, И ежели придет, рукой отчайной Рванув звонок, как ржавую струну, — Ты выбежишь, все двери отворив, Она пройдет, не дав себя под локоть, И свет иконного кровоподтека… Кумиром… озарится… сотворив… И в миг, когда скользнет ее платок, С плеча скользнет, и со спины, со стана, Ты скажешь ей — я на колени встану И раздавлю последний лепесток… Последний лепесток я раздавлю Или своими нежными стопами Встань на него, покрытая шипами, — Я кровь свою на тех шипах люблю… ……………………………………………. …Темнеет мел и уголь посветлел… Дыхание, объятое тисками, Он грудь себе сжимал двумя руками — Есть астма чтенья — ею он болел… Всю ночь бессонную опять читал И первый том к утру закончил «Братьев»…
