Сладкое любит этот зверек. Любит не меньше мяса, и когда повезет найти в лесу беглый или одичавший пчелиный рой, наступает многодневное объедание медом. У озера Малого Голого, что в Хоперском заповеднике, пчелы все лето носили мед не в улей, а в дупло старого осокоря. Леток дупла был виден только с противоположного берега, и никто не знал, что в толстом стволе живет рой. Однако куница узнала об этом и осенью, после листопада, забралась в дупло, прикончила пчелиную семью и устроила в ее жилье полный разгром.
Изредка попадает этот самостоятельный зверь в неволю. Однажды перегоняли на весеннее пастбище большое стадо. Один из пастухов, развлекаясь, колотил кнутовищем по стволам деревьев и выгонял из сорочьих гнезд перепуганных птиц. Только из одного гнезда никто не вылетел, а раздалось в нем совсем не птичье то ли стрекотание, то ли мяуканье. Заглянул пастух внутрь — а там два слепых звереныша: длинные, коротконогие, шерстка реденькая и короткая. С того апрельского дня судьба одного куничонка свернула с обычного пути, и, докормленный чужим молоком, он вырос ласковым, игривым и совсем ручным зверем.
Его кормилицей стала кошка с очень спокойным, редкостным для кошек характером. У нее, может быть, день в день с куничатами родился единственный котенок. Одному и сосок один нужен — он его и сосал, а в других молока не было. Кошка приняла дикого зверька настороженно, но довольно спокойно, хотя запах у него был не кошачий, а какой-то хорьковатый: сильный, резкий, особенно когда есть хотел и волновался. Но кошка стерпела. А тот мигом присосался к набухшему соску, как к материнскому, и заснул, не выпуская его изо рта, рядом со спящим котенком.
Вот так, у одного соска, не ссорясь друг другом, выросли молочными братьями куничонок и котенок. К осени котенка в город увезли, а куничонок подрос, но в лес уходить не хотел, все около людей по-кошачьи крутился. Пришлось его ради сохранения жизни под замок посадить в просторный, пустой вольер.
Кошка к нему всю зиму ходила. Тот год мышиным был. Мыши, полевки чуть не сами лезли под кошачьи когти. И каждое утро около решетки вольера лежали придавленные белобрюхие лесные мыши, с черным ремнем на спине полевые, серые домовые или здоровенные желтогорлые. Положит кошка добычу на снег или землю, помурчит, словно предлагая или извиняясь, и уходит за новой. Больше всего любил приемыш эти приношения. Весной добыча пошла крупнее — рослые водяные крысы, которых кошка ловила и носила ему до новых котят. А потом как-то сразу остыла к воспитаннику, хотя узнавала его еще несколько лет.
имой в пойменном ольшанике все деревья на одно лицо, в сосновом, особенно в саженном, тоже. В дубраве такого однообразия нет. Во-первых, редко бывает, чтобы рядом с дубом не росли клен, липа, ясень — его лесная свита. Во-вторых, стать у деревьев одной и той же породы разная: то постройнее, то покряжистее, то покривее, то сучковатое, то с развилкой, то еще какое-то. В-третьих, возраст у деревьев неодинаковый и здоровье разное. И у кого оно какое, знает пернатый лесной санитар — белоспинный дятел.
Он именно санитар, а не лекарь, потому что очищает от короедов, лубоедов, заболонников и прочего жучиного племени уже обреченные деревья, выбирая из-под коры или из нее самой жучков и их личинок, тысячами населяющих гибнущее дерево от комля до верхних ветвей. Отыскав такое дерево, белоспинный дятел тщательно обрабатывает ствол от кроны до подножья и выбирает всех. Он будет прилетать сюда каждое утро даже с другого края леса, если ночевать поблизости негде, пока не сколет последний сантиметр коры и не прощупает языком последний ход короеда. Он работает более экономно и более профессионально, чем другие дятлы, скалывая небольшими кусочками лишь верхний слой коры, а не срубая ее цельными кусками, как большой пестрый дятел.
В здоровом лесу белоспинному ни дом для себя или детей построить негде, ни есть нечего, и даже свой весенний сигнал выбить не на чем. Вся остальная его пестрая родня и седой дятел еще как-то могут продержаться, но белоспинный там — случайный и редкий гость, залетающий в поисках нового места. Поэтому он был до недавнего времени жителем заповедников или таких глухих урочищ, где лес находился больше под надзором природы, чем под присмотром лесника. И только когда случилась небывалая по своей жестокости зима и мороз проник на двухметровую глубину, поморозив корни лесных богатырей — дубов, дятел расширил свои владения. А через три года, уже летом, засуха нанесла ощутимый урон березе. Беда леса опять обернулась благом для птицы.
Спустя полтора-два месяца после солнцеворота начинают барабанить в борах и дубравах, ольшаниках и осинниках все пять видов наших дятлов. Среди них легче всего угадать белоспинного по раскатистым сигналам. Они сходны со скрипом надломленного дерева, у которого еще осталось сил сопротивляться ветру. Первые удары дроби различимы на слух, последние сливаются в сплошную слабеющую трель, то громкую, то еле слышную. Дело в том, что у белоспинного нет специального «инструмента», он барабанит на любом стволе или толстой ветке. Конечно, на здоровом дереве не выбить хорошего звука, и оно не интересует барабанщика. Но если на усыхающем дубе кора уже чуть отстала от древесины, то лучшего «барабана» для него нет, и удары крепкого клюва рождают тот самый глуховато-раскатистый звук, которого из сухого сучка не выбить.
Не такая уж редкая птица, белоспинный дятел во многих отношениях остается загадкой. Зимой он на виду, а летом почти все встречи с ним случайны. Куда деваются взрослая пара и дети, покидающие родительский кров? Учат чему-нибудь отец и мать своих птенцов или расстаются с ними сразу? Как охраняются белоспинным дятлом границы огромного участка, и охраняются ли они?
Расставшись с птенцами, взрослые дятлы не расстаются друг с другом. Их семья прочнее, чем у других дятлов, и она такая же дружная в середине июля, как в середине апреля. Зимой самец и самка работают то далеко друг от друга, то на одном дереве, то даже на одной ветке. Они не проявляют никаких видимых признаков взаимной привязанности, но и без этого ясно, что они не расставались с минувшего лета и вместе встретят новую весну. Возможно, что гнездовую территорию они охраняют в течение всего года, и даже в середине лета можно услышать в лесу их сигнальную дробь. Чаще, конечно, барабанит самец, но иногда точно так же стучит самка. Семейные обязанности они делят подобно другим пестрым дятлам: самец долбит дупло, насиживает яйца попеременно с самкой, ночует в семейном дупле до последнего дня пребывания в нем птенцов, а самка каждый вечер улетает ночевать в свое дупло, нередко за километр от семейного.
Как узнать белоспинного дятла? Голос у него негромок и мягок, будто рот занят чем-то. Спина ниже плеч словно в густой изморози, белая с черными разводами, за что и зовется он белоспинным. У самца — атласно-красная шапочка, у самки вместо нее блестяще-черные перья.
т опушки в глубину леса, к глухому моховому болоту змеится в снегу глубокая, но узкая торная тропа, по которой вечером табунок кабанов выходит на ближнее поле, а под утро возвращается в свою тростниковую обитель, на мягкие гнезда. Утоптан снег так, что еле различимы отдельные отпечатки острых копыт, а стенки выглажены щетинистыми боками до блеска. Пока я гадал, пойти или нет к болоту, что-то маленькой, темной тенью мелькнуло на тропе, потом еще раз, но подальше. Могло и показаться: ведь не закопается кто-то живой в один миг в твердый, смерзшийся после недавней оттепели полуснег-полулед. Но вот передо мной одна, вторая, еще несколько едва заметных тропочек, пересекающих кабанью тропу. Уходят они в таинственные снеговые туннели шириной не более ружейного ствола двенадцатого калибра. И все сразу становится понятным: кабанья тропа пересекла подснежный городок серых полевок, но зверьки не оставили своих владений, словно не заметили помехи. Привыкнув к ней, однако, никогда под открытым небом не мешкают, взад-вперед по кабаньей дороге не бегают, лишний раз судьбу не испытывают.
Полевка, даже сильно напуганная, долго в норе сидеть не будет: голод не позволит. Поэтому я, не собираясь запасаться терпением, уселся на ближайший пень, смахнув с него слоеную снеговую нахлобучку. Сыпанул на снег горсть семечек, приготовленных для поползня, развернул бутерброд и тут же увидел первую полевку, которая довольно бесстрашно прошмыгнула прямо рядом с сапогом.
Среди жителей тесных нор зверей с хорошим зрением не много, гораздо больше близоруких, подслеповатых и вовсе слепых. Тонким слухом они не отличаются, поэтому становятся легкой добычей и пернатых, и четвероногих, и даже безногих хищников. У полевки, которая ни тонким слухом, ни острым зрением не отличается, только в Усманском бору наберется врагов не менее четырех десятков — от бурозубки, куторы и ласки до волка и кабана, от сорокопута до цапли, могильника и филина, даже озерные лягушки ловят полевок чаще, чем других зверьков ее роста.
