— И никто не влюбился в маленькую фею?
— Фею? Ха! Я была неряхой и оборванкой. Всегда растрепанная — мои волосы никакие шпильки не могли удержать. И босая! Ненавидела обувь. Потому что донашивала ботинки за старшими. Это было так безобразно. А принц мог приехать каждую минуту! В розовом кадиллаке! Да, ты должен был явиться именно так — на закате, когда солнце делает мир волшебным. Длиннющая розовая машина и в ней — мой герой, весь в золотом!
— Наверное поэтому во мне живет неистребимая жажда надеть когда-нибудь золотой фрак. Увы, это смешно даже для мюзикла.
— Да что они понимают, эти режиссеры? Иногда умудряются снять хорошенькую актрису такой уродиной!
— С тобой это сделать невозможно. О, детка! — Фрэнк покрыл ее щеку поцелуями. — Даже страшно, что все это принадлежит мне. Я хочу целовать твои коленки, жаль, что ссадины зажили. Просто умираю от нежности… Нежность — самое эротическое чувство.
Ава промолчала, но Фрэнк заметил, как удивленно глянули на него зеленые глаза.
Она плохо знала, что такое нежность. Но что такое ревность — понимала прекрасно. Особенно, когда ждала измены. А уж от Синатры подлянку можно было ожидать практически ежесекундно. Вот — нате вам! Повернулся спиной к жене и болтает с барменшей. Через два часа после свадьбы! А та хохочет, заливается! С ума сойти можно! Хорошенькое начало!
— Эй, Синатра, ты забыл про меня?! — Ава швырнула в обернувшегося Фрэнка обручальное кольцо и убежала. Отыскав кольцо под стойкой, он догнал жену. Быстро шагая следом, он твердил одно и то же:
— Ава! Ну, как ты могла подумать! Девочка, постой! Я никого не замечаю, кроме тебя, клянусь!
— Зато они видят, какой у тебя блудливый взгляд, эти шлюхи! А ты заигрываешь с ними. Ты всегда со всеми заигрываешь! — Она ладонями размазывала текущие по щекам слезы.
— Ава! Мы муж и жена! Мы должны верить друг другу, а не желтой прессе. Дешевые журналюги вылепили из меня какой-то секс-символ — неутомимого кобеля, гоняющегося за всеми юбками. И ты видишь меня их глазами… Ну посмотри на меня… Только взгляни.
— Я… я… — Бурно дыша, Ава остановилась, вплотную придвинулась к нему: — Предупреждаю, серьезно предупреждаю… Я убью тебя! Ведь я так боюсь тебя потерять!
— Успокойся, радость моя… — Он надел ей на палец кольцо, поцеловал руку и обнял. — Мы верим друг другу, правда? Супружество — это заговор двоих против всего мира. Я же клялся вчера перед алтарем, что буду с тобой в радости и в горести, в здравии и в болезни…
Она уже забыла о вспышке, бросилась к лотку мальчишки, продающего ракушки. Присев рядом, слушала шум моря: прикладывала раковины к уху и улыбалась! Глаза горели детским удивлением — эти колдовские глаза, еще мокрые от слез! А он думал: «Выиграл! Победил! Счастливейший из смертных! Самая желанная женщина для всех мужчин мира!»
Потом подруги скажут Аве, что ронять кольцо в первый день замужества — плохая примета.
«Влюбиться в королеву подстать лишь королю»
Зеленоглазая брюнетка с миндалевидным разрезом глаз и статью королевы, Ава Гарднер осталась в памяти зрителей актрисой и женщиной, олицетворяющей понятие «роскошь». Именно так — Роскошь — звали сыгранного ею аллегорического персонажа в фильме Джорджа Кьюкора по пьесе Метерлинка «Синяя птица». Сияние камней, дымка летящих вуалей, золотой блеск парчи, мерцанье жемчугов, великолепие цветов — ослепительна, неподражаема, роскошна! Страшно прикоснуться, заговорить… да и не стоит. Фантом, призрак, мираж. Пустота…
Ключ к разгадке феномена по имени Ава Гарднер дал Федерико Феллини в 1960 году. Шикарная и экстравагантная героиня фильма «Сладкая жизнь», сыгранная Анитой Экберг, была придумана Феллини после того, как по Риму вихрем пролетела во время своих вояжей Ава Гарднер. Юная женщина с телом и лицом греческой богини, с гривой тяжелых волос, переполненная наивной детской радостью существования — плотского, полнокровного, бездумного, эгоистически прекрасного. Сильное, совершенное существо вне условностей ветшающей цивилизации, свободное от обузы размышлений, нравственных норм, она не оставляет равнодушным никого — ни простецких завсегдатаев третьеразрядного погребка, ни пресыщенного интеллектуала журналиста, которого сыграл Мастрояни. Анита — Ава в бальном черном платье с роскошными обнаженными плечами под струями фонтана Треви — символ вечной жизни вечного города, победы здоровой плоти над умиранием вырождающихся римлян, бессмертного над преходящим. Белый мяукающий котенок на голове вымокшей босой красавицы, не думающей над тем, с кем и где она проведет ночь — ее символический собрат, наивный очаровашка, вызывающий умиление, желание защитить и сберечь. Жизнь непостижима. Жизнь бесконечна. Жизнь прекрасна. В это верил каждый, смотревший на экранную Аву.
Жизнь — обман. Это понимал всякий, кому довелось прикоснуться к ней.
«Я не знал, что собьет меня с ног ветер с северных гор…»
Брак Авы и Фрэнка свершился на небесах. Но небеса, как оказалось, не были расположены к этому союзу. Начались неурядицы — мелкие и покрупнее.
Развод бросил тень на кинематографическую карьеру Синатры. Повздорив с Майером, он ушел из МGМ, а другие студии не торопились заключать контракт с впавшим в немилость любимчиком фортуны. Все еще были на слуху отголоски бурного развода, той шумихи, которую устроила в прессе Нэнси, жаловавшаяся на свою несчастную судьбу. Как ни странно, скандал ничуть не повредил «разлучнице» Гарднер — она прочно утвердилась в статусе кинозвезды. Женщина, сумевшая заполучить всеми желаемого мужчину, всегда победительница.
В 1951 году режиссер Жорж Сидни снял музыкальный фильм «Цветы Миссисипи» с Авой в роли благородной подружки героини — девицы экстравагантной и неправдоподобно красивой. После съемок актриса уехала в Великобританию, где начала сниматься в мелодраме «Летучий голландец». В этой мистической истории роль загадочной роковой женщины отлично подходила Аве — на экране она казалась пришелицей из другого мира, а не существом из плоти и крови.
Быть мужем красавицы, внимания которой добиваются все, для гордеца Фрэнка стало большим испытанием. До сих пор горячему сицилийцу не приходила в голову даже мысль о том, что Нэнси способна изменить ему, что в «тылу» итальянской семьи возможно предательство. Ава же — пороховая бочка в погребе. И тыла теперь не было — сплошная линия фронта.
Слухи о ее флиртах на съемочных площадках сводили Фрэнка с ума. Он приезжал к ней, звонил каждый день, дабы получить подтверждения любви и верности. Наконец додумался до того, что приставил к жене частного детектива. На душе было неспокойно.
Неудачи преследовали Фрэнка столь упорно, что было нетрудно понять: началась черная полоса. «Ага, вздумала играть против меня, судьба-индейка? Посмотрим, кто кого!» — решил он и принял вызов. Фрэнк верил, что сумеет преодолеть любое препятствие, надо лишь уметь уворачиваться и покрепче сжимать кулаки. По своему обыкновению, он не обратил внимания на очередную простуду — ведь болезни никогда не удавалось свалить его в постель. Отменить концерт? Ни за что! Наглотавшись лекарств, смягчавших горло, он будет смотреть в зал тем взглядом, от которого слабонервные теряют сознание. И петь так, как может он один — обволакивая голосом каждую тянущуюся к нему душу. Вот только бы удержаться на ногах… Это оказалось совсем не просто — от жара сильно качало. Программу Фрэнки едва дотянул до конца. Дня три он отлеживался, но когда явился в студию на запись, пришлось переписывать материал дважды. Он старался изо всех сил, напрягая связки, чтобы завершить программу концерта. А на следующий день не мог и помыслить о пении, даже говорить приходилось с трудом.
