полусмерти итальяшка. Сейчас будут снимать самое страшное — мне придется умереть… — В трубке послышался вздох. — Почему-то стало так невмоготу, будто и в самом деле… Эй, ты слышишь? Слышишь? Я не хочу умирать. Я хочу тебя!
— Не кричи так громко! Здесь люди работают. — Ава покосилась на подошедшую костюмершу и состроила мученическую гримасу: — Сто раз вам говорила — эти железки царапают шею! — и добавила в трубку: — Я тоже страдаю. Но умереть не придется. Это хорошо, что ты сыграешь в ящик. Я имею в виду — для фильма. Есть шанс схватить какую-нибудь премию, критики обожают «покойников». Да нет же! Ниже! Там уже вся кожа разодрана… Это я костюмерше.
— Детка… Послушай внимательно и запомни: я люблю тебя… — И короткие гудки.
Ава пожала плечами и отдала телефон глядящей на нее с нескрываемой завистью ассистентке:
— Не поняла… Может мне кто-нибудь объяснить, зачем он звонил?
«Рок любит пошутить. Смешлив он и жесток»
На очереди у Гарднер была работа в следующем фильме — «Могамбо». Теперь киноэкспедиция отправилась в Уганду. Экваториальная Африка, тропики, крокодилы, комары величиной с птицу, москиты, племена дикарей. Партнером Авы должен был стать Кларк Гейбл, роль второго плана исполняла прелестная Грейс Келли, будущая княгиня Монако.
В фильме имя Келли носила героиня Гарднер — танцовщица варьете, воспылавшая бурной страстью к немолодому авантюристу, охотнику Виктору Марсуэллу. Говорили, что, решившись на эту роль, Гарднер вступила в соперничество с Джин Харлоу, которая двадцать лет назад сыграла похожую историю в фильме «Пощечина», и тоже в паре с Кларком Гейблом. В «Могамбо» он вновь играл проводника, сопровождавшего туристов через непроходимые заросли черного континента. Когда Виктор решил приударить за экзотичной танцовщицей, действие достигало трагического накала — сверкали взгляды, ножи, страсти рвались в клочья.
Смесь импульсивной агрессивности с сентиментальностью отлично удавалась Аве, ведь, в сущности, она играла себя. И с партнером у нее установился прекрасный контакт. В интервью со съемок Гарднер утверждала, что любая нормальная женщина просто не может не влюбиться в Гейбла, сводящего с ума одной лишь знаменитой улыбкой и тонкими усиками. Репортажи со съемочной площадки изобиловали живописными зарисовками. Продюсер фильма Сэм Цимбалист вспоминал забавные эпизоды, добавлявшие к журналистским изыскам красочные подробности.
Съемочная площадка была полна рослых ватусси — отважных воинов в набедренных повязках. Проходившая мимо Ава спросила однажды Грейс:
— Интересно, это правда, что у черных очень большие члены? Ты когда-нибудь видела у них эту штуку? — С этими словами она приподняла повязку одного из воинов. Показался огромных размеров член, его обладатель расплылся в улыбке, а нежная
Грейс остолбенела. Ава же небрежно опустила ткань и, повернувшись к подруге, сказала:
— У моего Фрэнка будет побольше.
Так пересказывал эпизод Цимбалист. И добавил еще один. Когда в Уганду прибыл Синатра, британский губернатор устроил прием в честь знаменитых супругов. Ава в пышном вечернем платье, с царственными обнаженными плечами, высокой прической, украшенной живыми цветами и бриллиантами, выглядела особой королевской крови. Рядом с ней мелковатый джентльмен с заурядной внешностью смотрелся не очень эффектно. Пиетет перед именем Синатры заметно угас, и все, кому не лень, находили забавным посмеиваться над одиозной супружеской парой. Режиссер фильма Джон Форд шепнул Аве достаточно громко, чтобы услышали стоявшие рядом:
— Детка, мне кажется, губернатор несколько недоумевает — этакая королева и заурядный муж- чинка. Будь любезна, объясни ему, что ты нашла в этом недоростке?
Ава подняла голову и смерила шутника уничижительным взглядом:
— Для меня в мужчине главное не его рост, а его член.
Пересказанные продюсером эпизоды, не раз повторявшиеся в прессе, смахивали на анекдоты. Но рискованных шуток вокруг Авы и Фрэнка становилось слишком много. И слишком много случалось ссор, переходивших в бурные скандалы. Скандалы завершались примирением и не менее бурной любовной сценой.
Однажды Ава, избегая потасовки, успела крикнуть:
— Попробуй ударь! Я, между прочим, беременна!
— Врешь! — Схватив ее за плечи, Фрэнк заглянул в потемневшие глаза и медленно проговорил: — От кого? От кого ты беременна?
— Спрашиваешь! Думаешь, мне все равно? Все равно от кого рожать? Идиот! Мерзкий ублюдок! Я хочу ребенка только от тебя. Только от тебя! Так и знай, Фрэнки, ты станешь отцом… Пусть покарает меня Всевышний, если я лгу. — Она торжественно перекрестилась.
Фрэнк опустился в кресло и обхватил лицо руками.
— Ава… Зачем мы мучаем друг друга? Пожалуйста… Ради того, что предстоит, ради будущего… Давай попытаемся заключить мир. А? — Он обнял ее и прижался щекой к животу. — Я обещаю беречь тебя. Обещаю — ты не услышишь обо мне ничего плохого. А если кто-то и болтнет гадость — не верь. Я хочу, очень хочу быть отцом нашего ребенка. Хорошим отцом. И хорошим мужем.
— Фрэнк! Предупреждаю: у нас будет дом. — В голосе Авы звучали угрожающие ноты. — Красивый дом, в который не водят шлюх. Сниматься я не буду, к чертям кино. Буду сидеть на кухне и стряпать. Да! Всякую вкуснятину, я здорово умею. Должно же это когда-нибудь пригодиться! Прошу тебя, — она села к мужу на колени и прижалась к нему всем телом, — пожалуйста, пусть у нас будет дом! Настоящий, с праздниками, с вечерами у телевизора. Мы вместе и малышка: топ-топ, в крохотных таких ботиночках. И ужины за большим столом! — На лицо Фрэнка закапали слезы. Он осушил их поцелуями:
— Обещаю.
«От скаредной судьбы не жди подарка. Держи удар, авось получишь приз»
— Не волнуйтесь, мисс, мы немедленно выезжаем! — У темнокожего диспетчера родильного отделения клиники в Кампале, принимавшего экстренные вызовы, глаза вылезли из орбит. — Не фига себе! Звонила сама Гарднер! Та самая американка, кинозвезда, жена Фрэнка Синатры. Американцы снимают здесь фильм. Она в гостинице, и у нее схватки! Скорее всего, выкидыш.
Забегала в суете выездная бригада во главе с доктором Мартой Горн.
— Доктор, позвольте мне с вами… — Дежурная медсестра родильного отделения в мольбе сложила ладони.
Марта Горн смотрела поверх головы низенькой Клары Залежски:
— Ваше место здесь. Миссис Гарднер не единственная, кому вздумалось рожать в эти часы.
Она поспешила к выходу, где уже ждала, сверкая мигалкой, машина «скорой помощи».
Оторопевшая Клара столбом застыла у окна, слыша, как заколотилось, затрепетало сердце. Едва она услышала слова диспетчера, на нее опустился сверкающий шар, растворяя в нестерпимом жаре.
Она уже не принадлежала себе: некие силы руководили ее действиями, лишь в висках стучало: «Случилось! Случилось! Случилось!»
Бледное, с беличьими чертами лицо, глубокие, пустые глаза сомнамбулы, тщедушное тело, спрятанное в голубой костюм с эмблемой родильного отделения на кармашке. Нет, она не была молода. Серенькая мышка из тех, кого никогда не замечают на вечеринках, не запоминают консьержки, продавщицы и даже опытные полицейские. А имя всегда путают. Заножки, Заложки?.. Черт ее знает! Немка? Полька? Какая разница. О таких не думают долго.
А она была особенной. Несущей в своем худощавом непривлекательном теле такой заряд
