— Ладно уж, скажи еще про мою печень и анализ мочи. Я молода и прекрасна.
— Это точно! Одного никак не могу понять! — Хамфри пожал плечами. — Половина девчонок мира готовы броситься к ногам Фрэнка, а ты флиртуешь с ребятами в каких-то клоунских плащах и балетных тапочках! Мне кажется, все еще можно вернуть!
Ава лишь грустно покачала головой:
— Не стоит и пытаться. Наверное, если бы я сумела делить Фрэнка с другими женщинами, мы смогли бы быть счастливы. Все дело в том, что я не из таких. Я не его Нэнси.
У всех голливудских друзей, с которыми ей доводилось встречаться, Ава непременно, как бы мимоходом и равнодушно, справлялась о Синатре. И все друзья замечали, что доза алкоголя в рационе Авы увеличивается. Воздушная кукуруза, жвачка, шоколадки, виски «Джэк Дэниэлс» составляли ее неизменную «диету».
В 1956 году Синатра приехал на съемки фильма Стэнли Крамера «Гордость и страсть» в Мадрид, где жила Ава, до сих пор официально считавшаяся его женой. Вопрос о разводе никто из супругов всерьез не поднимал, словно оставалась еще некая надежда, нечто нерешенное.
Они сидели на террасе номера отеля «Риц», в котором остановился Фрэнк. Закурив, придирчиво оглядывали друг друга. Ава, одетая с театрализованной элегантностью, свойственной представителям богемного круга, выглядела несколько агрессивно. Жилет мужского покроя, кожаные бриджи, мягкая шляпа с широким черным платком, повязанным вокруг тульи, глубоко распахнутая белая блузка. И много украшений. Фрэнк отметил — не из тех, что она предпочитала раньше. Грубое черненое серебро, какие-то амулеты на кожаных ремешках, кожаные браслеты. На широком брючном поясе в стиле гаучо — старинные чеканные ножны с кинжалом. Женщина — тореро, бесстрашная, покоряющая, опасная. И в этой роли она была великолепна. Хотя потребовались бы усилия гримера, чтобы скрыть припухлость под глазами и желтоватую вялость кожи.
— Ты зря отказался навестить меня, я жутко гостеприимна. У меня всегда страшно весело. К тому же мы еще муж и жена, — слова Авы звучали с вызовом.
— Извини, все некогда заняться формальностями, если ты намекаешь на развод. — Он выпустил дым в сторону. — Концерты, съемки, записи… — Небрежно-элегантный Синатра выглядел как на студийном рекламном фото — море шарма, мужской притягательности.
— Знаю и поздравляю. Сдается мне, ты все еще надеешься склеить разбитый кувшин нашей вечной любви?
— Наверное, нет… Иногда хочется поплакать на твоем плече или надавать плюх! Руки чешутся.
— Может, тебе хочется чего-то еще? — Ава вскинула дерзкие глаза.
— Ну… Страшно хотелось петь! Когда это произошло с моим голосом… я струхнул, знаешь ли.
— Теперь-то все в полном ажуре. Мистер Голубые Глаза вернул свой голос. И в кино ты нарасхват.
— О, мне теперь доверяют серьезные роли. Два «Оскара» — это тебе не хухры-мухры. И предложения солидные. Стенли Крамер задумал военно- приключенческий фильм. «Гордость и страсть» — названием все сказано.
— Что-то чертовски героическое? — Она насмешливо смотрела сквозь голубой слоистый дым.
— Мой герой, генерал Мигель, предводитель партизанского отряда в занятой Наполеоном Испании. Мигель решает атаковать превосходящие силы французов и крепость Авель. У него хорошая компания: британский морской офицер Энтони Трумбулла — на эту роль приглашен Кэри Грант, и красавица испанка Джуана — несравненная Софи Лорен. Отряд совершает сложный и опасный путь во французский тыл. Ну а в любовном треугольнике разыгрываются бурные страсти. Ты же понимаешь — мы с Кэри Грантом не на шутку схватываемся из-за Софи!
— Стенли Крамер — заметное имя, — равнодушно заметила Ава, скрывая вспыхнувшее вдруг раздражение. Сидит тут довольный, сукин сын, знаменитый, весь в захватывающих планах. Словно ее, Авы, и нет больше. — Софи Лорен — прекрасная партнерша, как говорят. Неважно, что стерва. Уже успел соблазнить крошку?
— О, только не это! Милая, все знают, что Лорен не изменяет мужу. И у нее изысканные манеры.
— А я — оторва, и мужу изменяю. Все об этом знают. Вовсю языки чешут. — Она взяла с большого блюда, наполненного сырами и зеленью, веточку базилика и прикусила белоснежными зубами. — Не верь всему — вокруг меня клубится вранье. Такая уж судьба, наверное. С Хемингуэем мы просто друзья. Но он — самый клевый…
— К нему бы я, кажется, не ревновал даже.
— Когда тебе ревновать?! У тебя же целая очередь на обслуживание — переходишь из постели в постель. Мэрилин Монро, Грейс Келли, Джуди Гарленд, Ким Новак, бесконечные старлетки-однодневки… Завел новый список? Стремительно соблазняешь, стремительно бросаешь, но каждый раз стараешься, чтобы известие о новом романе непременно дошло до меня. Потрясающий маневр!
— Злодейка, разгадала меня! Ну, ясно же: бедняге Фрэнку недоступен идеал, поэтому он довольствуется бледными копиями. — Смеющиеся голубые глаза заглянули в прищуренные зеленые. Они не смеялись. Но тоски, таящейся на дне глаз Авы, Синатра не заметил. — Ты тоже не скучаешь. Вместо певца хоровод каких-то плясунов и тореро.
— Да, похоже, подонки — мой удел. — Сжав черенок столового ножа, Ава выстукивала на столешнице нервную дробь. — Но это не остановит меня в поисках идеального мужчины.
— Флаг тебе в руки! Только позволь посоветовать: не ложись под каждого самца и не ищи идеал на помойке! — он разозлился, повысил голос.
— Я устанавливаю свои правила в любви! А на помойках копаешься ты! Мэрилин Монро! Алкоголичка, подстилка! — Ава говорила громко, с вызовом. С соседнего балкона, разделенного с террасой увитой плющом перегородкой, смотрели любопытные лица.
— А мы фантастически знаменитая пара! — Фрэнк поправил галстук, как перед объективом. Поднялся, шагнул в гостиную: — Мне сорок один, здоров, бодр, талантлив, известен. Ты — совсем девчонка. Звезда, дива, возлюбленная мира. И знаешь… — Он пожал плечами: — Чертовщина какая- то! Ужасно не хочется разводиться.
— А я тебя и не гоню. Мужей мне больше уж точно не надо. — Войдя в комнату, Ава рухнула в кресло. Ее слегка покачивало, и дерзкий огонек, предвестник схватки, разгорался в глазах. В руках она держала стакан с виски. — От одного упоминания о брачных узах блевать хочется.
— А ты не слишком много пьешь?
— Только в честь свидания с мужем.
Они молча смотрели друг на друга, за колеблющейся портьерой светлела открытая дверь спальни, а в ней простиралась необъятная «королевская» кровать.
— Меня ждут дома. — Ава поднялась. — Изменять любовнику с мужем — это слишком.
«Не доверяй страстям. Обманут и уйдут»
Каждый из них все еще не мог смириться с крушением брака и удваивал усилия, чтобы забыть о неудаче. О развлечениях Авы говорил весь Мадрид — она демонстративно не скрывала их. Ездила на корриду в Малагу и Севилью, в любимую Хемингуэем Памплону, в Сан-Себастьян, с головой окунулась в ночную жизнь клубов и таверн Мадрида, с удовольствием гостила у цыган. Ее «мерседес», несущийся с огромной скоростью, часто видели на шоссе в окрестностях Мадрида. Два раза она попадала в аварии, к счастью — без особых последствий. Весь Мадрид знал, что любовником Гарднер стал знаменитый тореодор Луис Домингин — приятель Хемингуэя. Луис познакомил Аву с писателем. Теперь они вместе посещали корриду, но отношения актрисы с Хемингуэем оставались платоническими.
Однажды Ава получила сообщение: режиссер Генри Кинг, снявший «Снега Килиманджаро», утвердил ее на главную роль в экранизации романа Хемингуэя «Фиеста» (другое название — «И восходит
