Правда, император поступил с Юй Минем очень строго, и вдовствующая государыня не могла ничего возразить, однако гнев ее от этого только возрос, и она продолжала придумывать, как бы придраться к Бао.
Тем временем в связи с назначением Юй Банли на должность начальника шанхайской области отовсюду юползли слухи, будто он получил свой пост благодаря протекции Бао. Однажды, когда император и Бао находились в Запретном городе, старая императрица неожиданно посетила их дворец и обнаружила там письмо Вэнь Динжу к обеим наложницам, в котором тот просил оказать содействие одному человеку, не указывая ни имени его, ни фамилии. Вдовствующая государыня моментально объявила это письмо доказательством преступления, наказала Бао батогами и снизила ее вместе Цзинь до звания драгоценного человека. Евнухи, присматривавшие за наложницами, были частично перебиты, а частично сосланы. Кроме того, с этих пор она запретила государю навещать обеих наложниц». Цыси тогда чуть не убила Чжэнь. Императору удалось остановить избиение только после семидесятой палки, наложница уже истекала кровью. А в 1900 году, когда объединенная армия иностранных держав снова вторглась в Пекин, вдовствующая императрица постаралась наверстать упущенное:
«За городом уже слышалась орудийная стрельба, во дворце началась паника. Евнухи и служанки завешивали окна ватными одеялами, но вскоре объединенная армия подошла еще ближе и Цыси решила бежать, захватив с собой остальных царствующих особ. Перед бегством она почему-то велела остричь себе длинные ногти и так сокрушалась о них, что даже заплакала.
Наложнице Чжэнь она не сообщила об отъезде. Императрица напомнила Цыси о Чжэнь, но старуха промолчала. Догадавшись, императрица спросила:
— Может быть, даровать ей смерть?
Старуха кивнула головой, и императрица велела помощнику главноуправляющего Цуй Юйгую передать Чжэнь об этой милости. Наложница, поняв, что иного выхода у нее нет, бросилась в колодец, а Гуансюй с другой своей наложницей — Цзинь — смотрел на это и не смел ничего сказать».
Так излагает события Юй Жунлин. У некоторых авторов император не успевает спасти Чжэнь или тщетно вступается за нее, но дело даже не в этих деталях, а в том, что версия о самоубийстве наложницы идет не от кого иного, как от Цыси. В специальном указе, конечно приписанном Гуансюю, она утверждала, будто «эта замечательная молодая женщина», не успев бежать из Пекина, предпочла броситься в колодец — лишь бы не достаться иностранным солдатам.
Другой, неофициальный источник рисует гибель Чжэнь совсем по-иному. Перед бегством из столицы Цыси велела привести наложницу и сказала ей: «Я не могу взять тебя с собой, потому что ихэтуани и другие разбойники кишат на дорогах словно муравьи... Ты еще молода, и тебя могут изнасиловать, так что лучше тебе умереть!». Не успела она произнести это, как евнух Цуй подскочил к Чжэнь, завернул ее в кошму и столкнул в колодец. Характерно, что потом Цыси свалила всю вину на Цуя, заявив, что не может его больше видеть, и отстранила от себя.
К этой версии присоединяются почти все писавшие о Чжэнь, причем некоторые из них саркастически подчеркивают, что придуманная для нее казнь считалась почетной и называлась «пожаловать целый труп», а не расчлененный на части. Пойдя на такую милость, Цыси якобы не могла избавиться от призрака утонувшей: ей чудилось, будто по дворцу бродит привидение, казалось, что стулья сами двигаются, слышались чьи-то шаги. Примечателен также вывод Коллиса о том, что убийство Чжэнь — это едва ли не единственное злодеяние, которое Цыси совершила при многих свидетелях. В самом деле, несчастной правительнице просто не хватило времени как следует замести следы, нужно было срочно бежать из города.
Лишь через несколько месяцев труп Чжэнь извлекли из колодца. Придворные были так потрясены ее историей, что назвали место гибели наложницы «колодцем Чжэнь». И это название, как рассказывают, сохранилось до сих пор.
ЖЕРТВЫ СОБЫТИЙ 1900 ГОДА
Восстание ихэтуаней и последовавшая за ним интервенция держав имели множество печальных последствий. Главная вина за это лежит на империалистах и маньчжурских реакционерах, однако было бы неверно забывать и об ограниченности ихэтуаней. Питая ненависть к иностранцам, они довольно легко пошли на сближение с собственным правительством, сменив лозунг «уничтожим продажных чиновников» на лозунг «поддержим Цинов». За это они были жестоко наказаны историей и самими Цинами. Сначала маньчжурский двор во главе с Цыси пытался бороться против ихэтуаней, но потом понял, что их можно использовать для искоренения либеральных западнических тенденций.
Характерно, что сторонниками ихэтуаней в правительстве были преимущественно маньчжуры (Цыси, князь Дуань, Ган Ни, Юй Сянь и другие), которые сами являлись для Китая иноземцами и поэтому особенно возмущались проникновением других иноземцев. Кроме того, иностранцы мешали реакционерам полностью устранить Гуансюя и посадить на трон сына князя Дуаня. В конце концов 10 июня 1900 года Дуань был назначен главой Палаты внешних сношений, а через десять дней маньчжурский двор, опираясь на ихэтуаней, начал осаду иностранных посольств.
Впоследствии, потерпев поражение, Цыси обвинила в этом Дуаня и Жун Лу, которые будто бы приказали ихэтуаням напасть на посольства без ее ведома. На самом же деле, когда Гуансюй сомневался в необходимости объявлять войну державам и сделал рукой предостерегающий жест, вдовствующая императрица обратилась к нему с упреком: «Опустите руку, император, не мешайте!». Известно также, что Цыси увлеклась националистическими суевериями ихэтуаней и по семьдесят раз в день читала вслух их заклинания, после чего Ли Ляньин говорил, что этим уничтожен еще один заморский дьявол.
Война с державами была, конечно, убийственной для Китая, но самой Цыси удалось выпутаться из созданного ею положения. Бежав в город Сиань, она (как обычно, от имени императора) 8 сентября 1900 года издала эдикт о «наказании бандитов», нагло свалив всю вину на ихэтуаней, и начала истреблять их с помощью империалистической объединенной армии. Как отмечено в воспоминаниях Пу И, «Цыси сначала использовала ихэтуаней для убийства иностранцев, а затем иностранцев — для уничтожения ихэтуаней». Эта измена по отношению к повстанцам была подтверждена так называемым Заключительным протоколом (1901), когда генерал-губернатор Ли Хунчжан от имени Цыси договорился с представителями иностранных держав о казни вождей ихэтуаней, в том числе сановников Гаи Ни, Юй Сяня и Чжао Шуцяо, которые прежде действовали по прямым указаниям вдовствующей императрицы.
Вот как изображается в исторической литературе гибель одного из клевретов, которого предала Цыси: «Чжао Шуцяо отличался крепким здоровьем, поэтому не умер даже после того, как проглотил сначала золотые пластинки, а затем иностранное снадобье... Тогда один старый служитель министерства наказаний предложил другой способ: намочить в рисовой водке бумагу из коры тутового дерева и заткнуть ему рот и ноздри. Так Чжао Шуцяо умер».
Во время подготовки заключительного протокола, принесшего Китаю новый позор и колоссальные финансовые убытки, Цыси была озабочена лишь одним — не пострадать самой. Неудивительно, что «так называемые переговоры о мире вылились в переговоры о наказании „виновницы бедствий“ Цыси. Как только державами выдвигались другие требования, цинское правительство принимало их целиком, без всяких возражений». И вскоре императрица получила от насытившихся держав документ о своем помиловании.
Дальнейшие события с законной иронией, хотя и кратко, освещаются в записках Юй Жунлин:
«В 1901 году князь Цин и сановник Ли Хунчжан заключили с объединенной армией договор, и царствующие особы вернулись на свой драгоценный трон. Прежде обласканный князь Дуань был отправлен на вечное поселение, а его сына, недавно объявленного императорским наследником, разжаловали в простолюдины.
Свое возвращение Цыси ознаменовала указами о реформах: упразднением восьмичленных сочинений[28] и преобразованием Палаты внешних сношений в министерство иностранных дел. Мало того, она даровала некоторую свободу Гуансюю — например, поставила ему трон по правую руку от своего, чтобы император тоже мог присутствовать при решении государственных вопросов. Но Гуансюй знал цену таким реверансам и совершенно не раскрывал рта».
