тайпины уже захватили значительную часть Китая, двор внезапно объявил — по-видимому, для того, чтобы отвлечь внимание от государственных неурядиц — о наборе красивых маньчжурок в императорские наложницы. При средневековых китайских дворах иногда бывало до трех тысяч наложниц; маньчжуры сочли, что достаточно семидесяти, но соблюдали это правило довольно редко. К тому же в распоряжении императора всегда находилось около двух тысяч служанок, обязанных исполнять любые его желания.
Сяньфэн был лишь четвертым сыном императора Даогуана, однако все трое его старших братьев умерли, поэтому он и стал наследником. Жена Сяньфэна тоже вскоре умерла, но у него была главная наложница — Цыань (Милостивая и спокойная) из рода Нюгуру, которую он сделал императрицей. Процедура выбора императорских жен и наложниц была весьма своеобразной, на ней стоит остановиться подробнее. Известно, что в маньчжурском Китае существовало девять чиновничьих рангов, среди которых девятый считался самым низшим. Так вот в упомянутой процедуре, по обычаю цинского двора, участвовали исключительно маньчжурки — дочери восьмизнаменных чиновников высших рангов. Из этих девушек князья и высокие сановники отбирали только тех, у которых восемь иероглифов, обозначающих даты рождения, считались благоприятными. Управление двора обучало счастливиц всевозможным церемониям, и лишь потом отобранные допускались пред монаршие очи.
Родственницы императорской фамилии не могли быть, кандидатками — вероятно потому, что это создавало опасность кровосмесительства. Китаянок тоже, как правило, не принимали, но по другой причине: маньчжуры боялись покушений со стороны представительниц порабощенного народа. И все же китаянки попадали во дворец — в качестве служанок, а порою и в роли наложниц. Поскольку жизнь последних была не всегда сладка, некоторые маньчжурские аристократы, чтобы избавиться от повинности, слегка уродовали своих дочерей или представляли вместо них бедных молодых китаянок, купленных специально для этого.
Во время предсвадебной аудиенции вдовствующая императрица и император, сидя на троне, рассматривали проходящих мимо девушек, которые затем выстраивались в ряд. Обычно перед китайскими правителями полагалось стоять на коленях, но кандидаток освобождали от этого, так как иначе их было бы трудно разглядывать. Посоветовавшись между собой, монархи через евнухов вручали лучшим девушкам нефритовые жуи[12]; первая из этих девушек отныне считалась императрицей, а остальные — императорскими наложницами. Они должны были трижды встать на колени перед монархами и девять раз удариться головой об пол. Девушкам,не прошедшим конкурса, вдовствующая императрица жаловала шелковые одежды, а для будущей молодой императрицы Управление двора строило специальные покои и перевозило туда всех ее родных, где они должны были ждать дня свадьбы.
Тут мне придется несколько нарушить идиллическую атмосферу и сказать, что девушки, выбранные для конкурса, но почему-либо пропустившие его, по-прежнему рассматривались как кандидатки и им под страхом суровой кары не разрешалось выходить замуж вплоть до двадцати лет, хотя уже семнадцатилетние считались чересчур старыми для императора. Даже достигнув двадцатилетнего возраста, они должны были испрашивать соизволения на замужество у местного правителя, и далеко не всегда это соизволение давалось.
Немногим лучше была судьба большинства девушек, выдержавших конкурс. Они нередко доживали до седых волос, так и не испытав того, ради чего их поселяли во дворце, или буквально гибли от тоски. Только имевшим звания (от постоянно находящихся до императорских драгоценных наложниц) позволялось раз в год или, самое большее, раз в несколько месяцев принимать у себя родителей, но не других родственников, а не имевшим званий не разрешалось и этого. Встречи наложниц с родными (как правило, коллективные, на людях, без всяких отлучек домой) очень напоминали свидания в тюрьме.
На выборах 1853 года, о которых в данном случае идет речь, произошел еще один характерный эпизод. Молоденькие кандидатки, расставшиеся с родителями и завидевшие грозную дворцовую стражу, плакали — вероятно боясь и того, что из-за восстания их разлука с семьями может оказаться вечной. Император почему-то долго не появлялся, и девушки, мучаясь от голода и жажды, целый день стояли у ворот Дворца земного спокойствия. Некоторые вздыхали или стонали, а стражники бранили их, одну стегнули плетью. Девушка упала, но тут же вскочила и стала гневно кричать, что с ними обращаются, как с рабынями, что государь в трудное для страны время думает только о разврате. Оторопевшие было стражники схватили ее и поволокли к приближавшейся императорской колеснице. Однако девушка даже не пожелала встать перед монархом на колени и бросила ему в лицо все те слова, которые только что произнесла. К счастью, император помиловал ее.
В этих выборах участвовала и Орхидея, но как она попала на них? Для начала послушаем Юй Жунлин:
«Вдова Хой Чжэна с детьми поселилась в Пекине и вела довольно скромную жизнь. Рассказывают, что однажды Цыси сама пошла купить овощей, а по улице как раз ехал молодой император. Девушка спряталась за кучей хвороста, но не удержалась от любопытства и выглянула. Сяньфэн заметил ее. Вскоре он приказал Управлению двора набрать себе наложниц, и Цыси оказалась в числе избранных».
Здесь Орхидее, которую, согласно большинству источников, Сяньфэн и во дворце-то долго не замечал, сразу придается чересчур важное значение. Гораздо правдоподобнее и вместе с тем подробнее пишет об этом Сюй Сяотянь:
«Соседские девочки, много лет не видевшие Орхидеи, давно превратились в девушек и с радостью встретили свою повзрослевшую, очень похорошевшую подругу. Она снова стала ходить к ним в гости, принимать их у себя, разговаривать, смеяться. Иногда они вместе отправлялись на Глазурный рынок или в Беседку безмятежности, гуляли по храмам, любовались яркими весенними нарядами, но однажды все подруги внезапно исчезли. Удивленная Орхидея, не выдержав, сама пошла к ним и тут же в страхе вернулась домой.
— Что с тобой, доченька? — беспокойно спросила мать.
Тогда Орхидея рассказала, что сейчас набирают девушек для императорского гарема. Евнухи рыщут по улицам, хватают всех красивых молоденьких маньчжурок и тащат их во дворец для дальнейшего отбора. Многие родители прячут своих дочерей или срочно выдают их замуж, так что переполох всюду ужасный. Почти все подруги Орхидеи были маньчжурками и прятались дома; только ее семья ничего не знала — умудрилась „спать в барабане“.
Услышав, что император набирает наложниц, Тун Цзя втайне обрадовалась. Она подумала, что жить во дворце, а может быть даже получить титул драгоценного человека, гораздо лучше, чем терпеть голод и стужу. Но едва она попыталась донести эту мысль до дочери, как та зарыдала, отказалась от еды, перестала причесываться и заперлась в своей комнате».
Сопротивление Орхидеи, по Сюй Сяотяню, было вызвано мечтой о браке с юношей, которого она до этого видела. Но дело в том, что придворные, искавшие кандидаток для гарема, в свою очередь видели Орхидею:
«В тот день, когда она так неосторожно отправилась к подругам, ее заметил один евнух. Красота Орхидеи поразила его; он даже не подозревал, что на свете бывают такие обаятельные женщины. Толстые косы, извивающиеся по длинному халату, ровная челка и небинтованные, но маленькие ноги[13] ясно говорили, что она маньчжурка, поэтому евнух немедленно доложил о ней главноуправляющему Цую. А главноуправляющий как раз пребывал в смятении из-за того, что не мог набрать достаточного числа красивых девушек. Услышав доклад евнуха, он тут же отправился в переулок Западный пруд, расспросил тамошних жителей, понял, что речь идет о дочери провинциального инспектора, и возрадовался, потому что Орхидея вполне подходила в наложницы.
Дело в том, что при Цинах наложница должна была иметь определенное происхождение: быть дочерью чиновника не ниже четвертого ранга, а Хой Чжэн дослужился до второго, да еще принадлежал к наследственной знати. Кроме того, в наложницы брали только девушек от четырнадцати до двадцати лет — девятнадцатилетняя Орхидея проходила и по этому признаку. Естественно, что главноуправляющий доложил о ней Управлению двора, которое недавно получило от императрицы тайный указ набрать наложниц для Сына Неба.
Сановники из Управления двора, тоже рыскавшие повсюду, словно тигры или волки, чтобы исполнить этот указ, одобрили главноуправляющего и послали его вместе с другими евнухами в дом Орхидеи. Девушка скрывалась там уже несколько дней, решаясь выходить лишь во внутренний дворик, где она стирала и готовила — не в пример былым временам, когда за нее это делали слуги. В тот день она как раз стирала.
