— Здорово придумано, — похвалил Уэзерби. — Вещи приходят и уходят. Предположим, я выставляю дедушкин тазик для бритья, а потом иду на аукцион и торгуюсь там за какой-нибудь другой тазик для бритья.
Полли сказала:
— Ставок я не делаю, но дарю лот из коллекции родственников по мужу.
Кларисса объявила, что она-то не откажет себе в удовольствии поторговаться.
— Единственное, что я сама могу выставить на аукцион, боюсь, никого не заинтересует. Этот предмет дорог мне только тем, что его купила моя бабушка, когда была молодая.
— И что это? — в один голос спросили все.
— Я принесла показать вам. Скажите, что вы об этом думаете.
Все замолчали, а она залезла в свою большую сумку и достала оттуда нечто напоминающее диплом. Перевязанный ленточкой рулон был около трех футов в диаметре и примерно в фут длиной. Когда его развернули, оказалось, что это реклама зерновых хлопьев.
Кларисса робко произнесла:
— Постер из детройтского троллейбуса. — Она помолчала немного и, не дождавшись комментариев, сказала: — По-моему, хорошенький, и в приличном состоянии. Он хранился свернутым шестьдесят лет. Моя бабушка в молодости обычно ездила на работу троллейбусом, и он бывал так набит, что пассажирам приходилось висеть, уцепившись за кожаные петли, и разглядывать рекламу, которой обклеивали стены салона изнутри… Не знаю, как бабушке удалось добыть этот экземпляр. Видимо, плод многочасового висения.
— Вы непременно должны выставить постер, Кларисса, а мы с Джо поборемся друг с другом за него, развлечемся. Я, конечно, выиграю и повешу его в комнате кошек. Постер подойдет к их плетеной качалке.
— Он очень выиграет, если его вставить в рамку, — посоветовал Уэзерби. — Я знаю одного парня в Хорсредише, он берет сущие гроши — для него это раз плюнуть!
Джадд добавил, что и сам, пожалуй, немножко поторговался бы за постер:
— Я буду тем подставным лицом, которое первым делает грошовую ставку, чтобы разогреть публику. Как это с точки зрения этики?
— В данном случае вполне приемлемо, — рассудил Квиллер, — ведь это шутка, и дело-то благое. Мы попросим, чтобы Фокси Фред пустил постер первым номером. Это расшевелит публику. Поднимет настроение. Вся штука в том, Джо, чтобы не ошибиться с максимальной ценой. Чтобы получилась сенсация, надо довести торг до запредельных цифр, и мне кажется, Фонд К. такое потянет.
Вечером было много разговоров о кошках. Джет Стрим сновал среди гостей, принимал комплименты и крошки сыра. Кларисса показала фотографию Джерома, единственного, как она, видимо, думала, британского короткошерстного кота в стране. Доктор Конни, которая недавно развелась, приобрела кота цвета апельсинового джема, состоявшего в родстве с Данди, Библиокотом.
Полли сказала, что Брут и Катта подружились с зайцем, который каждый день приходит из леса, чтобы общаться с ними через окно.
Квиллер сообщил, что Коко и Юм-Юм старательно изучают ворон, рассчитывая, видимо, получить степень по корвидологии. Он умолчал о зловещем вопле Коко, возвестившем гибель пропавшего охотника.
До конца вечера Уэзерби ещё успел сыграть
— Почему вы не даёте концертов, Джо? — спросила Полли.
— Я недостаточно хорошо играю для этого, — скромно ответил Уэзерби Гуд. — Не можешь играть хорошо — играй быстро.
Разошлись рано. Прежде чем уйти с Джаддом, Кларисса шепнула Квиллеру, что хотела бы поговорить с ним о Ледфилдах.
— В любое время! — откликнулся он.
Уэзерби взял постер Клариссиной бабушки и пообещал вставить его в рамку.
Вернувшись в амбар, Квиллер позвонил домой начальнику полиции:
— Энди, не желаешь ли побеседовать об охотниках на зайцев под напёрсток шотландского виски?
— Под хороший глоток виски я бы побеседовав о чём угодно!
Эндрю Броуди жил по соседству и подъехал к амбару через несколько минут. Сиамцы бросились к кухонному окну, то ли услышав шум знакомого мотора, то ли прочитав мысли Квиллера. Они знали этого большого громогласного шотландца. За годы он перешел из разряда подозрительных незнакомцев в разряд добрых друзей и называл их не иначе как «умница Коко» и «моя дорогая крошка». Юм-Юм не просто было позволено развязывать ему шнурки — от неё этого ждали.
Броуди расположился у буфета, налив себе большой «наперсток» виски и отрезав кусок сыра.
— Моя жена и дамы из нашего прихода смотрели сегодня твое шоу. Сказали, что наплакались вволю. И это при том, что видели и слышали твоё представление не в первый раз. Как тебе понравилось выступать в оперном театре?
— Лучше, чем в подвале церкви, школьных спортзалах и парках.
Броуди похвалил сыр, испанский «манчего». Он никогда раньше о таком не слышал, но сыр прекрасный!
Наконец Квиллер сказал:
— Говорят, вчера в Норт-Миддл-Хамок кое-что произошло.
— Что ты об этом знаешь?
— Я там побывал и должен был осветить в печати семейный праздник Огилви-Фагтри, но не успел добраться домой, как на моем автоответчике появилось сообщение: меня просили отменить репортаж. Я позвонил в газету и узнал, что кто-то из участников праздника был убит во время охоты на зайцев.
Полицейский отхлебнул из своего стакана.
— Это, конечно, не для печати… но похоже на убийство. Один из участников празднества арестован по подозрению. Я сказал всё, что мог сказать, Квилл.
Квиллер заметил:
— Умница Коко, подбирающий крошки сыра, которые ты «случайно» роняешь, вероятно, знает больше шерифа. — Он имел в виду истошный кошачий вопль, прозвучавший в пять пятнадцать в день, когда обнаружилось исчезновение охотника.
— Что же ещё известно этому умнейшему коту?
— Я сказал всё, что мог сказать, Энди, — мстительно ответил Квиллер.
Глава одиннадцатая
В понедельник утром, когда Квиллер кормил кошек, ему позвонил Митч Огилви.
— Квилл, я должен извиниться!
— За что?
— Ты потерял целый день своего драгоценного времени.
— Я никогда не теряю времени, Митч. Все сгодится для моей колонки, а нет — так для будущего романа! Однако мне бы хотелось знать, что же все-таки случилось в субботу днем.
Митч ответил:
— Я еду в город за покупками. Может, где-нибудь встретимся?
— Как насчёт того, чтобы заехать ко мне в амбар? Ты знаешь, где это?
