Ланспики были старым добрым семейством, как и Ледфилды, но хотя и обосновались на ферме среди холмов, активно участвовали в жизни города и округа. Их дочь, работавшая врачом, жила в Индейской Деревне.
Внезапно в офис ворвалась Кэрол и трагически прошептала:
— Ларри, в отделе драгоценностей приезжие! Пойди выясни, что им нужно.
Ларри опрометью бросился в торговый зал, а Квиллер спросил:
— У вас проблемы этим летом?
— Мы привыкли к незнакомым лицам, — ответила она. — Но есть приезжие и приезжие.
Когда мы с Ларри жили в Нью-Йорке, надеясь поступить на сцену, то некоторое время работали в службе безопасности магазина и много чему научились. В этом году мы определили нашего грузчика из Уайлдкэта, детину шести футов ростом, в охранники, но сегодня, как назло, у него выходной.
— Так он из Каттлбринков? — спросил Квиллер, выказывая осведомленность в местных делах.
— Кажется, они все там Каттлбринки, — ответила Кэрол. — Так ты спрашивал о Ледфилдах. Они ходят в нашу церковь, а двадцать лет назад в воскресной школе действовала специальная программа для подростков. Каждый ребенок брал под опеку одинокую вдову или бездетную пару. Дети посылали им нарисованные поздравительные открытки весь год…
— Отличная идея! — заметил Квиллер. — А программа ещё действует?
— Боюсь, что нет, — ответила Кэрол. — Это было детище Агаты Бёрнс, одной из «великих ушедших». Но наше дитя, наша Диана, выросла, стала врачом, а её подопечные, Натан и Дорис, наслаждаются роскошью медицинского обслуживания на дому.
— Красивая история, — оценил Квиллер.
Побывав в магазине Кэрол и Ларри, Квиллер написал записку их дочери, поехал в Индейскую Деревню и бросил конверт в почтовый ящик.
Четверг
Дорогая Диана!
У Вас не горели уши сегодня утром? Ваши родители рассказали мне о проекте Агаты Бёрнс и о том, как женщина, которую Вы опекали, стала Вам другом на всю жизнь.
Я вот почему пишу: одна моя знакомая пыталась связаться с Дорис, и ей несколько раз подряд ответили, что та больна. Она беспокоится.
Квилл
Диана позвонила вечером:
— Спасибо, что известили меня, несмотря на занятость. Я проверила сегодня, в каком состоянии Дорис, и нашла, что было бы не лишним проконсультироваться со специалистом-аллергологом в Локмастере. Ещё мы обе думаем, что надо провести исследование окружающей среды. Эти старые дома очень сырые. В общем, спасибо за информацию.
Когда Квиллер в одиннадцать часов позвонил Полли, её просто распирало от новостей:
— Кларисса возвратила Дорис кольцо с бриллиантом, как ты и советовал, а сегодня Дорис прислала его обратно Клариссе с трогательной запиской. Там написано: «Я люблю Вас как дочь, которой у меня никогда не было!» Кларисса положила кольцо в банковский сейф, но прежде оценила его у ювелира в Локмастере.
— Она сказала, сколько оно стоит?
— Нет. И я не спрашивала, дорогой, — лукаво ответила Полли.
— Я восхищён твоей выдержкой, — ответил он с не меньшим лукавством.
Насладившись подтруниванием, они перешли К обычному обмену новостями.
— Уэзерби устраивает вечеринку с пиццей в честь подруги Клариссы, — сообщила Полли.
— Меня это не удивляет, — усмехнулся Квиллер.
— Ты пойдёшь на кошачий аукцион, Квилл?
— Пожалуй, я мог бы пропустить его, хотя мне очень интересно, как Фокси Фред справится с котятами.
— Пегги говорит, аукцион будут снимать.
— Отлично! Запиши за мной кассету.
— Ну что ж, A bientot, дорогой.
— A bientot!
Не успел он крикнуть кошкам: «Ужинать!», как снова раздался звонок. Видимо, Полли что-то ещё вспомнила.
— Я тут подумал и решил, что возьму, пожалуй, две кассеты, — сказал он.
—
— Извини. Я тебя не узнал. Это Мэгги? Что случилось? Да, это Квилл.
— О, Квилл! Ты уже слышал плохие новости? — Она была в панике, и голос сразу стал совсем старческим.
— Нет! А что случилось?
— Несчастье! Фокси Фред упал с лестницы. У него сломана спина! — Она просто взвыла от горя.
Потрясённый Квиллер замолчал. Что за этим кроется? Всё это неспроста.
— Ты слышал меня, Квилл?
— Это ужасно! Но как его угораздило?
— Хотел обрезать с дерева ветку, на которой завелись гусеницы. Потерял равновесие и упал с приставной лестницы.
— Что же будет с аукционом? — Уже произнеся это, он понял, что вопрос глупый.
— Ты должен спасти нас, Квилл! Только ты можешь помочь! Приезжают люди со всего штата, телевидение…
— Что я могу сказать, Мэгги… Ты разрешишь мне подумать?
— Нет-нет, ты не можешь нам отказать! Никто, кроме тебя, не справится с этим! — Мэгги рыдала, и Квиллер испугался, что её хватит удар.
— Ну хорошо-хорошо. Успокойся, Мэгги. Выпей чая и не волнуйся так. Я постараюсь. Поговорим об этом утром. Всё в порядке. Слышишь?
Потрясённый Квиллер вернулся в кухню, накормил Коко и Юм-Юм, потом, ни говоря ни слова, отвёл кошек на их половину и проследил за тем, чтобы они улеглись в свои корзины. Их дверь оставалась открытой, так что по ночам они могли бродить, совершая всякие кошачьи ритуалы. Квиллер же всегда закрывал свою дверь.
Сегодня он лег, опасаясь, что не заснет, и опасения оказались не напрасными. Пока ответственность за аукцион лежала на Фокси Фреде, Квиллер тешился сомнениями в его успехе. Теперь эти сомнения тяжелым грузом легли на плечи самого Квиллера. Конечно, с котятами репетировали, но как они поведут себя в непривычном помещении, перед публикой, многочисленной и, весьма вероятно, перевозбужденной…
Час ночи. Два часа ночи. В половине третьего он понял, что в дверь царапаются и кто-то дергает ручку.
Он выскочил из постели. Да, это были они, его умные кошки. Коко осмотрелся, как будто говоря: «Ну вот и мы!»
«Негодяи!» — проворчал Квиллер, опускаясь в кресло. Кошки составили ему компанию: Юм-Юм уютно
