– С Новым годом! – облегченно ответил Борис.
В январе квартира была готова. С особым удовольствием Борис доделал спальню. Последний штрих он сделал за один день, пока Ира была на работе. Повесил над тумбой для белья зеркало, рядом приделал бра, перед тумбой поставил пуфик. На тумбу поставил всю Иркину косметику и пошел пить чай.
Вечером Ира, увидев его довольное лицо, сразу прошла в спальню. Села на пуфик, посмотрела на себя в зеркало, зажгла свет. Посмотрела на Бориса, выключила свет, опять повернулась к зеркалу. Борис подошел, положил руки ей на плечи. Ира склонила голову, прижалась к его ладони, снова дернула за шнурок, зажигая бра.
– Нравится? – не выдержал Борис.
– Нравится, – дрогнувшим голосом прошептала Ира, – еще как нравится! Спасибо, Боря! Я же об этом столько лет мечтала…столько лет.…Жаль, что так поздно…
Борис нагнулся, посмотрел на отражение в зеркале.
– Э! Это что еще такое? – повернул Ирину к себе, промокнул губами одинокую слезинку. – Ирка, ты что? Ты же не плакала никогда? Перестань – все у нас будет хорошо!
В ту ночь Ира была неугомонна и как никогда смела. Дважды их души, переплетаясь, улетали на небо, дважды исчезала и, обновленная, снова появлялась вселенная. Смятая простыня свесилась с дивана, упало на пол ненужное одеяло. Тяжело дыша, Борис откинулся на подушку и закрыл глаза. В глазах загорались и гасли звезды. Борис улыбнулся, нащупал гладкое плечо и уткнулся в него носом.
– Не спи Боря, – прошептала Ира, – не спи. Ведь у нас сегодня новоселье?
– Новоселье… – так же тихо ответил Борис. – Волшебный лес. Но я больше не могу, Ирочка.
– А ты отдохни, я подожду, – Ира повернулась и положила голову ему на грудь.
Борис приоткрыл глаза, провел рукой по гладкой спине, снова зажмурился. Огоньки зажигались и гасли, зажигались и гасли.
– Ты уже отдохнул? – спросила Ира.
Борис молча покачал головой.
– Нет? – удивилась Ира и тихонько засмеялась: – А мы сейчас поможем!
Легкие пальцы пробежались по обмякшему телу, немного задержались на животе, опустились вниз.
– Ой! Действительно не отдохнул. Бедненький – совсем я тебя замучила.
– Это не я, любимая, – прошептал Борис, – Это он.
– Он? – улыбнулась Ира, и в почти синих глазах загорелся вызов: – Он? А если так?
Горячие губы прикоснулись к его груди, прошлись по животу, скользнули ниже. Глаза закрылись сами собой, в темноте опять зажгись звезды. Губы раскрылись, прижались, обволакивая, и Борис помчался к звездам. Ближе. Еще ближе! Еще! Вселенную пронзила терпкая судорога, Борис вздрогнул и дотронулся до звезд рукой.
Отражаясь в зеркале, смотрело на них не выключенное бра.
Как один день проскочил февраль: нападения на военные городки, разгром поджог и взрыв складов конвойного полка МВД, продуктовые карточки, постоянные уточнения границ с Ингушетией, бушующие митинги. Мир стремительно менялся, угрожающе закручиваясь воронкой, не замечать этого уже становилось трудно. И они замечали, конечно. Замечали, но что толку? На жилье в России не хватало денег, ехать просто так – в неизвестность – не хватало решимости. И чем яростнее дули ветры, чем глубже увязал город в революционном угаре, тем сильнее их тянуло друг к другу. Ночью в спальне трехкомнатной квартиры включалось бра, и все тревоги улетали прочь. Далеко-далеко, на край земли. А что за окнами все чаще стреляли – что с того? Кавказ…
За февралем пролетел март, незаметно подошло лето. Ремонт давно закончился, и у Бориса появилось много свободного времени. Он ходил на книжный базар, водил Славика на теннис, сам там поигрывал, читал и как никогда много просиживал перед телевизором.
А посмотреть там было на что!
Дудаев предложил предоставить политическое убежище свергнутому руководителю ГДР Эрику Хонекеру. Широким жестом обещал оказать помощь голодающим Москвы и Питера. Министр внутренних дел и известный борец, чемпион мира и Олимпиады, битый час уговаривали с телеэкрана сбежавших из тюрем уголовников сдать оружие.
– Вы не мужчины! – нахмурив брови, говорил чемпион. – Вам поверили, а вы! Сдайте оружие или запишитесь в гвардию. Это последнее предупреждение!
Мэр города, за пять минут отчитавшись о проделанной работе, в течение следующего получаса рассказывал, какой у него замечательный пистолет. Филолог с горящими от возбуждения глазами спешил сообщить всем о своем открытии – чеченский язык является праязыком всех известных в настоящее время языков. Доказательства? Пожалуйста! Есть языки, где только два рода, есть, где три – как в английском или русском. А в чеченском их четыре! Что еще надо?
Почитать прессу тоже было интересно. В «Грозненском рабочем» на всю первую полосу напечатали обращение парламента Ичкерии к парламенту Великобритании. Англичанам предлагалось немедленно признать независимость Чеченской республики, взамен обещалось открыть им, англичанам, тайну их собственного происхождения. Но, видимо, редактор не выдержал, и тайна раскрылась на второй полосе этого же номера: предки англичан являлись выходцами из горной Ичкерии.
Весной из цеха уехал еще один человек, Виктор – начальник отделения. Народу помогать собралось много, контейнер заполнялся вещами на газах. Борис с Виктором остановились перекурить на широкой лестничной площадке старого, еще сталинских времен дома.
– А ты когда собираешься? – деловито поинтересовался Виктор.
Борис посмотрел в окно. Весеннее солнце заливало двор ярким светом, слепило глаза. На деревьях уже распустились первые листочки, в мусорке ковырялись вороны, сосредоточенно вылизывалась, развалившаяся на солнце кошка. Было тихо, пыльно и немного тоскливо.
– На какие шиши? – тихо спросил Борис. – Знаешь, сколько за мою квартиру дают?
Виктор промолчал.
– Ты, говорят, и работу нашел?
– Ага! – оживился Виктор. – Начальником установки. Жуков помог, он там теперь главным инженером. Слушай, может он и тебя устроит?
– Жуков? Да я его и не знал почти. Так – только по работе.
– Ну да, ты же с нами никогда ни на рыбалку, ни пива попить. И вообще.…Сразу домой, к своей. Чем она тебя так?..
– Витя!
– Молчу, молчу! – шутливо поднял руки Виктор и вдруг засмеялся: – А то еще зубы выбьешь! Как Погосову тогда. Что он про твою сказал?
– Витя! – угрожающе напрягся Борис.
– Не, Боря, все-таки ты псих! – пожал плечами Виктор, торопливо затянулся и выбросил окурок. – Ладно, не расстраивайся – все будет хорошо. Пошли, что ли, водка стынет.
Летом поток отъезжающих возрос. Борис раз шесть грузил вещи друзьям и знакомым. «Ты так профессиональным грузчиком станешь», – шутила Ирина. Борис принимал душ и снова включал телевизор.
Осенью во Дворце Спорта завода «Красный Молот», куда Славик ходил на теннис, остались работать всего три секции, народу тоже поуменьшилось. И все-таки, они работали. Книжный базар тоже заметно оскудел, впрочем, книг меньше не стало. Продуктовые магазины сверкали пустыми полками, на базаре цены стремительно ползли вверх. Нутрии, однако, по-прежнему продавались, а остальное Ирина доставала через министерство.
Славику купили в «Промавтоматике» компьютер, маленький сверкающий «Спектрум». Знакомый подсоединил его к телевизору, принес целую магнитофонную кассету с играми, и, когда по экрану побежали, долбя друг друга дубинками, маленькие человечки, Славик счастливо засмеялся и от неожиданности пукнул. С этого момента телевизор стали смотреть меньше: отец и сын сидели целыми часами, давя на кнопки, а по экрану летали самолетики, мчались яркие автомобили, и разделывался с врагами Робин Гуд.
