астрономическими. Вложив семь миллиардов долларов в реализацию нового ракетного проекта, мы — в стратегическом плане — не только разденем Советы, но и не будем зависеть от нефти, которая, увы, есть кровь авиации, не правда ли сэр Питер?
Питер Джонс медленно оторвался от телескопа, улыбнулся:
— Я приехал, чтобы аплодировать твоему успеху, Дейв, Я восхищен и разбит, старой перечнице пора на свалку.
Подойдя к Дейвиду Ли, старик крепко обнял его; потом, обернувшись к одному из офицеров, тихо спросил:
— У вас нет горячего чая?
— Мы пьем только холодную воду, сэр, здесь так жарко.
…Питер Джонс кивнул и направился к выходу из бункера. Рядом впереди и сзади, тенями двинулись его телохранители.
Он вышел в ночную жару космодрома, прислушался к доверчивой песне цикад, сел в старомодный «роллс-ройс» и помахал рукой провожавшим его офицерам; красные фонари бронированного автомобиля сэра Питера стремительно растаяли в ночи, словно бы их и не было.
Открыв дверцу вмонтированного в спинку сиденья шофера шкафчика, сэр Питер выдвинул два телефона — белый и красный. Сняв трубку красного, он попросил телефонистку на далекой международной станции:
— Пожалуйста, накрутите мне Бонн, моя прелесть, штаб-квартиру генерала Тома Вайерса; затем государственный департамент, отдел Восточной Европы, мистер Харви Джекобс; после этого Пентагон, генерал Киркпатрик. Если его нет на месте, соедините с номером девятьсот семьдесят три сорок два восемьсот сорок семь; потом мне нужен помощник министра здравоохранения Лодж, Вашингтон, дистрикт Колумбия, домашний номер семьсот двадцать семь восемьсот сорок четыре пятьдесят пять, и, наконец, Нью-Йорк, двести двадцать восемь сорок три пятьдесят девять, профессор Томас Бинн.
Питер Джонс достал из кармана пиджака две капсулы с лекарством, бросил в рот; телохранитель протянул ему плоскую бутылку.
— А горячего чая у нас нет? — спросил Джонс. — Обыкновенного горячего чая?
— Мы загрузились холодными напитками, сэр.
Сэр Питер Джонс откинулся на спинку сиденья, смежил веки: лицо совершенно больное, не похоже на то, каким оно было десять минут назад, в бункере.
Зазвонил белый телефон. Телохранитель снял трубку, выслушал абонента, протянул сэру Питеру:
— Государственный департамент.
Питер Джонс кивнул, протянул слабую руку, взял трубку ледяными пальцами. Говорить начал, однако, бодро и весело:
— Здравствуйте, Харви, вас тревожит старая кляча Джонс. Не найдете для меня минут тридцать завтра утром, от десяти до одиннадцати? О'кэй. Спасибо.
Новый телефонный звонок; телохранитель, что сидел рядом, негромко пояснил:
— Профессор Бинн.
Сэр Питер кивнул:
— Доброе утро, дорогой Бинн. У вас уже утро, не так ли? Я славно поработал, но боюсь, что не успею вернуться к двум часам, как договорились, — все-таки шесть часов лёта. Не рассердитесь, если я заявлюсь под ваши рентгены к пяти? Спасибо. Нет, нет, не тревожьтесь, чувствую себя прекрасно.
Джонс снова откинулся на мягкую кожу сиденья, тихонько застонав; телохранители молча переглянулись.
— Здесь где-нибудь есть аптека[2]? — спросил сэр Питер.
— Все медикаменты в машине, сэр, — ответил телохранитель.
— Я спрашиваю, — тихо повторил Питер Джонс, — по дороге на аэродром есть какая-нибудь аптека? Маленькая провинциальная аптека, где дают чертовы бутерброды и торгуют горячим чаем?
…Маленькая придорожная аптека на бензозаправочной станции.
Сэр Питер вышел из туалета, прополоскал рот теплой водой из-под крана, вернулся в уютное, совершенно пустое помещение аптеки-бара, сел за цинковую стойку, улыбнулся фиолетовому негру в униформе «Тексако» и спросил:
— У вас есть горячий чай? Очень горячий чай?
— Кофе, сэр, — ответил негр. — У нас здесь мало кто пьет чай.
— А если я не люблю кофе?
— Очень сожалею, сэр, но здесь нет чая.
Джонс показал телохранителю глазами на музыкальный ящик. Тот опустил монету и нажал кнопку. Он знал, что любит хозяин. Зазвучала грустная песня Чарли Чаплина.
А в машине пронзительно зазвонил красный международный телефон; один из телохранителей подошел к Джонсу, который бессильно обвис на стойке:
— Бонн, сэр. Генерал Том Вайерс.
— Пусть переключат на этот аппарат, — шепнул сэр Питер,
— Какой здесь номер? — спросил телохранитель негра.
— 9742-582, сэр, — ответил тот.
Телохранитель неслышно сорвался с места.
— Как тебя зовут? — спросил Джонс негра.
— Меня зовут Джо Буэд, сэр.
— У тебя красивое имя.
— О да, сэр.
На стойке затрещал телефон; негр схватил трубку:
— Аптека-бар «Сладкая тишина» слушает.
Питер Джонс страдальчески хмыкнул, покачал головой; телохранитель вырвал у негра трубку и протянул хозяину.
— Здравствуй, Том, — прежним, бодрым голосом проговорил сэр Питер. — Я, видимо, разбудил тебя? Прости, но мне нужно чтобы ты завтра же вылетел сюда со всеми материалами. Ты понимаешь меня? Не совсем? Так вот, наш молодой друг включил счетчик. Мы проигрываем темп. Я жду тебя, Том.
Питер Джонс протянул телохранителю трубку. Тот опустил ее на рычаг.
— Дай-ка мне стакан крутого кипятка, сынок, — попросил Джонс негра.
— У нас нет чистого кипятка, сэр. У нас только горячий кофе.
Джонс вздохнул; телохранитель помог ему подняться; шаркая ногами, старик пошел к своей огромной машине, провожаемый грустной песней Чарли Чаплина.
…Поддерживаемый под локоть телохранителем, Питер Джонс опустился на сиденье машины, и в это как раз время зазвонил белый телефон. Телохранитель снял трубку, выслушал говорящего, прикрыл мембрану ладонью:
— Помощник министра здравоохранения мистер Лодж, сэр.
Питер Джонс молча протянул руку к трубке:
— Дорогой Кони, здравствуйте! Нет, я звоню с юга. О-о, чувствую себя прекрасно! Слушайте, поскольку вы пропустили два заседания нашего совета акционеров, я начну против вас драку. Или же найдите для меня время утром, вместе позавтракаем. О'кэй? Спасибо. Встретимся в Бернc-Хаузе.
…В ресторане Бернс-Хауз было тихо и пусто, всего два гостя — помощник министра здравоохранения Кони Лодж и сэр Питер.
— Кого это должно убедить, сэр Питер? — задумчиво спросил Лодж, выслушав старика.
— Это должно испугать, Кони.
— Опять-таки — кого?
— Общественное мнение.
— Общественное мнение делают, сэр Питер. И на удар, который мы обрушим на Дейвида Ли, его «Мисайлс индастри» ответит встречным ударом.
— Бесспорно. Только когда? Фактор времени за нами, да и потом им труднее пугать людей, чем нам. Я и наша корпорация — это самолеты. К нам уже привыкли, самолеты сделались бытом. А ракеты, которые
