На веки вечные

наблюдали тем­ные громады поднимающихся перед ними гор. Кое-где вершины терялись в облаках.

Подъем на хребет бригада вместе с другими частями начала во второй половине дня 10 августа.

Переход по дорогам, окруженным отвесными ска­лами и пропастями, по узким осыпающимся тропам тре­бовал от танкистов и пехотинцев сноровки, напряжения? всех моральных и физических сил. Горные дороги изо­биловали резкими поворотами и крутыми, доходящими до тридцати градусов, подъемами и спусками. На неко­торых участках путь людей и машин преграждали забо­лоченные пади, труднопроходимые и для колесного тран­спорта и для танков. Тогда приходилось проделывать проходы, в некоторых случаях прибегать к взрывчатке. 10 августа к 23 часам передовой отряд корпуса — 21-я гвардейская танковая бригада — подошел к перевалу Корохон. Горный участок в сорок километров был пре­одолен за семь часов. Затем, когда начали спуск, хлы­нули ливни. С вершин гор и сопок бросились вниз ка­скады воды. Озера взбухли, реки разлились, и вышед­шая из берегов вода стремительно рванулась в горные долины. Там, где только что было сухо, забурлили по­токи. На вершине перевала в густой тьме бесновался дикий ветер; дробно застучал град.

В общем, спуск с крутого горного хребта оказался намного сложнее, чем подъем на него.

Остановившуюся колонну 3-го батальона догнал командарм Кравченко. Он был в мокром, сверху донизу испачканном грязью комбинезоне. Генерал сразу узнал коренастого майора, депутата Верховного Совета РСФСР Лобачева.

Почему стоим, комбат? — вытирая носовым плат­ком мокрый лоб, спросил он.

Товарищ командующий, дальше дороги нет.

Вижу, вижу, что нет. Только не понятно: избран­ник народа, с первого дня на фронте, с боями проехал на своем танке пол-Европы, успешно распахнул Фокшанские ворота, преодолел Трансильванские Альпы — и вдруг застопорился. Неужто сомневаешься, что Хинган преодолим?

Нет, товарищ командующий, не сомневаюсь, обя­зательно пройдем. Вот только добуду ещё с десяток ав­томатчиков — для подмоги.

Действуй, действуй, комбат!

Сначала майор Лобачев с группой танкистов и авто­матчиков прошелся по маршруту, по которому должны спуститься вниз танки. Затем дал указание прочистить, уплотнить, разровнять проезжую часть спуска у под­ножия.

Под ливневым дождем поработали на славу и не бесполезно.

Зампотех роты Силютин еще раз проинструктировал водителей и побежал вниз, чтобы следить за спускаю­щимися танками, помочь в случае чего.

Первым преодолел спуск командир батальона. К не­му стали благополучно присоединяться остальные маши­ны. В двух танках, правда, заклинило гусеницы: камни попали между гребнями и ведущим колесом. Выбить их не составило труда.

После преодоления горного хребта, оставив позади немало разбушевавшихся горных речушек, ставших те­перь многоводными и труднодоступными, бригада сосре­доточилась в городе Лубей. Проверили техническое со­стояние машин, подправили, подрегулировали что тре­бовалось. В батальонах подвели итоги марша, назвали лучших людей. Среди них — Джалова. Его танк про­шел более тысячи семисот километров, при этом отра­ботал сто восемьдесят пять моточасов, не имея ни одной вынужденной остановки. Безукоризненно провели марш экипажи Суслина, Цибикова, Сарафаиова, Юрина, Чу­макова, многих других.

Состоялось собрание партийной организации штаба в управления бригады. Речь шла о задачах коммунистов, штаба в обеспечении выполнения боевого приказа ко­мандира.

Чрезвычайно трудные дорожные условия повлекли за собой резкий перерасход горючего. А доставка его была сопряжена с большими трудностями. Сначала с самоле­та сбросили специальные контейнеры для транспорти­ровки горючего. Затем в течение суток строили для по­садки воздушного транспорта площадку. И снова, «уто­лив жажду», танки продолжали движение.

Ливневые дожди не прекращались. Уровень воды в реке Ляохэ поднялся до двух метров. Река разлилась, многие мосты были снесены. Темп движения колонн зна­чительно снизился. Это грозило срывом выполнения за­дачи по освобождению Мукдена в указанные сроки.

Командир передового отряда майор Лобачев стопятидесятикилометровый маршрут на Мукден решил про­ехать по полотну железной дороги, прямо по шпалам. Иного выхода не было, по сторонам простирались боло­та. Этим же путем двинулись и остальные подразделе­ния бригады. Шел по шпалам и разведывательный ба­тальон корпуса, но его постигла неудача: мотоциклы и бронетранспортеры стали выходить из строя. Пришлось ему сойти с железной дороги, чтобы не задерживать дви­жения гусеничных машин.

Километрах в шестидесяти от города по колонне пролетела команда:

Во-озду-ух!

Кто-то со смехом крикнул:

Да это же наши «кукурузники»!

Нет, это не были «кукурузники», хотя, действительно девять японских бипланов, налетевших на танки, похо­дили на наши двухплоскостные По-2. Их пилотировали «смертники». Автоматчики открыли по ним дружный огонь...

Один самолет упал на лобовую броню танка лейте­нанта Ермолаева. В этой машине находилось Боевое Знамя бригады. Его охраняли командир пулеметного взвода младший лейтенант Портянко с тремя автомат­ чиками. Люк механика-водителя был захлопнут. Млад­ший лейтенант Портянко с прибежавшим радистом на­чальника штаба бригады Котловским вытащили Знамя из горящей машины и отбежали в безопасное место. В это время члены экипажа с автоматчиками сбили огонь, отбросили в сторону плоскости разбитого самолета и труп японского летчика. Механик-водитель сержант Шабров вновь повел танк вперед. Другой биплан упал на моторную часть тридцатьчетверки младшего лейтенан­та Трубешка. От выплеснувшегося из бака самолета горючего танк загорелся. Погасить огонь не удалось. Командир получил легкий ожог.

Остальные вражеские самолеты, воспламенившись от огня автоматчиков, воткнулись моторами в болото, лишь торчали хвостовые оперения с красным опознавательным кругом.

На подступах к Мукдену путь танкам преградила раз­лившаяся река Ляохэ, через которую пролегал