безопасному. И ни одна душа не будет знать об этом посещении. Вот уж за это я вам ру чаюсь.
– А зачем я ему понадобилась? – вкрадчиво спросила Маргарита.
– Вы об этом узнаете позже.
– Понимаю… Я должна ему отдаться, – сказала Маргарита задум чиво.
На это Азазелло как-то надменно хмыкнул и ответил так:
– Любая женщина в мире, могу вас уверить, мечтала бы об этом, – рожу Азазелло перекосило смешком, – но я разочарую вас, этого не будет.
– Что за иностранец такой?! – в смятении воскликнула Маргари та так громко, что на нее обернулись проходившие мимо скамей ки. – И какой мне интерес идти к нему?
Азазелло наклонился к ней и шепнул многозначительно:
– Ну, интерес-то очень большой… Вы воспользуетесь случаем…
– Что? – воскликнула Маргарита, и глаза ее округлились. – Если я вас правильно понимаю, вы намекаете на то, что я там могу узнать о нем?
Азазелло молча кивнул головой.
– Еду! – с силой воскликнула Маргарита и ухватила Азазелло за руку. – Еду куда угодно!
Азазелло, облегченно отдуваясь, откинулся на спинку скамейки, закрыв спиной крупно вырезанное на ней слово «Нюра», и загово рил иронически:
– Трудный народ эти женщины! – он засунул руки в карманы и да леко вперед вытянул ноги. – Зачем, например, меня послали по это му делу? Пусть бы ездил Бегемот, он обаятельный…
Маргарита заговорила, криво и горько улыбаясь:
– Перестаньте вы меня мистифицировать и мучить вашими за гадками… Я ведь человек несчастный, и вы пользуетесь этим. Лезу я в какую-то странную историю, но, клянусь, только из-за того, что вы поманили меня словами о нем! У меня кружится голова от всех этих непонятностей…
– Без драм, без драм, – гримасничая, отозвался Азазелло, – в мое положение тоже нужно входить. Надавать администратору по мор де, или выставить дядю из дому, или подстрелить кого-нибудь, или какой-нибудь еще пустяк в этом роде, это моя прямая специаль ность, но разговаривать с влюбленными женщинами – слуга покор ный! Ведь я вас полчаса уже уламываю. Так едете?
– Еду, – просто ответила Маргарита Николаевна.
– Тогда потрудитесь получить, – сказал Азазелло и, вынув из кар мана круглую золотую коробочку, протянул ее Маргарите со слова ми: – Да прячьте же, а то прохожие смотрят. Она вам пригодится, Маргарита Николаевна, вы порядочно постарели от горя за последние полгода. – Маргарита вспыхнула, но ничего не ответила, а Азазелло продолжал: – Сегодня вечером, ровно в половину десятого, потрудитесь, раздевшись донага, натереть этой мазью лицо и все те ло. Дальше делайте, что хотите, но не отходите от телефона. В де сять я вам позвоню и все, что нужно, скажу. Вам ни о чем не придет ся заботиться, вас доставят куда нужно, и вам не причинят никакого беспокойства. Понятно?
Маргарита помолчала, потом ответила:
– Понятно. Эта вещь из чистого золота, видно по тяжести. Ну что же, я прекрасно понимаю, что меня подкупают и тянут в какуюто темную историю, за которую я очень поплачусь.
– Это что же такое, – почти зашипел Азазелло, – вы опять?..
– Нет, погодите!
– Отдайте обратно крем!
Маргарита крепче зажала в руке коробку и продолжала:
– Нет, погодите… Я знаю, на что иду. Но иду на все из-за него, по тому что ни на что в мире больше надежды у меня нет. Но я хочу вам сказать, что, если вы меня погубите, вам будет стыдно! Да, стыдно! Я погибаю из-за любви! – и, стукнув себя в грудь, Маргарита глянула на солнце.
– Отдайте обратно, – в злобе закричал Азазелло, – отдайте обрат но, и к черту все это! Пусть посылают Бегемота!
– О нет! – воскликнула Маргарита, поражая проходящих. – Со гласна на все, согласна проделать эту комедию с натиранием мазью, согласна идти к черту на кулички! Не отдам!
– Ба! – вдруг заорал Азазелло и, вылупив глаза на решетку сада, стал указывать куда-то пальцем.
Маргарита повернулась туда, куда указывал Азазелло, но ничего особенного там не обнаружила. Тогда она обернулась к Азазелло, же лая получить объяснение этому нелепому «Ба!», но давать это объяс нение было некому: таинственный собеседник Маргариты Никола евны исчез.
Маргарита быстро сунула руку в сумочку, куда перед этим криком спрятала коробочку, и убедилась, что она там. Тогда, ни о чем не размыш ляя, Маргарита торопливо побежала из Александровского сада вон.
Глава 20 КРЕМ АЗАЗЕЛЛО
Луна в вечернем чистом небе висела полная, видная сквозь ветви клена. Липы и акации разрисовали землю в саду сложным узором пя тен. Трехстворчатое окно в фонаре, открытое, но задернутое што рой, светилось бешеным электрическим светом. В спальне Маргари ты Николаевны горели все огни и освещали полный беспорядок в комнате.
На кровати на одеяле лежали сорочки, чулки и белье, скомкан ное же белье валялось просто на полу рядом с раздавленной в волне нии коробкой папирос. Туфли стояли на ночном столике рядом с недопитой чашкой кофе и пепельницей, в которой дымил окурок. На спинке стула висело черное вечернее платье. В комнате пахло духами. Кроме того, в нее доносился откуда-то запах раскаленного утюга.
Маргарита Николаевна сидела перед трюмо в одном купальном халате, наброшенном на голое тело, и в замшевых черных туфлях. Золотой браслет с часиками лежал перед Маргаритой Николаевной рядом с коробочкой, полученной от Азазелло, и Маргарита не сво дила глаз с циферблата. Временами ей начинало казаться, что часы сломались и стрелки не движутся. Но они двигались, хотя и очень медленно, как будто прилипая, и наконец длинная стрелка упала на двадцать девятую минуту десятого. Сердце Маргариты страшно стук нуло, так что она не смогла даже сразу взяться за коробочку. Спра вившись с собою, Маргарита открыла ее и увидела в коробочке жир ный желтоватый крем. Ей показалось, что он пахнет болотной ти ной. Кончиком пальца Маргарита выложила небольшой мазочек крема на ладонь, причем сильнее запахло болотными травами и ле сом, и затем ладонью начала втирать крем в лоб и щеки.
Крем легко мазался и, как показалось Маргарите, тут же испарял ся. Сделав несколько втираний, Маргарита глянула в зеркало и уро нила коробочку прямо на стекло часов, от чего оно покрылось тре щинами. Маргарита закрыла глаза, потом глянула еще раз и буйно расхохоталась.
Ощипанные по краям в ниточку пинцетом брови сгустились и черными ровными дугами легли над зазеленевшими глазами. Тон кая вертикальная морщинка, перерезавшая переносицу, появившая ся тогда, в октябре, когда пропал мастер, бесследно исчезла. Исчез ли и желтенькие тени у висков, и две чуть заметные сеточки у наруж ных углов глаз. Кожа щек налилась ровным розовым цветом, лоб стал бел и чист, а парикмахерская завивка волос развилась.
На тридцатилетнюю Маргариту из зеркала глядела от природы кудрявая черноволосая женщина лет двадцати, безудержно хохочу щая, скалящая зубы.
Нахохотавшись, Маргарита выскочила из халата одним прыжком и широко зачерпнула легкий жирный крем и сильными мазками на чала втирать его в кожу тела. Оно сейчас же порозовело и загоре лось. Затем мгновенно, как будто из мозга выхватили иголку, утих ви сок, нывший весь вечер после свидания в Александровском саду, мус кулы рук и ног окрепли, а затем тело Маргариты потеряло вес.
Она подпрыгнула и повисла в воздухе невысоко над ковром, по том ее медленно потянуло вниз, и она опустилась.
– Ай да крем! Ай да крем! – закричала Маргарита, бросаясь в кресло.
Втирания изменили ее не только внешне. Теперь в ней во всей, в каждой частице тела, вскипала радость, которую она ощутила, как пузырьки, колющие все ее тело. Маргарита ощутила себя свободной, свободной от всего. Кроме того, она поняла со всей ясностью, что именно случилось то, о чем еще утром говорило предчувствие, и что она покидает особняк и прежнюю свою жизнь навсегда. Но от этой прежней жизни все же откололась одна мысль о том, что нужно ис полнить только один последний долг перед началом чего-то нового, необыкновенного, тянущего ее наверх, в воздух. И она, как была на гая, из спальни, то и дело взлетая на воздух, перебежала в кабинет мужа и, осветив его, кинулась к письменному столу. На вырванном из блокнота листе она без помарок быстро и крупно карандашом напи сала записку:
«Прости меня и как можно скорее забудь. Я тебя покидаю навек. Не ищи меня, это бесполезно. Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня. Мне пора. Прощай.
Маргарита».
С совершенно облегченной душой Маргарита прилетела в спаль ню, и следом за нею туда же вбежала Наташа, нагруженная вещами. И тотчас все эти вещи: деревянные плечики с платьем, кружевные платки, синие шелковые туфли на распялках и поясок – все это по сыпалось на пол, и Наташа всплеснула освободившимися руками.
– Что, хороша? – громко крикнула охрипшим голосом Маргари та Николаевна.
– Как же это? – шептала Наташа, пятясь. – Как вы это делаете, Маргарита Николаевна?
– Это крем! Крем, крем! – ответила Маргарита, указывая на сверкающую золотую коробку и поворачиваясь перед зеркалом.
Наташа, забыв про валяющееся на полу мятое платье, подбежала к трюмо и жадными, загоревшимися глазами уставилась на остаток мази. Губы ее что-то шептали. Она опять повернулась к Маргарите и проговорила с каким-то благоговением:
– Кожа-то, а? Кожа-то, Маргарита Николаевна, ведь ваша кожа светится! – Но тут она опомнилась, подбежала к платью, подняла и стала отряхивать его.
– Бросьте! Бросьте! – кричала ей Маргарита. – К черту его, все бросьте! Впрочем, нет, берите его себе на память. Говорю, берите на память. Все забирайте, что есть в комнате!
Как будто ополоумев, неподвижная Наташа
