неизвестные ей, но ка кие-то возвышенные и счастливые сны.
Будит же ученого и доводит его до жалкого крика в ночь пол нолуния одно и то же. Он видит неестественного безносого пала ча, который, подпрыгнув и как-то ухнув голосом, колет копьем в сердце привязанного к столбу и потерявшего разум Гестаса. Но не столько страшен палач, сколько неестественное освеще ние во сне, происходящее от какой- то тучи, которая кипит и на валивается на землю, как это бывает только во время мировых катастроф.
После укола все меняется перед спящим. От постели к окну про тягивается широкая лунная дорога, и на эту дорогу поднимается че ловек в белом плаще с кровавым подбоем и начинает идти к луне. Ря дом с ним идет какой-то молодой человек в разорванном хитоне и с обезображенным лицом. Идущие о чем-то разговаривают с жа ром, спорят, хотят о чем-то договориться.
– Боги, боги! – говорит, обращая надменное лицо к своему спут нику, тот человек в плаще. – Какая пошлая казнь! Но ты мне, пожа луйста, скажи, – тут лицо из надменного превращается в умоляю щее, – ведь ее не было! Молю тебя, скажи, не было?
– Ну, конечно, не было, – отвечает хриплым голосом спутник, – это тебе померещилось.
– И ты можешь поклясться в этом? – заискивающе просит чело век в плаще.
– Клянусь! – отвечает спутник, и глаза его почему-то улыбаются.
– Больше мне ничего не нужно! – сорванным голосом вскрики вает человек в плаще и поднимается все выше к луне, увлекая своего спутника. За ними идет спокойный и величественный гигантский остроухий пес.
Тогда лунный путь вскипает, из него начинает хлестать лунная ре ка и разливается во все стороны. Луна властвует и играет, луна танцу ет и шалит. Тогда в потоке складывается непомерной красоты жен щина и выводит к Ивану за руку пугливо озирающегося, обросшего бородой человека. Иван Николаевич сразу узнает его. Это – тот но мер сто восемнадцатый, его ночной гость. Иван Николаевич во сне протягивает к нему руки и жадно спрашивает:
– Так, стало быть, этим и кончилось?
– Этим и кончилось, мой ученик, – отвечает номер сто восемна дцатый, а женщина подходит к Ивану и говорит:
– Конечно, этим. Все кончилось, и все кончается… И я вас поце лую в лоб, и все у вас будет так, как надо.
Она наклоняется к Ивану и целует его в лоб, и Иван тянется к ней и всматривается в ее глаза, но она отступает, отступает и уходит вмес те со своим спутником к луне…
Тогда луна начинает неистовствовать, она обрушивает потоки света прямо на Ивана, она разбрызгивает свет во все стороны, в ком нате начинается лунное наводнение, свет качается, поднимается вы ше, затопляет постель. Вот тогда и спит Иван Николаевич со счаст ливым лицом.
Наутро он просыпается молчаливым, но совершенно спокойным и здоровым. Его исколотая память затихает, и до следующего полно луния профессора не потревожит никто: ни безносый убийца Гестаса, ни жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат.
Комментарии
Из сохранившихся рукописей (автографов) романа эта – самая ранняя. Судя по количеству глав и их содержанию, можно предположить, что это первая черновая редакция произведения. Из подготовительных, которые несомнен но были, практически ничего не сохранилось (если не считать нескольких авторских записей в самой тетради с текстом.
Значение этой редакции, даже в виде фрагментов и обрывков текста, трудно переоценить. К сожалению, некоторые части текста уничтожены полностью (как правило, наиболее важные в политическом отношении: на пример, допрос Иешуа у Каиафы). Когда и как были уничтожены рукописи романа (большая их часть) – остается тайной, ибо ни Л.Е.Белозерская, ни Е.С.Булгакова (вторая и третья жены писателя) ничего вразумительного по этому поводу в своих воспоминаниях и дневниках не сказали (скорее все го, писатель не посвятил их в эту тайну). В последних редакциях романа Бул гаков довольно подробно описал эпизод с уничтожением рукописи произве дения (и черновика, и беловика), а еще раньше, в письме к правительству 28 марта 1930 г., он перечислил произведения, которые бросил в печку: «…черновик романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа 'Театр'». Однако и авторские свидетельства нельзя полностью принимать на веру, поскольку несколько тетрадей черновика романа сохранилось, но большая часть листов внутри них оборвана (можно предположить, что пи сатель это сделал с двоякой целью: а) в случае изъятия этих рукописей поли тическим сыском прочитать текст было практически невозможно; б) сам же автор по этим обрывкам легко мог бы его восстановить). Можно констатиро вать один лишь неоспоримый факт: история создания и уничтожения пер вых редакций романа остается невыясненной, темной. И ее затемнению спо собствовали не только сам автор, но и те лица, которым был доступен архив писателя (трудно поверить, например, что сам Булгаков специально уничто жал листы с датами написания произведения или подрезал ножницами «под ноль» оставшиеся обрывки текста).
Из сохранившихся обрывков можно понять, что роман был пронизан по литическими мотивами и что он был ответом Булгакова на ту травлю, кото рая осуществлялась против него в 1926-1928 гг. При этом писатель, верный испробованным им приемам аллегорического изображения современной ему действительности («Роковые яйца», «Собачье сердце» и др.), ярко рас крыл жизнь (главным образом ее теневые стороны и пороки) «красной сто лицы» под видом известных событий, происходивших в древнем Ершалаиме. Этот авторский первоначальный замысел всегда нужно иметь в виду, чтобы не впасть в соблазн неверного истолкования романа при прочтении послед них его редакций. Первые черновые варианты романа выполняют функцию своеобразного путеводителя к более ясному пониманию его сущности. И в этом их несомненное значение.
С. 23. Черновики романа. Тетрадь 1. 1928-1929. – Роман начинался с предисловия, имеющего несколько вариантов. Сохранилась часть первого слова из названия предисловия «Божеств[енная]…» (может быть, следующее слово – «комедия»?). Рассказ ведется от первого лица и начинается словами: «Клянусь честью…» Из обрывков текста можно понять, что автора заставило взяться за перо какое-то чудовищное происшествие и связано оно с посеще нием «красной столицы» (а в другом варианте текста – и других городов Со юза Республик, в том числе Ленинграда) «гражданином Азазелло».
Первая глава имела несколько названий: «Шестое доказательство», «Доказа тельство [инженера]», «Пролог»… По содержанию похожа на будущую главу «Ни когда не разговаривайте с неизвестными», но насыщена многими подробностя ми, которые в дальнейшем были опущены. Например, указано время действия – июнь 1935 г. Детально описаны внешность, приметы и одежда героев – Берлиоза и Иванушки, что имеет немаловажное значение для установления их прототи пов. Очень подробно рассказано о журнале «Богоборец» и о материалах, помеща емых в нем. Видимо, для Булгакова это было столь важно, что он в мельчайших подробностях описал жуткий карикатурный рисунок на Иисуса Христа, «к како вому… Берлиоз и просил Безродного приписать антирелигиозные стишки». Опи сание появившегося «незнакомца» взято автором повествования из следственно го дела «115-го [отделения] рабоче-крестьянской милиции», в котором была руб рика «Приметы». И приметы эти составляют 15 (!) страниц булгаковского текста. Любопытно также, что «незнакомец», прежде чем подойти к беседующей паре, покатался по воде на лодочке. Текст главы реконструировать полностью невоз можно, поскольку десять листов подрезано под корешок тетради.
Вторую главу принято называть «Евангелие от Воланда», но это неточное название. В разметке первых глав, помещенной на одной из страниц, записа но: «Евангелие от д[ьявола]». Но и это не первое название главы. Установить полностью название главы трудно, поскольку сохранилось лишь его послед нее слово: «…нисане…», крупно написанное красными чернилами, так же, как и следующая глава. Сохранились и обрывки текста из плана этой главы: «История у [Каиафы] в ночь с 25 на 2[6]… 1) Разбудили Каи[афу]… 2) У Каиа[фы]… 3) Утро…» Характерно, что над всем этим текстом Булгаков крупны ми буквами написал: «Delatores – доносчики».
Глава начинается с рассказа «незнакомца», который «прищурившись… вспоминал», как Иисуса Христа привели «прямо к Анне» (Анна – тесть Каиа фы, низложенный ранее первосвященник, обладавший реальной властью. – В.Л.). По обрывкам слов можно понять, что Иисус подвергся допросу, при этом его обвиняли в самозванстве. В ответ Иисус улыбался… Затем состо ялось заседание Синедриона, но в этом месте пять листов с убористым по черком обрезаны почти под корешок. Можно лишь предположить, что этот текст имел чрезвычайно важное значение для понимания реальной обста новки, сложившейся вокруг писателя в конце 20-х гг., поскольку историчес кие главы прежде всего и имели скрытый подтекст. Видимо, в уничтоженном варианте просматривались реальные фигуры того времени.
Перед самым обрывом текста легко прочитывается фраза: «Я его ненави жу…» Скорее всего, эти слова принадлежат Иванушке, выразившему (очевид но, мысленно) свое отношение к незнакомцу, ведущему рассказ. Что касается реакции Берлиоза на рассказ Воланда, то он, «не сводя [взора с иностранца, спросил] вежливо: – Ну-с… поволокли его…»
Из текста, следующего после обрыва листов, можно легко разобрать, что Синедрион принял решение казнить самозванца, а
