родственников в деревне. «В городе в ближайшее время будет беспокойно, — сказал тот, которого звали Йозеф. — Так будет лучше и для вас и для Ати». Пани Моравцова вняла этому совету только наполовину: она отправила в деревню Атю, а сама решила, что ей ничего не может грозить. В ночь после убийства Гейдриха ее квартиру проверяли, но ничего подозрительного не обнаружили, и пани Моравцова совсем воспрянула духом, поэтому когда она узнала, что жившие у нее ребята и еще несколько человек, также прибывшие из Англии, прячутся в церкви и им нужны продукты и теплая одежда, она сразу же с великим энтузиазмом взялась за дело. Узнала она об этом от учителя Зленки, с которым ее познакомили ребята, собственно говоря, он сам обратился к ней за помощью в этом вопросе, дал адреса, куда можно было обратиться за помощью.
Теперь пани Моравцова ходила по разным знакомым и незнакомым людям, брала у них продукты, одежду, одеяла, спирт и все это носила в церковь. Сначала она с подозрением отнеслась к требованию спирта, но потом ей объяснили, что ребята живут в подвале, там холодно и они периодически греют себе чай или кофе на спиртовке. От священника она узнала, что Ян болен, у него высокая температура и нужны какие-то лекарства. Это ее очень обеспокоило: она хотела узнать, какие лекарства нужны, но настоятель церкви сказал, что насчет лекарств они уже договорились с одним доктором.
Постепенно она познакомилась со многими из тех, с кем так или иначе были связаны парашютисты. Теперь женщины обсуждали, что бы повкуснее приготовить да так, чтобы ребята могли это как-то разогреть в походных условиях. Готовили по очереди. Иногда вместо пани Моравцовой еду относил кто-нибудь другой.
Сегодня пани Моравцова достала для ребят несколько пар шерстяных носков и хорошее стеганое одеяло. Завернув все это в пакет, она направилась в церковь. Всю дорогу ее не оставляло чувство, что за ней кто-то следует, но как она ни пыталась определить, кто же это, ей это так и не удалось. Вечером, при встрече с паном учителем, с которым она договорилась время от времени встречаться для того, чтобы передать весточки ребятам или наоборот что-то от ребят передать учителю, она обмолвилась об этом ощущении. Пана учителя это очень взволновало. Он строго-настрого велел ей ходить в церковь реже и установить очередь так, чтобы каждая женщина показывалась в церкви не более двух раз в неделю. Пани Моравцова, конечно же, сказала, что постарается сделать все возможное, но такого количества женщин у них не наберется.
В лучшем случае, каждая женщина может появляться в церкви через два дня.
Они договорились с паном учителем, что когда она пойдет в церковь в следующий раз, то он незаметно будет следовать за ней и проверит, не следит ли кто за ней.
Через день пан учитель прошел за ней до самой церкви, но никакого хвоста так и не обнаружил.
Прага, 7 июня 1942 года
Индра встретил настоятеля церкви Кирилла и Мефодия Петршика во дворе.
— Мне необходимо встретиться с ребятами, — поздоровавшись, сказал Индра.
— Вообще-то меня не предупреждали, что кто-то будет их навещать, — с сомнением заметил настоятель.
— Я знаю, сам оговаривал это условие, но у меня для них важные новости, — ответил Индра.
Настоятель задумался, но потом кивнул и повел Индру через черный ход в помещение церкви. Когда они оказались в церкви, настоятель подвел Индру к одной из стен и сказал:
— Повернитесь лицом к стене и ждите. Я схожу за ребятами.
Прошло около пяти минут. Наконец, Индра снова услышал за своей спиной голос настоятеля:
— Пройдите в алтарь. Там вас ждет Опалка.
Индра прошел в алтарь и сразу же увидел стоящего там Опалку. На нем был толстый теплый свитер, очевидно там, где сидели парашютисты, было довольно холодно.
— Почему ты один? — удивился Индра.
— Никто больше не захотел сюда подниматься, — пожал плечами Опалка, — всех мучает совесть. Настроение у всех очень подавленное.
— И по какой причине их так мучает совесть? — поинтересовался Индра.
— Нам приносят сюда газеты, — очень грустно усмехнулся Опалка, — В каждой газете сообщения о новых арестах. Арестованы даже члены ЦК КПЧ. А мы отсиживаемся тут.
— Как будто вы бы кого-то защитили, — недовольно хмыкнул Индра. — Лондон был предупрежден о последствиях, но решил, что шкурка выделки стоит. Вашей вины здесь нет. А как Габчик и Кубиш?
— Они хотели пойти к министру Эмануилу Моравцу, признаться, что это они совершили покушение, а потом убить его, — ответил Опалка. — Насилу удержал.
— Бред какой-то, — покачал головой Индра. — Аресты скоро пойдут на спад. Сейчас мы подготавливаем все, чтобы вывести вас в леса. Лондон обещает в ближайшее время прислать за Кубишем и Габчиком самолет. Подумайте над тем, кому еще стоит вернуться.
— Я скажу им об этом, кивнул Опалка, — но идея не нова. Никто не верит, что Лондон способен на такое. А вот с лесом было бы хорошо. Вывести нас в лес, сделать новые документы, а там, смотришь, можно будет вернутся и в Прагу. Бездействие очень угнетает, тем более, когда за твои действия расплачиваются другие.
— Насчет самолета все-таки подумайте, — настаивал Индра, — Лондон имеет опыт подобных операций в Западной Европе. А с лесом мы и сами торопимся — прятать вас здесь слишком затруднительно, слишком много народу приходится задействовать. Да еще в такое время, когда Прага как на осадном положении. А ребятам передайте, чтобы так не переживали: намечая эту акцию, Лондон на что-то рассчитывал. Мы не знаем, что они этим хотели достичь, поэтому не можем судить о ценности этой акции.
Опалка кивнул, но ничего не ответил.
Колин, 7 июня 1942 года
Карел Чурда проснулся, когда солнце было уже почти в зените. Впервые за последнюю неделю он по-настоящему хорошо выспался. Дорога до Колина заняла у него почти три дня. Сначала он хотел пойти в Пардубице к Бартошу, но потом передумал. С Бартошем у него уже было несколько стычек, и у него не было никакого желания встречаться с ним снова. Первая стычка произошла из-за того, что Чурда появился в Пардубицах почти через месяц после того, как его забросили. То, что группа была выброшена совершенно в другом районе и то, что явки, которые Чурде дали в Лондоне оказались проваленными, Бартош во внимание принимать не хотел. Неделю он устраивал какие-то, как считал Карел, идиотские проверки. Потом выложил перед ним несколько написанных от руки листков бумаги, на которых оказались составленные им же правила поведения парашютистов и заставил его под ними расписаться. И вообще, он сразу же дал понять, что он здесь старший по званию и все должны стоять перед ним по стойке «смирно» и заглядывать в рот. Самое противное было то, что командир группы «Аут дистанс», в которую и входил Чурда, Опалка, вполне с этим смирился. Вот Габчик и Кубиш на это не пошли. Они объяснили Бартошу, что у них свое задание и выполнять они его будут без руководства Бартоша. Короче говоря, Чурда решил какое-то время отсидеться у своих родственников в Колине, тем более, что и добираться туда было поближе.
Вчера поздно вечером он добрался до тетки, та его с дороги накормила и уложила спать. Карел с наслаждением потянулся и подумал, что минимум неделю отдыха он честно заслужил.
Карел оделся и вышел на кухню, здесь его ожидал сюрприз. Тетки на кухне не было, зато сидел его двоюродный брат Ян. Они не виделись с 1938 года, хотя когда-то были большими друзьями.
Ян был на три года старше Карела и в детстве был для него во всем примером. Когда они подросли и разница в возрасте стала не столь явной, отношения у них стали дружескими, но верховенство Яна все равно не оспаривалось. Сейчас на Яне была немецкая форма.
