Если просто надавить на болевую точку — такого эффекта достичь трудно, похоже они ещё как-то воздействовали непосредственно на нервные узлы.
Втолкнув подростков в комнату, парни вышли было, но тут же вернулись еще с двумя…
Ланс жевал, наблюдая краем глаза за этой странной сценой. Опять дети. Зачем? У самого Лайтмена к детям всегда было особенное отношение. Причинить вред ребенку он не мог, что бы в родной школе не предпринимали по этому поводу. Похоже, любовь ко всякой, пахнущей детёнышем, мелочи была у Ланса каким-то врожденным дефектом.
В конце концов, пацанов стало семеро. Двое взрослых, окруженных аурой типа Севочкиной, удалились. Но сначала высыпали посреди комнаты кучку железа — цепь, какие-то дешевые, плохо сделанные ножи… Ни одного из этих парней Ланс раньше не видел, но теперь узнал бы. Он был занят едой и не разглядывал их особо, просто многолетняя тренировка заставила автоматически запомнить приметы и сбросить куда-то в «буфер» памяти.
Лайтмен, отставил пустой контейнер, облизал пальцы (он ел руками) и вгляделся в лица подростков: «детки» были обычные, без особых задатков. Ну и к чему этот спектакль? Может, это готовится для него лично? Севочка видел, как Ланс «носился» с Хэннэ (кстати, где он?), да и Мишель… Вдруг Ланс с ужасом заметил, что почти расслабился — что за черт!
Тем временем, с подростками как раз ничего хорошего не происходило. Лайтмен понял, что Хозяин глубоко против, чтобы всякая мелочь шлялась по ночам и занималась тем, чем по ночам обычно и занимаются в таком возрасте.
Севочка даже перекрыл теле- и радиоканалы и объявил сегодня комендантский час. Таковой и до этого существовал уже в городе, но как бы негласно. Люди Хозяина не первый месяц бродили в темноте, как черти, хватая за руки тех, кто думает, что ночью ничего не видно. И щенки были уже об этом наслышаны. Потому что такие щенки, как эти, телевизор не читают и радио не смотрят. У них одна светлая мечта — выпить и подраться. Чем они сегодня и занимались. Думали — будет тихо. Не получилось. «Детки» принадлежали к двум разным подвидам: четверо были коротко стриженные, двое — длинноволосые. А седьмой — вообще шел по своим делам мимо. Залетел, видать, за компанию.
— Так, мелочь, — сказал Хозяин щенкам. — С этого момента после десяти вечера чтобы я детей на улицах без сопровождения взрослых не видел. Дети — это до 25 лет. Взрослые должны иметь при себе паспорт. Для самоуспокоения. Наши и так разберутся, кому сколько.
Воздух в комнате словно бы сгустился — Севочка опять занялся своими психическими штучками. Он вроде ничего особенного не делал, но вот не слушать, что он говорит, к примеру, было сложно. И не подчиняться тоже. Допустим, если он говорил кому-то: встань — Лансу тоже хотелось встать. Это был не гипноз. Это была воля, постепенно выпускаемая и затапливающая комнату.
— Выворачивайте карманы, — сказал Хозяин. — Наркотики, сигареты — все на пол! Лучше бросайте это сами. Что-то найду я — будет хуже.
Лайт с интересом наблюдал — смогут ли щенки сопротивляться. Они отреагировали, конечно, по- разному. Один сразу начал суетиться. Секунду спустя еще трое, глядя друг на друга, тоже побросали что-то мелкое. Темноглазый нестриженный пацан с крестиком в ухе сказал:
— Вы не имеете права.
Самый маленький и щуплый, тот, что выглядел в этой компании странно, попятился, прячась за спину крепыша-блондина с озадаченной физиономией. У блондина, судя по выражению лица, ничего запрещенного в карманах не было.
Хозяин, наконец, подошел к пацанам почти вплотную, до этого он делал вид, что они не очень-то его и интересуют. Для начала он посмотрел на то, что они вывалили. Сказал одному стриженному:
— Рукав закатай. Левый.
Ланс не видел, что там, у щенка с венами, но, в общем-то, и по глазам всё понятно было. Хозяин повернулся к пацану с крестиком.
— И на что именно я не имею права? — сказал он, задержав взгляд на его лице.
— Вы не милиция.
— И ты не депутат Городской Думы. — Хозяин говорил спокойно, глядя на щенка с ленивым любопытством. Если спектакль и делался сейчас, то не для Ланса. Развивалось всё как-то не театрально и без особого нерва.
— Значит, раз вы сильнее — всё можно? — голос у пацана с крестиком подрагивал, но не особенно.
— Ну раз тебе в два часа ночи можно выяснять, зарежут тебя случайные отморозки, или ты быстрее бегаешь, значит и мне — можно. Можешь потом на меня пожаловаться, куда твоей душе угодно, а сейчас будешь делать то, что я скажу. Сигареты бросай.
— Да пошёл ты! — и вот тут голос уже дрогнул.
— Я-то успею. У тебя что, остались иллюзии на мой счёт? Что я захочу — то я с вами и сделаю, если сами ничего не понимаете. Или ты предпочитаешь познавать мир исключительно с помощью личного опыта? Ну, порезали бы тебя слегка, полежал бы месяц-другой в больнице, сам бы перестал по ночам шляться. Так что ли?
— Да, так!
— Ну, давай мы тебя тут порежем. Стерильными инструментами, аккуратно. — Чем дольше Хозяин говорил, тем холоднее становился его взгляд. — Или ты хочешь этим? — он поднял с пола нож и бросил его в отверстие в стене (в утилизатор, как позже узнал Ланс). Бросил за спину, но резко, так, что пацан вздрогнул. Хозяин посмотрел на него, ожидая, скажет тот еще что-то?
— Я ничего от вас не хочу!
— Не хочешь — останешься здесь, пока за тобой не приедут родители.
— Значит, если я отдам сигареты, меня отпустят! Тебе что, курить нечего? Хозяин отвернулся от него.
— Объясняю всем. Если вы сейчас тихо и мирно сделаете то, что вам скажут, на первый раз эта встреча обойдется без особо неприятных последствий. Так как натворить вы ничего не успели, может и разойдёмся. Кто-то переночует здесь. Завтра — уколов наставлю и отпущу. Но второй раз лучше не попадайтесь. И постарайтесь в дальнейшем разучиться: курить, пить, колоться и шататься по ночам по улицам. Это понятно? Кому я не нравлюсь, могу предложить милицию. И быстро. — Он снова обернулся к пацану с крестиком. — 5 минут на размышление тебе хватит? Или ты выворачиваешь карманы, или ты здесь пройдешь полный курс лечения от глупости, и заберут тебя отсюда родители. — Он взглянул на висевшие на стене часы. Наблюдательный Ланс мог поклясться, что две минуты назад их там просто не было. — Время пошло. Хозяин повернулся к другим мальчишкам.
— Вы трое — спать. Утром договорим. Кто хочет позвонить домой — звоните. Телефон на столе. Ты — домой, — кивнул он белобрысому. — Патруль тебя проводит. Больше так поздно ходить не надо. Это последнее китайское предупреждение. А ты, друг милый, — это щупленькому пацаненку, — лучше бросай сигареты сюда. Я понимаю, что тебе жалко. Но мне тебя тоже жалко. Лучше — сам брось… Курить ты все равно больше не будешь. Сейчас два укола поставим — и всё. Он повернулся к парню с крестиком:
— Время вышло. — Он сказал это с чуть большим нажимом.
Что-то холодное опустилось Лансу в живот. Он понял, что пацан с крестиком боится. Сильно. До вот такого холода в животе.
Троих, что первыми вывернули карманы, уже увели. Ланс подозревал, что там надо делать анализ крови и смотреть, насколько всё запущено. Белобрысый переминался с ноги на ногу.
— Тим, — сказал он вдруг, — да брось ты, черт с ними.
Мальчишка с крестиком молчал. Он смотрел в пол, судя по напряженным плечам, был здорово напуган, но пойти против собственного решения тоже не мог.
Ланс уже подумывал вмешаться, но вдруг уловил странный писк. Хозяин тоже обернулся, включил компьютер. Включил — исключительно посмотрев на него, не больше. Ланс понял также, что «голос» компа мальчишки не слышали — они не отреагировали на посторонние звуки никак. Но Ланс-то слышал!
«В 12-м секторе драка, одно ножевое ранение в живот, две травмы средней тяжести. Зур поехал, будет минут через семь».
«Понял, жду», — «сказал» Хозяин и выключил компьютер. Это Ланс тоже услышал.
