борьбой между различными цивилизациями, основанными на региональных н религиозных особенностях, сколько, в большей степени, полем смертельной схватки идеологии. Чистый анти-американизм и не менее откровенный анти-ислампзм состязались в борьбе за господство на ярмарке мнений. В сложившейся обстановке движение антиглобалистов вело себя подчеркнуто сдержанно. Многие боялись, что их зачислят в число террористов. Планировавшаяся ежегодная сессия Всемирного банка и МВФ в Вашингтоне была отменена так же, как и отклонены протесты против ее отмены. Лишь после того, как президент США Джордж Буш провозгласил курс «борьбы с терроризмом» п счел, что тем самым нащупал «Ось зла», сдержанная критика сменилась протестами против империалистической политики Вашингтона. Тема войны, и ужасающий призрак однополярного мира — строя, который призван упрочить экономическую и политическую позицию доминирования США, — стали центральной темой общественник: движений, В ходе Европейского Социального Форума в ноябре 2002 года более миллиона человек вышли на демонстрацию во Флоренции. Они протестовали против войны и отмены социальных гарантий. К началу Третьего Всемирного Социального Форума в январе 2003 года уже 100 тысяч человек отправились в бразильский Порту-Алегри. А 15 марта 2003 года свыше 12 миллионов протестующих по всему миру вышли на улицу, чтобы выразить протест против угрозы войны в Ираке.
При всем уважении к подобным массовым движениям, конечно, слышны и критические голоса. Скептики отмечают, что слишком легко выдать естественного противника — в данном случае, североамериканский режим — за первопричину всякого зла. Если на демонстрациях сжигают флаги США и Израиля, то это показывает, что и движения за мир и улучшение жизни общества не защищены от простои схемы «друзья — враги», Кабинету Буша в той же степени, что и всем международным организациям, свойственны колебания — от охраны климата через конвенцию о биологическом оружии до отказа от Международного суда. То, что это нарушает права человека и народов и преступает демократические нормы, ни в коем случае не оправдывает дешевую враждебность к Америке. Равным образ ом , критика человеконенавистнической политики премьер- министра Шарона не может оправдать убийств израильтян — мирных жителей, женщин и детей. Такие упрощения приводят к тому, что неонацистские группировки уже пытаются заключить стратегические альянсы под ключевым словом «Querfront», чтобы в итоге влиться в движение «антиглобалистов». Абсурдная авантюра, если исходить из того, что основная мотивация этих движений — справедливый мир с равными возможностями развития для всех людей.
Кроме того, всякая односторонняя критика США противоречит фактам. Европейские правительства не намного либеральнее США. Их концерны так же беззастенчиво отстаивают свои интересы (начиная с немецкого «Bayer», кончая французским «Totals»). И они тоже мало уважают права человека. Ни одна из стран Европы не подошла до сих пор не вынесла критической оценки собственному колониальному прошлому. Напротив, уже санкционировано и начато его повторение. Все же, если речь идет о том, чтобы превратить события в подаче СМИ в инструмент нравственного воспитания, то все они быстро окажутся под рукой.
Эта мораль — с душком. Когда после убийства 3 тысяч человек 11 сентября повсюду в мире призывали к минуте молчания, один из почитателей либеральной газеты «Стандарт» потребовал отсчитать соответствующее число часов молчания на
Требования общественных движений чрезвычайно различны. Их диапазон — от демократического контроля над международными организациями, такими как ВТО, до роспуска последней. Есть крупнейшие деятели науки, которые полагаются на «деглобализа-цию», то есть на возврат к региональным рынкам, В то же время другие вынашивают идеи своего рода «мирового правительства» в форме демократически контролируемых учреждений, в ведении которых будут налоговое право, распределение ресурсов и решение в судебном порядке вопросов, связанных с правами человека. Некоторые движения полагают возможным общественно и экономически сдерживать капитализм и указывают на модель «экосоциального рыночного хозяйства», которую европейские страны до конца последнего столетия представляли секретом успеха и которая сейчас последовательно разрушается. Конечно, эта модель тоже основана на эксплуатации природных ресурсов и стран со сравнительно низким национальным доходом. Поэтому организации радикального толка указывают на то, что господствующая система рыночного хозяйства и капитализма, ориентированная на прибыль и конкуренцию, ориентирована на эксплуатацию, войну, дискриминацию и разрушение окружающей среды. Эти тенденции особенно усиливаются после краха коммунистического авторитаризма.
Все же речь не идет о замене одной системы господства другой. В политическом смысле имеется в виду создание подлинной представительной демократии и обязательное подчинение экономики общественным задачам, ставящимся выше прибыли. В экономическом смысле речь идет о том, чтобы твердо установить, что основные человеческие потребности — такие как право на пищу, воду, жилье, здоровье, образование и многие другие, но прежде всего сами люди — не могут быть товаром и предметом торговой сделки. Поэтому они не могут «обращаться на рынке». Нет простого решения этих вопросов. И уж вовсе не существует совершенной государственной системы. Жизнеспособный путь может возникнуть лишь в уважении к многообразию мнений и улаживании конфликтов. Но приходится признать: жизнь имеет безусловный приоритет перед барышом.
«Словно для игры в шахматы изобрели новые правила, — пишет социолог Ульрих Бек из Мюнхена в своем эссе о новой власти мультимиллиардеров (22). — Пешка — экономика — внезапно становится шахматным конем при поддержке информационных технологий и, претерпев это превращение, может далее атаковать короля и поставить мат».
Интернет превратил мир в «мировую деревню», в которой встречаются сплетники с разных континентов на виртуальных вечеринках за чашечкой кофе. Макроэкономическое соответствие — «планетарный супермаркет»: в холодильнике — дешевое сырье из Конго, в морозилке — таиландская рабочая сила по особо низкой цене, с ярлыком «распродажа», а там, где хранятся деликатесы, разложены исследователи и дизайнеры со всего мира наряду с менеджерами по рекламе. А у кассы — в ожидании — клиенты с сияющими глазами.
Ни кроссовки, ни телевизоры, ни в еще меньшей мере — автомобили — не производят там, где расположена штаб-квартира фирмы-изготовителя.
Сырье, еще с колониальных времен, привозят к мам из Африки, Латинской Америки и Азии. И пока внутри страны идут дискуссии, предоставить ли милостиво европейскую въездную визу экспертам- компьютерщикам из Индии, ловкие фирмачи размещают свои исследовательские и технологические отделы в странах с низким уровнем заработной платы, в которых они давно осуществляли свою деятельность. В то же время крупнейшие рынки сбыта можно найти только в западных индустриальных странах.
Это «распределение средств» в мировом масштабе, которое можно описать как противоречие между «бедными» и «богатыми», — вовсе не естественный мировой порядок, даже если предположить, что при его изменении многие потерпят ущерб, Бывший премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер дала чеканное определение «TINA» — There is no alternative («Альтернативы не существует»). Альтернативы нищете нет, утверждала та, кто своей политической деятельностью творила нищету. Экономисты- неолибералы приводят аргументы, по которым именно недостаток инвестиций концернов создает проблему бедности во многих странах.
Разящие аргументы, если исходить из того, что не все жители бедных стран хотят жить с экономикой, основанной но субсидиях, то есть без сбережений, «Лишь одно хуже, чем быть раздавленным мультимиллиардерами, — не быть раздавленным мультимиллиардерами», — пишет У. Бек. Романтический образ обитателя девственного леса, который питается бананами прямо с ветки и с радостью
