— Тебе изменила выдержка. — Северов, положил сигару в пепельницу и подошел к Клементьеву, который барабанил пальцами по оконному стеклу. — Послушай, Георгий, поспеши узаконить ваш брак.
— Да… — Георгии Георгиевич глубоко вздохнул и прислушался. В кабинет доносился плач Тамары. У Клементьева закололо сердце. Северов легонько толкнул его в плечо:
— Пойди… успокой…
Клементьев вышел из кабинета.
…Выбежав из дома китобоев в незастегнутой шубе, Ясинский, что-то бормоча и спотыкаясь, забрался в санки и, забыв накрыть ноги оленьим пологом, сидел молча. Кучер ждал приказания ехать, но Ясинский, уставившись взглядом в серо-коричневый мех полога, беззвучно шевелил губами. Кучер, поерзав на сиденье, обернулся:
— Ехать, что ли, барин? — А, что? — Ясинский непонимающим взглядом уставился на бородатое лицо кучера и пытался вспомнить, где он его видел. Потом зло крикнул:
— Чего стоишь? Трогай домой! Застоявшийся рысак, вырубая подковами плотные лепешки снега, которые со стуком ударялись о передок саней, рванулся и стремительно помчал под гору.
…Джиллард, заложив руки за спину, нервно мерил шагами свой гостиничный номер. Он был в бешенстве, но старался призвать на помощь свою дипломатическую выдержку. Ясинский сидел в кресле, наклонившись вперед, опустив голову на руки. На обнаженной голове рассыпались редкие волосы. Джиллард брезгливо поморщился.
— Да сядьте вы прямо, — сказал он с досадой. — Вы все испортили! Как же можно было вести деловой разговор в присутствии постороннего?
— Этот Северов… — попытался объяснить Ясинский.
— Северова я достаточно знаю. — Советник остановился перед Ясинским. — Но как глупо потерять такой козырь, как ваша дочь! Этот капитан выскользнул у нас из рук, как угорь.
— Что я мог поделать? — Ясинский ждал, что ему посоветует Джиллард. Но тот молчал и думал о том, как рассказать о происшедшем Дайльтону. Провал миссии Джилларда вызовет бешенство Дайльтона, но всю ярость его нужно направить против Ясинского. О, тут сыграет свою роль дочь коммерсанта. В то же время и Хоаси будет доволен — Клементьеву никто не помешал.
Джиллард даже потер руки. Как все отлично складывается. Теперь будет нетрудно заставить Ясинского приобрести для Хоаси акции китобойных компаний.
Расчет его оказался правильным. Ясинский, обескураженный своей неудачей, согласился без особого колебания стать посредником между Хоаси и европейскими китобойными компаниями.
Как этому отнесется Дайльтон — Ясинский не спрашивал. Он сразу же решил: «Скажу, что Джиллард заставил», — и вспомнил все случаи, когда был свидетелем торговых отношений Джилларда с японцами. Конечно, Дайльтон этого не знает. «Надо будет все записать», — сказал себе Ясинский.
— Вы слышите меня? — Громкий окрик советника вывел Ясинского из задумчивости. Он поднял голову и посмотрел на Джилларда.
Советник был в лиловом бархатном халате. Засунув руки глубоко в карманы и оттягивая их кулаками, Джиллард раздраженно говорил:
— Второй раз обращаюсь к вам, а вы словно в прострации. — Извините, задумался… О дочери, — солгал Ясинский.
— Не принимайте близко к сердцу. — Советник пристально смотрел на коммерсанта. Что-то ему не нравилось в его тоне. — Ваша дочь — это ахиллесова пята капитана Клементьева, и в эту пяту мы сумеем пустить стрелу. — Он расхохотался, довольный своей фразой, и вновь перешел на деловой тон: — Мистер Дайльтон недоволен тем, что вы очень мало даете нам леса и пушнины…
«О, боже! — вздохнул Ясинский. — И тут я должен оправдываться». Владислав Станиславович утратил ту обычную самоуверенность, которая так много раз выручала его, помогала в делах. «Деньги к деньгам, беда к беде», — подумал он и почти виновато взглянул в глаза Джилларда. Их надменность вызывала в Ясинском ненависть. Хотелось плюнуть, ударить по этим точно резиновым щекам. Но он торопливо, боясь, что Джиллард прервет его, не станет слушать, подробно пересказал свою беседу с Терновым.
«Тернов, Тернов, — повторял про себя Джиллард, — где же я слышал эту фамилию?» Советник видел, что Ясинский говорит, правду. Однако резко сказал:
— Вы плохо стали выполнять свои обязательства, мистер Ясинский, и наша компания вами очень недовольна.
— Я постараюсь в будущем году… — начал заверять Ясинский. Джиллард не слушал его:
— Господин Мораев был о вас высокого мнения и мы тоже. Но сейчас… — Он глубже втиснул кулаки в карманы халата, послышался треск рвущихся ниток. — Вы должны восстановить свою репутацию делового человека.
Джиллард стоял, широко расставив ноги, чуть нагнув вперед голову.
— Я сочувствую вашему семейному горю и неудаче в торговле, но в коммерции это неизбежно, — советник снисходительно улыбнулся. — Я навещу вас в ближайшие дни. Мне надо подумать над отказом капитана Клементьева.
— Милости прошу. Я к вашим услугам, — поднялся Ясинский, понимая, что Джиллард прощается с ним. — Я был бы счастлив, если бы вы остановились у меня. Весь мой дом и семья к вашим услугам.
Ясинский буквально умолял Джилларда переехать к нему, но советник вежливо отклонил приглашение. Ему предстоят многие встречи, и он не намерен, чтобы о них знали. Гостиница «Бристоль» была для этого очень удобна.
Оставшись один, Джиллард нахмурил брови, потер переносицу, что-то вспоминая. Ах да… Этот Тернов, доверенный Ясинского.
Джиллард зашагал по номеру. Толстый пыльный ковер скрадывал шаги. «Тернов, Тернов», — повторял Джиллард. Да где же он слышал эту фамилию? Советник не имел привычки вслух высказывать свои мысли. Еще на дипломатической службе он убедился, что и стены имеют уши. Но сейчас Джиллард нарушил свое правило. Он остановился и вполголоса произнес:
— Тернов!
Маленькие глазки довольно заблестели. Уильям Джиллард улыбнулся и похвалил себя за хорошую память: «Терно-ф-ф», — сказал Стардсон, когда вернулся этой осенью от берегов Сибири. Докладывая Дайльтону о том, как шел промысел у Шантар и торговля с туземцами, он неожиданно сообщил:
— Я вошел в компанию с русскими!
— Что? — заорал Дайльтон, и крылья его длинного носа гневно дрогнули. — Ты посмел…
— Да, хозяин, — кивнул Стардсон, и его лицо с обрезанным кончиком носа и рваным шрамом от левого глаза до мочки» правого уха побагровело от едва сдерживаемого смеха.
— Ну, выкладывай! — потребовал Дайльтон, с подозрением следя за капитаном шхуны «Блэк стар».
— Есть, сэр! — Стардсон отрицательно покачал головой, когда президент компании пододвинул ящик с сигарами. Доставая из кармана свою трубку и ловко набивая ее одной рукой, заговорил: — Отстаивался я в бухте Черных скал. Не знаю, как там у русских она на картах названа, а мы прозвали ее так за две высокие черные скалы, что стоят у самого входа.
— Где эта бухта? — Дайльтон кивнул на карту, висевшую на стене.
Стардсон подошел к ней и, проведя пальцем по побережью Охотского моря, остановил его чуть южнее Гижиги:
— Вот здесь. Был хороший солнечный день…
…Стардсон, жадно, затягиваясь из трубки, нервно ходил по палубе. «Блэк стар» стояла на якоре в центре бухты. Спокойную гладь воды изредка рябил порыв ветра с моря, и тогда мелкие волны искрились миллионами блесток. По палубе бродили матросы. У каждого за поясом торчали пистолет и нож. К фальшбортам были прислонены заряженные ружья. Около двух пушек сидели комендоры. На шхуне было тихо и тревожно. Наблюдатель не спускался с фок-мачты.
Матросы всматривались в берег бухты. На западной его стороне виднелись юрты. Над ними поднимались столбики дыма. По берегу бродили туземцы, их дети. Все было так близко и в то же время недостижимо. Нет-нет да кто-нибудь из моряков крикнет Стардсону:
