Самарин кивнул.
Старик не успел ответить, потому что в сени, куда только что прошел Самарин, вышла сама Альбина Коржавина. Она молча уставилась на следователя, скрестив руки на груди.
– Добрый вечер, – сказал Дмитрий.
– Докопались, – вместо приветствия ответила Альбина. Она вытянула руки вперед. – Наручники, наверно, при вас. Надевайте. Куда меня? В «Кресты»?
– Аля, да ты что… – обреченно сказал Леонид Пантелеймонович.
– А что? – Альбина рвалась в бой. – Вынюхали, выследили, кто покусился на имущество железной дороги. Что, будете теперь до конца жизни из зарплаты высчитывать?
– Погодите, Альбина Леонидовна, – махнул рукой Самарин. – Да черт с ней, с собственностью! Ну подожгли вы дом, бог с вами! Я здесь совершенно по другому поводу. Во-первых, мне нужен Николай Гринько. Я, собственно, к нему.
– Может быть, все-таки в комнаты пройдем, – засуетился Леонид Пантелеймонович.
Он открыл дверь, и Самарин шагнул в горницу. Альбина молча последовала за ними.
– Я не знаю, где он, – ответила она сухо, но уже без вызова.
– Это не так важно, – ответил Самарин. – Когда он вернется, передайте ему, что погиб Митя.
– Митя? – переспросил старик, но в следующий миг понял. Он охнул и сел на табуретку.
– Вы уверены, что это он? – Альбина тоже казалась потрясенной.
– Почти. Опознания трупа не было, – ответил Самарин, – потому я здесь.
– Вы ведете это дело? – вставил Леонид Пантелеймонович, чтобы заполнить пустоту.
– Можно считать, что нет, – покачал головой Самарин. – Я занимаюсь хищениями на железной дороге. Дело возбуждено по факту ограбления контейнера – украли компьютеры. А из-за Мити дело никто открывать не будет – тут все яснее ясного: погиб во время ограбления. Несчастный случай на производстве, если хотите. – Самарин бросал слова, будто говорил в пустоту. – Он никого не волнует, даже собственную мать.
– У него есть мать? – первое, что спросила Альбина.
– Каждого кто-то родил.
– В смысле, она жива?
– Три дня назад проживала в городе Клин, Московской области. Она свой выбор сделала: сын или муж. Отчим не ладил с мальчиком. После Афгана вернулся с тяжелым неврозом. Нам, может, и понятно, что такое бывает. Но Мите не легче оттого, что отчим ни разу за все время не обратился к нему по имени, а самым обычным обращением было «засранец» или «сопляк».
Альбина слушала, кусая губы.
– Собственно, все. – Самарин поднялся. – Вы ведь видели мальчика, который жил у Гринько? – (Она кивнула.) – Завтра понедельник. Могли бы вы подъехать в морг на опознание? Адрес я вам напишу. – Дмитрий снова взглянул на Альбину. – Конечно, лучше бы приехал и Николай Степанович. Двое свидетелей, как вы понимаете, более предпочтительно. Хотя, повторяю, вы можете и не приезжать.
– Тогда зачем?
– Сам не знаю. – Самарин пожал плечами:
– Жаль парня. Да и кое-чьи делишки хотелось бы прояснить.
– Я приеду, – тихо сказала Альбина.
Нащупав в кармане небольшой предмет, завернутый в бумагу, Дмитрий не сразу понял, что это. И, только вынув его, вспомнил. Этот горе-бизнесмен, «полномочный представитель» фирмы «Олеся», на прощание всучил ему этот кулон.
Рубиновая капля, прикрепленная к тонкой золотой подковке.
«Вы женаты? Нет? Подарите своей любимой девушке. У нее какой цвет глаз?»
Дмитрий положил кулон на середину ладони.
«Любимой девушке…» Какой же у нее цвет глаз? Штопка? Какая же она любимая девушка, когда он так и не решился заговорить с ней. Да рубины ей и не пойдут. Вот изумруды… Он вспомнил ее. Ну какой же он идиот, почему он так долго не мог решиться и подойти? Думал, она замужем, на кой ляд он будет приставать к замужней женщине. А вот другой оказался смелее. Да, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Избитая истина!
Нет, Штопке он никогда бы не подарил этот кулон. Он напоминал каплю крови.
Слишком мрачно, неприятный подарок. Куда его деть? Выбросить? Подарить Агнессе?
Нет, сестре тоже не пойдет.
Остается Таня Михеева. Она ведь хорошая девушка, и не ее вина, что старший следователь Самарин ее не любит. Да и так ли это важно? Главное – она любит его. Может быть, это гарантия счастья?
Решено, он подарит рубиновый кулон Тане. Тем более что Журба просил узнать о Завене. Самарин снова взглянул на ладонь. Капля крови. Почему-то вспомнился маньяк из электрички. Тому бы, наверно, такое украшение понравилось. Капля крови. К крови он был неравнодушен. Недаром перегрыз артерию. Кровь… что в этом привлекательного?
Но вот ведь кто-то придумал такой дизайн – капля крови на шее. Может быть, тоже был скрытым маньяком?
«Чушь, Самарин! Больное воображение! Теперь тебе маньяки будут повсюду мерещиться!»
Окна в квартире не светились. «Агния на концерте, – подумал Самарин, но вовремя вспомнил про ответственное поручение, которое получила сестра. – Как она там… Надо же, сразу согласилась, даже не спросила ни о чем…»
Чак, знавший о приближении хозяина, когда тот еще только выходил на «Петроградской», заливисто залаял, стоило Дмитрию открыть дверь парадной.
– Да, пес, да. Сейчас выйдем с тобой. А потом мне придется тебя оставить.
У хозяина тоже может быть личная жизнь. Даже если она и не совсем такая, как хотелось бы…
Таня сняла трубку сразу же:
– Дмитрий Ев… Дима… Я сегодня была на работе, всех вызвали, вы представляете себе! Когда я была у вас, в то самое время произошел этот ужас.
Иван Егорович в таком состоянии… А Валентина Николаевича как жалко!
Представляете, его контузило. Говорят, он уже к нам не вернется. Поправится-и сразу на пенсию по инвалидности. Бедный… «Туда ему и дорога», – зло подумал Самарин, но вслух сказал:
– Да, ужасно.
– Я до сих пор не могу прийти в себя. Как страшно! И маньяк теперь снова на свободе, вот что самое главное!
– Об этом я тоже думал.
«Маньяк действительно все еще на свободе, и это действительно страшно».
– Я как раз об этом и думал. Может быть, успокоим нервы, сходим куда-нибудь. Или давайте, давай заходи ко мне. Сестра ушла на концерт. Я за тобой заеду.
– Хорошо, только…
– Что?
– Нет, нет, ничего. Давайте посидим где-нибудь с вами, с тобой…
Самарин не стал подниматься наверх. Чего-чего, а знакомиться с Таниными родителями не было никакой охоты. Он и так чувствовал себя бог знает кем – то ли опереточным соблазнителем, то ли провинциальным донжуаном, то ли просто подлецом. И все эти роли ему совершенно не нравились.
– Обязательно в кафе? – спросил Самарин, понимая, что дома можно будет говорить куда свободнее. «Да и обойдется дешевле», – пропищал внутри кто-то уж совсем мерзкий.
– Я… – Таня замялась. – Просто я… – Она трагически взглянула на водителя, который со скучающим видом ждал, когда ему наконец укажут маршрут. – Не… Вчера мы… А сегодня…
– Ну что ты, Таня, – с трудом выдавливая «ты», сказал Дмитрий. – Мы посидим, потанцуем… Большая Пушкарская, – объявил он наконец водителю.
– Таня, это вам, то есть тебе. – Самарин положил в ее ладошку рубиновую каплю на золотой подковке.
– Ой, какая прелесть!
