Она сохранила самообладание настолько, что успела заметить, что голос хоть и мужской, но вовсе не хамский. Однако останавливаться не собиралась. Наташа никогда не знакомилась на улице и не верила, что из таких знакомств может выйти что-нибудь путное.
Однако мужчина не отставал и, к ужасу Наташи, зашел за ней в подъезд.
— Вы Наташа Поросёнкова? — очень вежливо спросил он, как будто почувствовал ее страх. — Я знаю, что вы работаете в милиции…
Как ни странно, упоминание о милиции подействовало на Наташу успокаивающе. Она вдруг совершенно перестала бояться и даже вспомнила, что тетя Валя говорила ей о том, что кто-то, кажется сосед, хотел с ней поговорить.
Наташа остановилась и повернулась к говорившему лицом. Перед ней оказался довольно обыкновенный с виду парень в джинсовой куртке. В нем не было ничего особенного, если не считать беспокойства в глазах.
«Это никакая не милиция, молодой человек!» — хотелось сказать Наташе, но она сдержалась, а только заметила:
— Я вас слушаю. Только я ПорОсенкова.
— Хорошо, — с готовностью кивнул парень. — Я вчера с вашей тетей разговаривал. Дело в том, что одна девушка пропала. Она соседка вашей тети, живет в соседней квартире. Я просто не знаю, что делать. — В глазах парня отразилось отчаяние. — В милиции заявление брать не хотят, говорят — погуляет и сама вернется.
— Ну так, может, и вернется, — кивнула Наташа, все это время пытавшаяся вспомнить, о какой соседке говорит парень.
— А если не вернется?! — в сердцах крикнул Гриша (а это был он). — Да что же вы за люди! Да ведь каждый час дорог! Ведь где она, с кем? Вам хорошо, ваших родственников никто на иглу не сажал! Вы чистенькие. Вам такие, как Антон, ублюдок этот, на пути не попадались! Ваша хата с краю! А мне, скажите, мне теперь что делать?!
— Антон… — пробормотала Наташа и запинаясь спросила: — Она… эта девушка, которая пропала, ваша сестра?
— Нет, — тихо ответил Гриша. — Не сестра. Она… моя девушка. Можете считать, что она мне никто. Так мне уже и в милиции сказали.
— Знаете… — Наташа вдруг почувствовала, что не может повернуться и уйти. Слишком живо было воспоминание о встрече с Антоном. Хотя, может быть, это и не тот. Но ублюдок, это точно. Может ли «Эгида» найти девушку? Конечно, может. Она твердо верила во всемогущество своей конторы. — Знаете что, — сказала она Грише, — нужно только обязательно составить словесный портрет, описать поточнее, во что она была одета. Хорошо бы и фотографию, только одну из последних.
— Это можно, — кивнул Гриша. — У меня с собой.
И он полез в карман за записной книжкой, в которой действительно с некоторых пор хранил портрет Лидии.
— Она, правда, очень изменилась за последний месяц, похудела — страх, — бормотал он, протягивая Наташе маленькую фотографию 3х4. — Может быть, у родителей найдется побольше…
— Хорошо, давайте зайдем к ее родителям, и вы мне заодно дадите ее словесный портрет.
— А как вы думаете, шансы есть? — спросил Гриша.
— Сто процентов! — уверенно заявила Наташа. — Я ведь работаю не в милиции!
* * *
— Вы не знаете, кто у нас занимается розыском пропавших людей?
Аллочка с удивлением посмотрела на Наташу и недоуменно пожала плечами.
— Это вообще-то не профиль «Эгиды-плюс», — холодно заметила Аллочка и отвернулась к дисплею.
— Ну а все-таки, — настойчиво продолжала Наташа. — Просто у нас соседка пропала.
— Когда, — спросила Аллочка, не отрываясь от компьютера.
— Четыре дня назад. Родители точно не знают, потому что они были на даче.
— Четыре дня! — хмыкнула секретарша. — Подумаешь! Погуляет и придет!
— Вот то же самое им сказали и в милиции.
— И правильно сказали.
— О чем спор, девушки? — Перед ними вырос Кефирыч, как будто внезапно материализовался из воздуха.
— Да вот у Наташи соседка загуляла, и она предлагает, чтобы «Эгида» привела ее домой и пристыдила.
— Загуляла? Дело хорошее. Погоды-то какие стоят — заглядение!
Аллочка только плечами пожала, услышав очередную, как она выражалась, «вульгарщину».
— Да все вовсе не так! — воскликнула Наташа. — Ее один гнусный тип на иглу посадил, и она ушла в совершенно невменяемом состоянии. Она погибнуть может!
— А что же родители в милицию не пойдут? — посерьезнел Фаульгабер.
— Ходили, — объяснила Наташа, — на у них заявление не берут.
— Дело обычное, — почесал рыжую голову Фаульгабер. — Не любят ребята загружать себя.
— Но мы-то можем ее найти.
«“Мы”! — подумала Аллочка и недовольно усмехнулась. — Смотри-ка ты, работает без году неделю, и уже “мы”».
Семен Никифорович, однако, не обратил на это коварное местоимение никакого внимания:
— Мы-то можем. Но это должно начальство решать. У нас, дорогуша моя, дисциплина.
Это Наташа хорошо понимала, а потому, когда появился Плещеев, она немедленно отправилась, к нему в кабинет. Ей было одновременно жаль и заблудшую девчонку, и этого парня с глазами, полными отчаяния.
— Понимаете, Сергей Петрович, — уговаривала Наташа, — этот мерзавец специально посадил на иглу. Надо спасать девчонку.
Наташа, сама того не замечая, заговорила словами Гриши Проценко.
— Это ваша родственница? — Плещеев никак не мог понять, кем приходится Наташе эта непутевая душа.
— Да Антон же! Возможно, тот самый!
— Чеботаревич? — переспросил Плещеев.
— Ну да!
Это сразу меняло дело.
Мало того, что помочь вытащить из трясины живую душу — само по себе благородное дело, тут еще примешивался профессиональный интерес: она могла дать ценные показания. А Антон Чеботаревич интересовал «Эгиду» все больше и больше.
— Найдем вашу девчонку, не беспокойтесь, только надо бы словесный портрет, неплохо фотографию…
— Да у меня все готово! — воскликнула Наташа.
* * *
В Петербурге немало подобных мест, некоторые, кажется, растянулись на целые кварталы, но
