— О мэм, спасибо, мэм. — Тот убрал бумажку поглубже в карман, не ведая, что скоро будет гадать: и куда же завалилась стодолларовая купюра?
Мамба раскрыла зонтик и зашагала вперёд под нью-йоркским дождём, совсем не таким холодным, как казалось из окна. Путь её лежал через площадь, мимо заброшенной церкви, к огромному дому, отчётливо напоминавшему «Титаник» после столкновения с айсбергом. В борту виднелась стальная дверь, ведущая в полуподвал, а на фасаде блистала преувеличенными формами неоновая дива и ярко полыхала вывеска: «Black Magic Woman».
Слов нет, «Титаник» был обшарпанным и неказистым, зато действительно непотопляемым. И к тому же давал приличный улов. А всё потому, что здесь у штурвала стоял не какой-нибудь раздолбай, способный проморгать айсберг в апрельской ночи. У здешнего капитана рука была железная, способная выдерживать верный курс.
Вот и сейчас Мамба с ходу показала свою хватку, куда там пресловутому леопарду.
— Как стоишь, гад! — страшно зашипела она на вытянувшегося швейцара. Наорала на уборщицу, недостаточно стерильно обработавшую туалет. И с оскалом раненой пантеры пообещала шеф-повару: — Смотри пойдёшь у меня в «Макдональдс». А яйца твои останутся здесь… Дерьмом людей кормишь!
После чего, уединившись в служебном кабинете, она отведала рому, закурила гаванскую сигару и открыла дверь в секретную кладовку, оборудованную тут же, при её служебном кабинете.
Думаете, что там хранилось? Может, драгоценная икра белуги-альбиноса «алмас» или мраморная говядина от японских коров, которым каждый день делают профессиональный массаж[43]?.. Нет. Там сидел огромный мускулистый негр. И смотрел, не отрываясь, в одну точку.
Только не надо гастрономических ассоциаций! Мамба вовсе не планировала сотворить из него тартар для вечеринки в стиле каннибализма. На табуретке сидел законный муж Мамбы, в крещении Абрам, которого она своими руками — Боги, когда это было? — превратила в зомби. Для его же блага и притом по высшему классу. Абрам был не обычным зомби, телом без души, про которых белые снимают глупые «ужастики», а так называемым астральным. Любящая супруга просто взяла его сущность, его «маленького доброго ангела», посадила в специальный горшочек гови… да и убрала от греха подальше. Чтобы ни пьянок, ни маковой вытяжки, ни баб на стороне, ни драк, ни поножовщины, ни полиции… И прочего, чем отравили белые душу могучего Мбилонгмо. Теперь Абрам делает только то, что велит ему делать мудрая Мамба. Либо сидит вот так и смотрит, не отрываясь, в одну точку…
— Эй, любимый муж, подъём! — Войдя в спёртый полумрак, Мамба щёлкнула пальцами перед носом сидевшего. — Давай-давай, подъём.
Она напоминала опытную укротительницу в клетке крупного хищника. Такого опасного… и такого беспомощного в мире, с которым справиться может только человеческий разум.
— А? Что? — Негр всхлипнул, дёрнулся спросонья, поднял налитые мутью глаза. — А-а-а, жёнушка… Сара.
Читатель, помните анекдот? В компании один из приятелей уже всех задолбал еврейскими анекдотами. Ему говорят — хватит, утомил, смени пластинку. Он с лёгкостью соглашается, кивает и начинает: «Идут, значит, по пустыне два негра — Абрам и Сара…»
Есть и ещё анекдот. Едет в нью-йоркской подземке еврей. Рядом с ним сидит негр, и еврей вдруг замечает, что тот читает газету на идиш. Улучив момент, он наклоняется к попутчику и тихо спрашивает: «Любезный, неужели тебе мало, что ты негр?»
Можно продолжить и с привлечением кондовых реалий. Нет нужды представлять Вупи Голдберг, гениальную актрису, чьё присутствие неизменно украшает любой фильм. Так вот, она весьма темнокожая. А Голдберг — её настоящая фамилия, доставшаяся совсем не просто так…
— Признал, стало быть, — вздохнула Мамба, достала мятую купюру и вручила Абраму. — На, держи. Вперёд, мыться, бриться, менять бельё, сюда возвращаться не позже обеда. Виски и джина не пить, с падшими женщинами не общаться, морды полицейским не бить. Всё понял? А ну-ка, повтори!
— Мыться, бриться, менять бельё, возвращаться не позднее обеда. — Негр поднялся, смахнув панамой пыль с потолка. — Виски и джин не пить, с падшими женщинами не общаться. Я всё понял. Уже давно.
Звавшийся когда-то Мбилонгмо, он до сих пор выглядел законченным людоедом. Эбеновый, двухметровый, косая сажень, на лице жуткие шрамы. Рядом с таким и Майк Тайсон за мать Терезу сойдёт.
— Ладно-ладно, вали давай! — махнула рукой Мамба, взглянула напоследок в глаза и вздохнула по- настоящему тяжело. — Эх ты, непутёвый… Великий охотник, такую мать.
Мбилонгмо действительно был когда-то Великим охотником. А также Лучшим следопытом, Палачом вождя, умелым и могучим воином. Давным-давно, за тридевять земель и морей, там, где дыхание океана ласкало ветви акаций. А здесь, в этой цивилизованной стране, презренный ниггер Абрам сбегал с плантаций, давал жару южанам на войне, бил морды копам и белым гиенам вообще, всё глубже погрязая в разврате, выпивке и маковом соке…
Пока Мамба не вмешалась в его судьбу. Той самой железной капитанской рукой, способной удержать на плаву не только «Титаник». И всем сразу стало легче. И Мбилонгмо, и Мамбе, и маленькому доброму ангелу.
«А уж полицейским-то, мать их!..» — мрачно усмехнулась Мамба, быстро взглянула на часы и вытащила мобильник:
— Привет, главнокомандующий, давненько не слышались… В общем, давай по второму варианту… Как? Что? Это ещё почему? Кто у нас генерал? Ты или я, такую мать! Всё, действуй, даже слушать не желаю. Буду примерно через неделю. Конкретные сроки уточню. И Бога ради, ты уж не разочаровывай меня… Пока.
Фыркнув, она прижала отбой и выругалась последовательно на нескольких языках. Вплоть до таких, чья грамматика сразила бы наповал европейских лингвистов. «А ведь и в самом деле редкостный засранец. Американская вонючка. Считает себя пупом земли. А что? Законы не писаны, всё шито-крыто, везде зелёный свет. Знай втирай очки мировому сообществу, дескать, ход истории объективен и никакой Игры нет. Зато имеют место быть пришельцы, естественный отбор и летающие тарелки. И человечество свято верит в инопланетян, законы эволюции и линейный ход бытия. Не желая понимать, что жизнь — игра и скоро игре той конец. А впрочем…»
Мамба вытащила сигару, макнула в ром и стала раскуривать. «А впрочем, в неведении пребывать легче всего. Как говорил этот англичанин… трое в лодке… чего не видит глаз, того не чувствует желудок. Тем паче от чёртовой Игры уже кишки выворачивает…»
Она от души затянулась, выпустила сизую тучу и снова принялась ругаться на смеси языков, да так, что дым, заполнивший кабинет, стал отчётливо закручиваться смерчем.
Как же утомил её этот бестелесный голос, нарёкший её когда-то Чёрной Мамбой и с тех пор почти безостановочно звучавший в мозгу! Вначале она слушала его, точно самого Эбиосо. Потом поняла, что он держал её, опытную жрицу, за дешёвую куклу, за послушную марионетку. Послать бы его куда подальше, как сделали Бывшие, да только не время пока. Она, Мамба, будет умнее! Голос обещает переход на новый уровень, так зачем же рубить сук, на котором сидишь? Тем более что сидишь высоко — можно костей не собрать. Нет-нет, торопиться не надо. Добыть свистульку с Нагубником, не спеша свалить, ну а уж потом, держа под руку Мбилонгмо, можно и посмотреть со стороны, как загибается этот мир. Так, как они смотрели когда-то на смерть Гастона Леру. К акулам, в геенну огненную, куда там ещё…
Эта мысль отчасти согрела душу. Мамба положила сигару и вернулась к реалиям жизни. Итак, деньги есть, документы в порядке, самолёты через Атлантику каждый день… На пути в пресловутую Сибирию с её знаменитыми сливками угадывался лишь один барьер — языковой. Что ж, Мамбе было не привыкать.
— Ибароку малюмба эшу ибако маюмба ибако маюмба, — громко, нараспев обратилась она к Папе Лекбе. — Амоте конику ибаку амоте ако малюмба эшу кулона. О ты, владеющий силой аче[44], дай знать, вразуми…
Её услышали. Воздух в кабинете ощутимо дрогнул, откуда-то потянуло сквозняком — и с полки стеллажа вопреки всем законам вероятия спланировал массивный том. Именно спланировал, этаким тяжеловесным цветасто-рекламным мотыльком, крылья которого сплошь пестрели узорами объявлений.
