изобразила, наконец-то решившись, наконец-то приготовившись к самому главному всеми прежними своими грандиозными полотнищами, ныне украшавшими – туда и дорога, не жалко! – школьные коридоры. Может, ради этого ей и понадобилось вообще взяться за кисти и карандаши.
Чтобы в дальнем углу, позади разбитого грузовика, нарисовать заклубившееся над дорогой облачко пыли. Это мчался сопровождаемый бэтээрами танк, а над ними, стремительно приближаясь, летел вертолёт. Это шла помощь…
Стаська всё смотрела то на картину, то на парализованного увиденным Снегирёва, и наконец очень тихо спросила его:
– Дядя Лёша, как вам кажется, только честно! Успеют они?..
Алексей собирался пробыть у Жуковых весь остаток дня и вместе со Стаськой сходить выгулять Рекса, но неожиданный звонок по сотовому вынудил его резко переменить планы. Сказав несколько раз «ага» и «угу» (так он всегда разговаривал по телефону при посторонних), Снегирёв извинился и поспешно отбыл на «Ниве». Пообещав, впрочем, скоро вернуться.
Свои обещания он выполнял всегда. Примерно через час жуковский аппарат захлебнулся трезвоном, и Стаська, схватившая трубку, услышала одну фразу:
– Выгляни-ка с кухни в окошко.
Голос у дяди Лёши был очень довольный. Двор дома, вытянутый вдоль проспекта, в самом деле хорошо просматривался из окон на кухне. Валерий Александрович, которому Снегирёв перед отъездом шепнул кое- что по секрету, прилип к стеклу вместе с воспитанницей. Нина Степановна сняла с огня суп и тоже подошла посмотреть.
Так, в полном составе, они и увидели невероятно чистый по нынешней погоде «Москвич», чинно и торжественно въезжавший во двор. Элегантный четыреста восьмой «Москвич» удивительно красивого и нежного серовато-голубого цвета под названием «Ладога». Он помедлил на въезде, моргнул дальним светом – и покатил, расплёскивая талые лужи, к жуковскому подъезду.
Жуковы – Стаська с Валерием Александровичем и Рексом, а чуть погодя и Нина Степановна – оказались внизу чуть не раньше, чем машина подъехала и остановилась.
– Ну? – Снегирёв выбрался наружу и оставил дверцу открытой. – Узнаёте?..
Рекс первым сунулся в автомобиль, наследив мокрыми лапищами на водительском кресле. Принюхался и чихнул.
Валерий Александрович, волнуясь, откинул капот. Если и остальные, невидимые сверху, части машины были вылизаны так же, как двигатель, – «Москвич» обязан был прослужить верой и правдой ещё двадцать лет. Жуков посмотрел на Алексея, и тот подмигнул ему. Валерий Александрович виновато улыбнулся в ответ.
Нина Степановна села на правое сиденье, где, опасаясь укачивания, обычно ездила. Пристегнулась ремнём и сказала, что совершенно не хочет никуда вылезать. Она была в курсе.
Снегирёв передал Валерию Александровичу крохотную, размером с чехольчик для бритвенных лезвий, чёрненькую коробочку:
– Это класть в нагрудный карман. Чтобы… никуда без тебя опять не уехал…
Стаська ходила кругом «Москвича», присматриваясь, трогая, чуть ли не пробуя на зуб. Потом остановилась у кормы автомобиля и о чём-то напряжённо задумалась, гладя пальцем багажник.
– Здесь вмятинка раньше была… – сказала она подошедшему Снегирёву. – «Рафик» маршрутный когда- то на перекрёстке…
Алексея было весьма трудно смутить. Он пожал плечами:
– А зря в ремонт-то таскали? Чинить так чинить…
– Дядя Лёша, – сказала Стаська очень серьёзно. Она сосредоточенно тёрла багажник ладонью и не смотрела на Снегирёва. – А вот скажите… бывает, наверное… что и человек тоже откуда-нибудь вернётся… сам на себя не похожий… то ли он, то ли не он… да? Дядя Лёша, бывает?..
Она начала медленно поворачиваться к нему, поднимая глаза, и до непоправимого осталась секунда, потому что ответ мог быть только «да», а это значило, что последует новый вопрос… Снегирёва спас Рекс. Могучий кавказец успел исчерпывающе обнюхать «Москвич» и азартно выписывал круги по газону, радуясь отсутствию намордника. Алексей присматривал за ним вполглаза, но и он едва успел уследить, когда открылась дверь крайнего подъезда и оттуда вышел мужчина с большим чёрным терьером на поводке. Вид старинного недруга наполнил Рекса восторгом долгожданного боя. Он решил наконец показать терьеру, кто был пёс номер один в этом дворе. Издал короткий низкий рык и мохнатой кометой рванул к нему через лужи…
– Фу!.. – заорал страшным голосом Алексей. Гнев Божественного Хозяина шарахнул пса, точно стена, неожиданно возникшая перед носом. Кавказец, мчавшийся вброд через небольшое внутреннее море, разлившееся на детской площадке, «затормозил» так, что из-под лап взвился целый девятый вал брызг и вымочил ему брюхо и вообще всю шерсть, вернее, ту её часть, что ещё оставалась сухой. После чего Рекс потерял к заклятому врагу всякий видимый интерес. Повернулся и потрусил назад к «Москвичу».
– Дядя Лёша, он не простудится? – спросила Стаська, ощупывая сплошь мокрого пса. На Снегирёва она старательно не смотрела, и он, кажется, понимал почему. Ей так хотелось, чтобы произошло чудо и кто-то воскрес, что она едва не поверила. В сказку, которую сама же нарисовала…
Теперь вот смущалась, отводила глаза. Потом пришла к выводу, что дальнейшее гуляние было Рексу всё же противопоказано, и вместе с тётей Ниной повела кавказца домой – мыть грязные лапы, вытирать большой тряпкой, чесать пышную шубу специально купленной щёткой… Стаська тянула за поводок, но Рекс не сразу дал себя увести. Божественный Хозяин внятно излучал нечто, именуемое прощанием, и Рекс тянулся к нему и скулил, заглядывая в лицо… Со стороны, слава Богу, это выглядело так, словно пёс извинялся за недостойное поведение. Он оборачивался, пока в парадном не хлопнула дверь.
Снегирёв смотрел на эту дверь, скрывшую от него Стаську, и электрическое пламя, возникшее, как обычно, без предупреждения, растекалось в груди, скручивалось невыносимым жгутом, выпускало во все стороны убийственные щупальца боли. Лифт пошёл вверх, его было хорошо видно сквозь окна лестничной клетки. Вот спустился противовес… потом всё остановилось… и ещё одна дверь отгородила его от того последнего счастья, которое ему было на этом свете отпущено… Стаська не сказала ему «до свидания». Предполагалось, что они с Валерием Александровичем запрут сейчас машину в гараж и вернутся, купив по дороге что-нибудь вкусненькое к столу: надо же, в самом деле, хоть как-то отметить счастливое возвращение «Москвича»… И ведь он мог, всё ещё мог…
Ничего он не мог. Потому что мёртвые не воскресают. Не должны воскресать…
– Ну что? – сказал Жуков. – Поехали? Снегирёв очнулся и понял, что Валерий Александрович обращался к нему уже не впервые.
– Поехали, – ответил он и сел справа. Оттуда, где они стояли, хорошо просматривалась арка в соседнем доме, выводившая на Московский проспект. Та самая арка. Кирину могилу Алексей посетить уже не успеет. Может быть, он посмотрит в ту сторону из иллюминатора самолёта. Если ему повезёт…
«Москвич» осторожно втянулся внутрь покосившегося металлического сооружения, сорок лет назад гордо именовавшегося гаражом. Жуков заглушил двигатель, поставил «грабли» на педали и некоторое время разбирался с сигнализацией. Включал её, выключал и пытался нарушить. Маленькая сирена, приделанная под капотом в укромном – не сразу найдёшь – местечке, сперва предупреждающе вякала, потом начинала вопить как резаная. В замкнутом и гулком объёме била она по ушам садистки, достигая болевого порога. Сигнализация была не какой-нибудь занюханный «Клиффорд» и подавно не «Престиж» – своя собственная, фирменная, какую делал только Никита Новиков и ставил на машины только Кольчугин.
– А то во-он из того гаража недавно «девятку» новенькую увели, – пожаловался Валерий Александрович Снегирёву. С некоторых пор он стал очень чувствителен ко всему, что касалось автомобильных угонов.
Алексей, пожал плечами:
– Значит, нацелились. Они уж если конкретно нацелятся, так ничто не спасёт. Специалисты такие имеются…
Боль понемногу выпускала его из тисков, становилась тупой, ноющей. Почти терпимой.
Жуков навесил на гаражные ворота огромный древний замок и решил быть оптимистом:
