'восточной формы' христианской религии, а истинно традиционного и вселенского христианства. Главной же целью Запада было подчинение конкурирующей церкви и распространение на христианский Восток власти римско-католической иерархии. Поэтому свою основную задачу папский Рим видел в навязывании православным церквям унии, подчиняющей их латинскому руководству, а когда с унией не получалось, и борьба принимала военно-политический оборот, Рим не проводил особых различий между православными христианами и мусульманами или язычниками. Это были трудные времена для православных людей, – тяжело вздохнул отец Аристарх. – По отношению к грекам латиняне испытывали смесь зависти и презрения, идущего от чувства собственной неполноценности. Точно так же сегодня эти гнусные сатанисты бросают косые взгляды на нас. Латиняне упрекали греков в том, что они манерны, трусливы, непостоянны. Но прежде всего они обвиняли их в богатстве. Это была естественная реакция воинственного и бедного варвара на богатого цивилизованного человека.
В силу этих и иных причин Четвертый крестовый поход, предпринятый в 1204 году латинянами против мусульман, обернулся в итоге штурмом православного Константинополя. Город был наполовину сожжен и основательно разграблен – не стали исключением даже алтари христианских храмов! Завоеватели, выбрав из своей среды императора, основали латинскую империю. В 1261 году никейский царь Михаил Палеолог вернул Константинополь и заставил бежать латинского правителя. А в XIV веке Византия пережила новый духовный подъем. И все же, жизнеспособность Греко-византийской цивилизации ослабевала, ее территория неумолимо уменьшалась. Над остатками Восточной империи нависла угроза турецкого завоевания. Чтобы побудить западный христианский мир к борьбе против мусульманского наступления, в 1439 году на соборе во Флоренции церковными и государственными руководителями Византии была заключена уния с папским Римом. Однако помощь со стороны Запада не была оказана, и менее чем через пятнадцать лет после заключения унии турецкие войска захватили Константинополь. Византия перестала существовать. Но на обширной Русской равнине уже поднялись церковные главы и крепостные башни новой православной державы, – при этих словах глаза священника заблестели, так, словно описываемые им события происходили где-то очень далеко прямо сейчас, а сам Аристарх был не российским батюшкой, а многомудрым волхвом, наставляющим отправляющегося в долгую дорогу избранного витязя, от миссии которого зависит судьба человечества…
– Сближение Руси с Византией началось с крещения Руси в 988 году и организации церкви при помощи греческих священнослужителей, – продолжил отец Аристарх. – С тех пор греко-византийская духовность и образованность становятся основой развития русской православной культуры.
С точки зрения Византии, приняв христианство, Русь стала ее частью. Русские признавали главенство византийского императора над всем христианским миром, однако значительная отдаленность Великого княжества Киевского делала его зависимость от Константинополя весьма условной. Представителем Восточной империи в русских пределах являлся Киевский митрополит, назначаемый Царьградом.
Принадлежность молодой русской цивилизации к широкой, по идее вселенской, православной общности с центром в Константинополе была важным фактором развития духовного универсализма в отечественном культурном самосознании. Византия явилась метрополией по отношению к Руси, установив там единую веру, что сыграло решающую роль в обеспечении национального единства страны, когда она потеряла политическую целостность и затем оказалась под татаро-монгольским игом.
Раскол церквей и обострение противоборства между католическим Западом и православным Востоком непосредственно коснулись Руси. Папский Рим не мог вызывать у русских симпатий не только в силу отступления от догматических истин, утвержденных семью Вселенскими СОБРами. Военно-политические столкновения с латинскими крестоносцами, стремившимися на славянский Восток, а затем с католическими Литвой и Польшей, за которыми стояла папская курия, притязающая на верховенство в христианском мире, придавали этой борьбе не только религиозный смысл.
Слушая отца Аристарха, Николай будто бы погрузился в мистический транс. Слова священника обретали объем и цвет, оживляя перед Ветровым события давно минувших дней. Вот на лобном месте хмурит брови русоволосый князь. Вот несется, ощетинившись остриями ятаганов, к стенам святого города черный поток турецких воинов-янычар. Вот в отчаянии мечется от стены к стене в своем узилище облаченный в белые одежды седобородый старец… Целый огромный мир открывался сейчас перед Николаем. И Ветров понимал – он должен, обязан сделать все, от него зависящее, чтобы этот мир продолжил существовать…
– Флорентийская уния, осужденная великим князем Московским Василием II и Русской церковью, подорвала в глазах русского общества авторитет православных греков как верных хранителей подлинного христианства, – говорил тем временем Аристарх. – Потрясшее христианский восток падение Константинополя под напором турок, превративших собор святой Софии в мечеть и пленивших Вселенского патриарха, представилось русскому сознанию знаком гнева Божия. Эта историческая катастрофа означала перемещение центра мирового православия в Москву, осознавшую себя третьим Римом. Чрезвычайно важным моментом стало учреждение патриаршества на Руси. 23 января 1589 года в Успенском соборе Московского Кремля митрополит Иов был торжественно посвящен Вселенским патриархом в сан патриарха Русского. Обращаясь к московскому царю Федору Иоанновичу, Константинопольский первоиерарх сказал: 'Воистину, в тебе Дух Святой пребывает, и от Бога такая мысль внушена тебе; ветхий Рим пал от ересей, вторым Римом – Константинополем – завладели безбожные турки, твое же великое российское царство, третий Рим, всех превзошло благочестием; ты один во всей вселенной именуешься христианским царем'.
– Отец, мне кажется, теперь я понимаю суть, – Николай сжал кулаки, чувствуя себя на пороге откровения. – Наша земля, Россия – она ведь избрана для того, чтобы сохранить православную веру и приумножить ее достояние! И все эти невзгоды – смуты, войны, голод, нашествие сатанистов – это всего лишь испытания, которые нужны для того, чтобы проверить нас на стойкость и закалить нашу волю!
– Ты верно мыслишь, сын мой, – кивнул священнослужитель. – Только самые сильные и смелые, самые искренние и добрые, самые стойкие духом и чистые телом люди сумеют пройти через то горнило, которое уготовила судьба нашей многострадальной Родине. Не знаю, буду ли я среди них. На все воля Господа, – отец Аристарх перекрестился. – Но ты, Николай, уж точно увидишь, чем все закончится. В этом я не сомневаюсь.
– Настанет день, – проговорил Ветров, – и Россия воспрянет ото сна, и задышит полной грудью, и закричит во весь голос, как новорожденный христианский младенец, – он и сам удивлялся тому, откуда пришли вдруг такие слова. – Вольный ветер пробежит по серебру рек и озер, по золоту полей, по изумрудной россыпи могучих русских лесов! И в каждый, самый отдаленный, самый заброшенный уголок, принесет он благую весть о том, что настало новое время. Время славы и веры русской! Ну а тех, кто будет сопротивляться пришествию Царствия Божьего, – заметив у входа в спортзал подсматривающего сатаниста, Николай погрозил ему кулаком, после чего мерзкая рожа исчезла, – ждет судьба лютая, немилосердная! Черные вороны их косточки на погосте склюют!
Священник изумленно глядел на своего собеседника, не понимая, что происходит. Казалось, в Николая вселился дух былинного русского богатыря, которому вовсе не нужны усиленные тренировки, чтоб одолеть зловещего недруга.
А может статься, так оно и было?
Глава 28
Догадки магистра Логвинова
Владыка Русской Православной Церкви, иерей Макарий и Ярополк Логвинов находились сейчас в главном управлении Московской Патриархии. Происшествие в останкинской студии несколько спутало их первоначальные планы – но Ярополк Владиславович все же не забыл о том, что собирался проверить хранившуюся в церковных архивах информацию по жертвоприношениям.
Они сидели в просторном помещении, уставленном длинными рядами серверов, компьютеров и мониторов. Если Храм Христа Спасителя был сердцем Церкви, а Патриарх – разумом и совестью, то это место можно было без тени сомнения назвать ее памятью. Доступ сюда имел даже не каждый из высокопоставленных церковных иерархов, что уж и говорить о простых гражданах. Здесь хранились
