— Одевайся, — бросил глухо. — Простынешь.
Ветер принес горсть листьев — береза ли, ива… Маард прикрыл глаза. Не видеть. И сор этот мелкий — как насмешка, пощечина. Вспомни, кто ты такой, Маард. Осмелел? Напомнить? Нет тебя. Знай свое место.
Запах озерной воды усилился, к нему добавился слабый аромат цитрусов и чего-то еле-еле уловимого, нежного. От этого запаха хотелось пятиться. Избавляться, как от навязчивой идеи, мании. Что-то коснулось драконьего носа, и ящер рефлекторно мотнул башкой. Тут же его морду обхватили холодные влажные ладони.
— Тише-тише… Листик на носу. Просто листик. Желтый. Я сниму.
Не открывая глаз, мягко потянул ящера в сторону.
— Дурища ты, — сказал хрипло. — Как есть маленькая ду…
Поцелуй — долгий, лишающий воли, плавящий что-то такое, что казалось прежде монолитным и вечным, как арктические льды. Губы обветренные, дрожащие… Греть. Опрокинуть ее на подвернутое крыло, дышать запахом мокрых волос, скользить мягким носом по шее, утыкаться в упругую белую грудь. Смотреть, как возвращается на бледные щеки румянец, слушать сбивчивое дыхание. Ощущать при каждом прикосновении к ней то, что он не испытывал уже давным-давно и, казалось, забыл безвозвратно: желание обладать этой хрупкой рыжеволосой женщиной.
Она мурлыкала гортанно, как кошка. Жалась к нему, приникая поцелуями к мягким подкрыльям, пластинам на серебристой груди, широкому носу. Замирала, закрыв глаза, и тихо постанывала, позволяя ему изучать влажным языком ее тело. Где-то на краю сознания билась мысль: держи ящера, Маард, не навреди ей… но до дракона ли сейчас, когда ты сам — шальной, неудержимый зверь, когда молчит твой разум и сердце заходится в безумном ритме, когда весь ты — лишь прикосновения кончиков ее пальцев, жар ее солоноватых губ, бархат податливого нежного живота.
В какой-то момент она отстранилась, выползла из-под крыла и села перед драконом на колени. Раскраснелась, тяжело дыша, глаза восторженные. Что-то изменилось в ней. Словно исчезло то, что мучило — и ничто более не мешает родиться чуду. Настоящему чуду.
— Маард…
Дракон и человек потянулись к ней одновременно. Еще дотронуться, запомнить на вкус гонкую кожу, провести языком между крепких, как наливные яблоки, грудей, носом коснуться гладкой кожи бедер — там, где она особенно нежна…
— Я тебя люблю, Маард.
Нечаянный взгляд вниз, под драконье брюхо, — уши и щеки Тильды вспыхнули багрянцем.
И тут же — холод и брезгливость к самому себе.
«Прочь, ублюдок!»
Волна отвращения к себе переполнила Маарда. Он едва не сотворил непоправимое.
Ящер отшатнулся от девушки. Раскинул крылья, взмыл в небо. Хотелось подняться как можно выше и убить его об валуны. Это так просто. Маард знает, как сгруппировать мышцы зверя, чтобы с одного удара… Стон.
«При чем здесь он, скотина? Он же животное, а ты… Ты тоже животное — только хуже».
Дракон кружил с печальным криком над камнями, рвался, противясь человеческой воле, силясь вернуться. Где-то далеко Маард чувствовал, как горят нестерпимым стыдом щеки. Хотелось разорвать контакт, открыть заветный ящик стола, почувствовать в ладони тяжесть и холод металла, а потом…
Но нельзя. Без него Тии пропадет.
Взгляд назад. Треплет холодным ветром рыжие волосы. Она смотрит на него — он даже с высоты ощущает тонкую ниточку взгляда. Она стоит и ждет, что Маард сделает.
Ты не дракона убьешь, Маард. И не себя и его. А вас троих.
Возвращайся. Она замерзает, смотри…
32
«Маард, сосредоточься. Со шмелями у тебя все отлично получается. Давай, настраивайся. Представь себе, что это те же шмели».
Голос в наушниках уже не казался спокойным. Джо нервничал, хоть и старался держать себя в руках. Вторая неделя испытаний по проекту «Рой» — и результаты из разряда «ни рыба, ни мясо». Если получается кое-как управлять четырьмя шмелями одновременно, то с птицами и с двумя-то трудно совладать. Когда траектория движения обеих моделей похожа, задания идентичны, — справиться можно. Но если птиц больше двух, траектории полета и задания разнятся, — не получается с ними, хоть ты тресни. Внимание рассеивается, модель сбивается, уходит в сторону, а то и вообще замирает. Мысли путаются, никак не удается сосредоточиться на двух целях разом.
Успокоиться. Вдохнуть глубоко. Спокойно, не спеша, выдохнуть. Представить, что стрижи — те же шмели, как и советовал Джо. Шмели. Это шмели. Такие же, с ними просто. Только — вот черт — верткие, слишком быстро ускользающие из-под контроля. Держи обоих, Маард. Ты должен справиться. Ты не из лучших. Ты — лучший. Значит, справишься. Держи птиц. Веди осторожно.
Обогнуть здание: одна птица справа, вторая прошла выше, над крышей. Пока отвлекся на высоту второй, первая ушла далеко вбок. Поспешно выровнял направление, тщательно удерживая модель-дубль на заданном курсе. Подогнал птиц ближе друг к другу — так, чтобы между ними сохранялось расстояние в десяток метров.
«Хорошо, — сдержанно произнес Джо. — Выводи модели на цель».
Целей две. На разной высоте в конечном пункте маршрута стрижей были установлены два ящика. Надо было найти эти ящики и сфотографировать их содержимое. Маард бился с этой миссией уже вторую неделю, но у него никак не получалось пройти до конца. В самый ответственный момент модель — одна, вторая или обе — сбивались с курса, теряли направление, падали. Джо терпеливо разбирал ошибки, несколько раз прорабатывал с Маардом теорию, Игорь убивал на тренировки со шмелями все свободное время… Не получалось.
Визор одного из ведомых Маардом стрижей зафиксировал укрепленный на шесте небольшой ящик с открытой крышкой. А вот и цель. Где-то рядом должна быть вторая…
«Ровнее держи!» — рявкнул Джо.
Лишь на одно мгновение Маард ослабил контроль за моделями, поддавшись эмоциям. Этого оказалось достаточно: траектории полета стрижей совпали, и птицы рухнули на землю, столкнувшись в воздухе.
«Гор, какого черта?» — динамик взорвался негодованием.
Смолчал. Прервал контакт, полежал минуту, дожидаясь, пока перестанет тошнить. Странно организм реагирует на повышенные нагрузки: после отключения контакта с одной моделью никаких неприятных ощущений не было, а тут — тошнота, головокружение, разбитость жуткая. Выматываешься так, что до следующей тренировки не успеваешь восстановиться.
Маард сел на ложементе, снял сенсорные перчатки, шлем, расстегнул соп-сьют. Какая по счету попытка окончилась неудачей? В чем он ошибся на этот раз? Ведь мог бы! Точно бы смог! Если бы понял, как.
Переоделся в легкий комбинезон и, прежде чем выйти в коридор, прошелся по боксу. От долгого пребывания в ложементе затекали ноги, неприятно покалывало мышцы. Маарду-то еще ничего, тренированный. А вот Себу и Алексу приходилось хуже. Себастьян плохо спал, Ромеро пару раз после тренировок жаловался на сердце. Медики возле них так и вились со всякими датчиками.
Один Поль держался молодцом. Тренировкам он уделял необходимый минимум, дополнительными занятиями себя не обременял. И судя по всему, высыпался всласть.
В коридоре Маард столкнулся с Гретой. Буркнул приветствие. Девушка прижала к себе толстую папку с бумагами и смерила его долгим обеспокоенным взглядом.
— Припозднился ты сегодня. Джо тебя дожидается.
— Работаем, — коротко ответил он. — Пойду, извини.
