позабыв со мной попрощаться, убежал к подходившему троллейбусу.
— Пройдет по проспекту, а потом ему станет стыдно, что вышел перед людьми красоваться, — сказал Сергей, глядя вслед Святу. — Но полезно. Я подвезу тебя до гостиницы, если не возражаешь.
Пока я пристегивался ремнем, Сергей занял свое место, положил на руль крупные руки, которые неожиданно меня удивили: этот человек много работал.
— Переживал? — спросил я.
— Почему? — как будто даже удивился он.
«Волга» поурчала и мягко пошла.
— За брата, — и я задал вопрос, который, как мне казалось, многое мог прояснить: — А как ты начинал. Нет, как твой дебют прошел? В основном составе.
Катков, неотрывно глядя перед собой, жестковато улыбнулся, но улыбка эта нисколько не обижала.
— Мы выиграли тот матч. Еще лигой ниже играли. Со счетом шесть — ноль. Вратарь наш чудеса творил, а мы забивали, продолжая его чудеса. Первых три гола я забил. А он бы сегодня не забил. — Сергей быстро перевел разговор на брата, и я его понимал, ведь в брате он видел продолжение самого себя. — Все-таки высшая Лига. И силенок маловато. Вот почему я и не переживал — не ждал многого. Ты прав, мне хотелось чтобы и он в свой дебют забил три гола. Можно сказать, я мечтал об этом. Но чудес не бывает.
— Как же так? — вспыхнул я. — Как хочешь считай, но он забил три гола!
— Верно, забил. Но, к слову, хватило бы и одного отличного паса. А забил он потому, что все хотели этого. Не только я…
Солнце уже ушло, но день все продолжался: диспетчеры Горэнерго еще и не собирались зажигать люминесцентные светильники на городских улицах и площадях.
«Стометровку», которую — так положено — растянули по проспекту на полкилометра, захватили — как и обычно в вечерние часы — два многоцветных потока. Один стекал вниз, другой плыл вверх.
Особняк профессора Говорова спрятался на дальнем склоне горы, и правому защитнику «Звезды» приходилось пробивать себе дорогу в потоке, неторопливо стекавшем по проспекту.
Многоквартирный дом, в котором жила семья Хитровых, затерялся в массиве похожих друг на друга многоэтажных домов в нижней части города, возле громыхавшего дни и ночи завода, и потому правому полузащитнику «Звезды» приходилось пробивать себе дорогу в потоке, поднимавшемся по проспекту.
Каждый из них по пути обрастал дружками, и когда они встретились на проспекте, оба потока — тот, что стекал сверху, и тот, что поднимался снизу, — вынужденно прекратили свое движение до тех пор, пока друзья не решили, что делать дальше.
Встретившись, оба в один голос объявили:
— Ждем здесь. Он приедет.
Какое значение имеет ропот вокруг, если сегодня такой день? Если сегодня день, которого каждый них ждал много лет!
Кого сейчас винить в том, что они двое дебютировали в высшей лиге еще прошлой осенью, а Свят только сегодня? Виноватых найти можно, но кому они нужны сейчас? Если сегодня все встало на свои места, кому нужны виноватые? Так решала юность.
— Свят!
Он выскочил из остановившегося троллейбуса
— Да вот я, вот!
— Качаем! — крикнул Хитров. Голос Говорова невозможно не узнать:
— Два раза подбросим — один поймаем!
— Пожалейте!
Никакой жалости не будет. Она и не нужна. Какая жалость, если сегодня такой день в истории футбола?
Юность все решала по-своему, свои ставила вехи. Даже если не имела на то полного права. Но ей жить. Ей творить историю того самого футбола, в котором именно на сегодня она своей волей назначила великий день
Значит, пусть будет так! Это даст ей право на иллюзии, на разочарования, но и — одновременно — право трудиться во имя, во исполнение своих, порой и опрометчивых, решений.
— Витек! Алик! Вы с ума сошли! Сломаете его!
Конечно, на всем белом свете только один Неуронов, напропускавший «Звезде» сотни голов и от тысяч защитивший ее ворота, может испортить праздник, никто другой на такое не способен. Говоров, досадуя, сердито уставился в мясистое лицо вратаря.
— Ну, так что? Найдем другого. Пошустрее Святика.
— А я что — зря для него сегодня старался? — Неуронов осветил лицо широкой улыбкой. — Ладно, — смягчился он, — но вы хоть не при людях. Что они подумают?
— А ведь сам — если б не люди — помогал бы качать, правда?
— Разве вас уговоришь? С вами и сто тысяч на трибунах не сладят.
Неуронов, подхватив под руку улыбающуюся, довольную увиденным жену, увлек ее с собой. Никогда еще Говорову не доводилось видеть ее такой, обычно — скучная, серенькая…
Наверное, окажись сейчас тут центральный защитник Шлыков, который, конечно, дома ждет Неуроновых к ужину, и он поступил бы как вратарь: сперва накричал бы, а потом пожалел, что не так молод, как эти ребята, — он ведь тоже сегодня поработал на Свята.
В окне проезжавшего мимо троллейбуса мелькнуло лицо Збарского. Говоров даже вскинул руку, призывая на тротуар партнера по защите. Но тот в ответ хлопнул ладонью о ладонь. Хоть и не может выйти, а значит — с нами!
Сегодня вся команда, все до единого не усидят дома — долго не побеждали, стыдно было людям на глаза показываться, а теперь можно, теперь можно… Вся команда знает, что, работая на Свята, работала и на себя. Прежде всего — на себя.
— Уронили! — крикнул Говоров. — Хватит с него!
Хитров подхватил побледневшего Свята под руку, спросил:
— Куда ты? А?
— Домой, — поспешил Свят. — Всем бы домой.
— Верно, — подтвердил Алик. — Витек, ты слышишь?
— Что я должен слышать? — отозвался Говоров. — У меня в голове такое!
— Ну, по домам.
— По домам? А я у тебя переночую. Хоть с батей твоим о футболе поболтаю. Он футбол понимает, не то что ты. Да не кипятись: я позвоню своим…
— До завтра, — опять поспешил Свят.
Подходил троллейбус — он отвезет домой. Где терпеливо ждет брат. Форварды, если они хотят быть меткими, ложатся спать рано…
ПОТОМУ ЧТО ЛЮБЛЮ
Старший тренер чемпионов Доронин, лощеный и безупречно, даже франтовато, одетый, всем футболистам по очереди пожимал Руки: он благодарил их за игру.
Обряд этот Доронин выполнял добросовестно и внешне бесстрастно. Он никогда не целовался с
