мешок.
Стоя в мешке и держа его за верхний край на уровне живота, Ильич настороженно ждал сигнала.
Сильные парни, широко расставив ноги в мешке, сразу заспешили. Они тут же падали, торопливо вставали, хохоча до слез, и снова устремлялись вперед. Но чем больше они спешили, тем скорее падали под хохот толпы.
Между тем Ильич с серьезным выражением на лице, спокойно перебирая ногами, догнал парней, опередил их и, не оглядываясь, первым дошел до установленного знака, ни разу не упав. Здесь он круто повернулся, свалился в снег, ловко вскочил и пошел в обратный путь.
Громкий хохот огласил воздух. Ильич взял приз. Он лежал на снегу и кричал:
— Скорей, скорей стащите с меня мешок, чтобы я смог забрать четыре плитки табаку!
К нему подбежала Тыгрена и стянула мешок.
— Где «мешочный» человек? Спасибо тебе. Лось мне подарил жизнь, а ты возвратил молодость. Давай скорей табак! — сказал он доктору.
Толпа неудержимо хохотала.
— Им, этим парням, есть чему поучиться у стариков, — нравоучительно добавил Ильич.
— Видишь, какой праздник, Тыгрена? Мы вместе с Андреем его устроили. Я помощник его! — гордо сказал Айе.
Глава семнадцатая
Слух о смерти старика Корауге и бегстве Тыгрены дошел до Алитета, когда он все еще находился в горах. К смерти отца он отнесся с полным равнодушием: случилось то, что давно должно было случиться. Алитет только сказал: «Я говорил ему, чтобы уходил к „верхним людям“ сам. Теперь смерть его захватила врасплох».
Единственная свидетельница смерти шамана Корауге, старая жена Наргинаут, была рада, что он кончил жить, и, хотя она знала настроение Алитета, все же из боязни вызвать его сильный гнев скрыла истинную причину смерти старика. Она не сказала об этом даже своей сестре — третьей жене Аттенеут.
После отъезда Тыгрены Наргинаут быстро втащила труп старика в полог и побежала сообщить соседям, что Корауге ушел к «верхним людям». Наверное, он умер оттого, что сильно разозлился на Тыгрену.
Но бегство Тыгрены привело Алитета в дикую ярость. Он бросил все свои дела в горах и в тот же день помчался домой. Он решил во что бы то ни стало вернуть ее, хотя чувствовал трудности, подстерегающие его. Он хорошо знал, что теперь пришли другие времена, знал, что Тыгрена сбежала не без вмешательства в ее судьбу русских. Он хорошо понимал, что теперь не заберешь ее просто, как сбежавшую собаку. Все это так злило Алитета, что он как безумный гнал собак двое суток подряд, не давая им передышки.
О многом передумал Алитет, сидя на нарте, придумывая разные способы возвращения Тыгрены.
Он вспомнил старика Лёка, этого крепкого хозяина, который был его дружком. При проездах Алитет всегда останавливался у него. Но, кажется, и этот человек потерял рассудок и стал артельщиком. Что делается на побережье?!
И Алитет не находил ответа на все эти мучившие его вопросы. Он примчался домой, подробно расспросил Наргинаут о случившемся и, не задерживаясь, выехал в погоню за Тыгреной. Памятуя старую дружбу с Лёком, он решил заехать к нему: надо оторвать его от русских, а может быть, через него забрать и Тыгрену.
«Его ведь русские слушаются. Он расскажет им о нашем законе и о ее постыдном бегстве».
Алитет услышал о большом празднике на берегу залива Лаврентия, куда приглашали людей со всего побережья. Дошла новость, что и Лёка пригласили на этот русский праздник, но он не поехал к русским.
К моменту отъезда на праздник у Лёка разболелась спина, и он, согнувшись и заложив руку за спину, стонал: «И-и-и!» Он стонал, будто от боли. Но людей не обманешь. Люди знали, что от боли Лёк никогда не станет стонать. Он стонал из-за того, что он не мог поехать на праздник.
И когда Алитет приехал в его ярангу, Лёк обрадовался.
— Ты приехал? — приветствовал его Лёк.
— Да, приехал по важному делу, — сказал Алитет, ободренный радостным приемом.
Он развалился на оленьих шкурах, достал трубку и, чтобы подчеркнуть важность своего приезда, зажег толстую американскую спичку, чиркнув ею по моржовой шкуре, не торопясь закурил и повел разговор издалека:
— Переведутся американские спички, если надолго застрянут здесь русские.
— Не будем говорить о спичках. Не в спичках дело, — сказал Лёк словами Лося. — Огонь одинаков и от американской спички, и от русской спички, и от деревянного вертела. Огонь есть огонь. Все огни одинаково жаркие.
Алитета так удивило это рассуждение Лёка, что он молча смотрел на старика, не зная, как продолжать разговор.
— Ты артельщиком стал?
— Да, артельщиком. Решил попробовать новой жизни. Жизнь как жизнь, получается хорошо. Много мяса!
— Жизнь пошла хорошая, — в тон Лёку сказал Алитет. — Только эти русские вздорные люди. Они вражду напустили между нашим народом.
— Что-то я не приметил этого, — уставившись на Алитета своим глазом, серьезно сказал Лёк.
— Американы были лучше.
— Лучше? — с хитрецой переспросил Лёк и тут же ответил: — Русские тоже с понятием. Не все, правда. Которые постарше — с понятием. Вот Лось! Он понимающий жизнь человек. Один русский, что помоложе, хотел снять кита. Как на него посмотрел Лось! Не велел снимать! «Ого!» — подумал я. После того я решил помогать ему переделывать жизнь. Вот она, книжка, называется билет — носитель доброго духа, — добавил от себя Лёк и показал свой партийный билет. — Я человек, идущий впереди. Вот какая это книжка.
Алитет взял красную книжку и долго вертел ее в руках, разглядывая фотокарточку Лёка.
— Слышал я, — продолжал Лёк, — Браун опять не пришел к тебе? Люди говорят: обманщиком он стал. А ведь он американ. А? — злорадствуя, тихо проговорил Лёк.
Алитет вернул Лёку билет и, сделав глубокую затяжку из трубки, долго думал. Ему самому стыдно было признаться в этом. И он сказал:
— Наверное, шхуна поломалась. Пусть. Я решил пушнину привезти к тебе. Пока ты в дружбе с русскими, ты купи мне товары. Половину возьмешь себе, а половину — мне. Я враждую с ними, и они не хотят торговать со мной.
— О! Это очень много товаров будет. Ведь у тебя пушнина со всей тундры.
— Очень много.
— Половину товаров мне? А что я с ними буду делать? Торговать? Не люблю торговать. Я великий ловец! — гордо сказал Лёк. — Пусть белолицые торгуют, они сами делают свои товары. Я делаю только ремни и меняю их на оленьи шкуры, нужные мне для одежды. Мне много товаров не нужно.
— Торговать ты не будешь. Товары можно выменять на живых оленей. Или тебе не хочется обзавестись большим стадом? Разве не думает об этом каждый кавралин — береговой человек?
— Стадо оленей? — с любопытством спросил Лёк. — Ты хочешь подарить мне стадо оленей? Что-то я ничего не могу понять. Разве я твой родственник? Или ты стал таким слишком добрым?
— Ты будешь помогать мне, я — тебе.
— Я подумаю. Я посоветуюсь с Лосем. Он понимающий человек. Приятелем стал.
