Мы восхищались и обстановкой, и питанием, и разнообразием меню. Повар Го Син-тай, видимо, вкладывал в него всю свою изобретательность.
— В нашей столовой можно получить не только «ножки фри», но и тюленьи ласты по-чукотски, — шутил доктор, поглаживая свой живот. — Это, я вам доложу, кушанье — пальчики оближешь! И приятно, и вкусно, и питательно, и, самое главное, в ластах уйма витамина «С». Простите, — обратился доктор к учительнице, — ваше имя-отчество?
— Зовите просто Таня.
— Очень хорошо. А вас, молодой человек, как звать?
— Владимир, — ответил учитель. — Мы же, доктор, с вами земляки. Я тоже из Ленинграда.
— Что вы говорите, Володя! — закричал доктор.
— Модест Леонидович зовут вас?
— Да, да!
— Вот письмо от вашей жены. Познакомился я с ней в Комитете Севера.
— Чудесно, чудесно! Вот мы и будем работать здесь дружной советской семьей. Только, должен вам сказать, друзья мои, с работой здесь неважно.
Доктор вздохнул и продолжал:
— Три месяца я сижу здесь не у дел! Хотя бы один больной! Не идут в больницу. А это для меня тягостно. Последнее время я работал в прекрасной ленинградской клинике. Я — старый земский врач. Я люблю народ и работать люблю. А здесь… шаманы… кругом шаманы. Я вижу больных только на улице, а в больницу их не затащишь.
После обеда мы направились в школу. В просторном, светлом здании, отделанном так же, как жилые дома, было пять классов, учительская, комната для сторожа, кухня, раздевальня, рекреационный зал площадью в сорок квадратных метров.
Есть где разгуляться чукотской детворе!
Строительство интерната не было закончено. Поэтому мы решили временно организовать интернат тут же, в школьном здании.
Школа при таком положении могла вместить не сорок, а всего двадцать учеников. Но мы считали, что, впервые открывая такую школу, нужно создать исключительно благоприятные условия, чтобы сразу завоевать симпатии населения.
Много предстояло работы — работы своеобразной, такой, о которой и у нас самих не было ясного представления.
Школу-интернат, которую мы собирались открыть в полярной стране, никто из чукчей не знал. Люди о ней даже не слыхали. Малейший промах в организации ее мог повредить всей работе культбазы. Сообщение врача о том, что к нему в больницу не идут, нас насторожило.
Вечером в помещении школы было собрание всего коллектива культбазы.
Говорил председатель рика, бывший уральский рабочий и старый северянин.
— Товарищи, все мы здесь в продолжение нескольких месяцев будем жить отрезанные от всего мира. У нас еще не отстроена радиостанция. Мы лишены возможности получать даже отрывочные сведения о жизни нашей страны. Мы можем надоесть друг другу. Как же нам сохранить нашу здоровую семью? Этого, товарищи, можно достигнуть только при одном условии: если вы нагрузитесь работой по специальности и работой общественной. Безделье — особенно благоприятная почва для склоки и бузотерства. А на севере у людей такая склонность бывает.
После собрания мы вышли погулять по единственной улице культбазы — Ленинскому проспекту.
Море гудело. Ветер больно бил в лицо. С трудом пробирались мы к берегу.
Был ледяной шторм. Брызги и мелкие льдинки, сверкая, летели ввысь. Море выбрасывало на берег гальку, но сейчас же обратная волна смывала ее. Галька глухо шумела.
Все здесь было необычно: и молчаливые горы, и суровые скалы, и даже эти одинокие дома на далеком берегу.
Мария Алексеевна — врач-окулист — стоит на берегу, смотрит в море, на льды, на горы и говорит:
— А ведь два месяца тому назад кругом еще пестрели северные цветы, порхали птицы, утки вили гнезда прямо на территории культбазы.
С моря мы пошли слушать «Бориса Годунова». Патефонная пластинка перенесла нас в Москву, в Большой театр.
ЗА РАБОТУ!
Началась работа по подготовке зданий к приему учеников.
Из пяти классов три были оборудованы под спальни, в рекреационном зале устроили столовую.
Все школьное оборудование и железные кровати, предназначавшиеся для школьников, остались на пароходе «Астрахань», а с ним мы простились в далекой от нас бухте Пенкегней. Пришлось сделать деревянные койки.
Хуже всего обстояло дело с обмундированием школьников. Правда, запасы мануфактуры, не доставленные на остров Врангеля, могли обеспечить нас, но во всем нашем «городке» имелась только одна швейная машина. На этой машине нужно было в кратчайший срок сшить белье и платье для школьников.
Школьных пособий у нас вовсе не было. Что же это за школа, в которой нет даже карандаша и ученической тетради?! Но выход нашелся. В ста двадцати пяти километрах работала другая школа, открытая несколько раньше.
Командировали туда учителя, и через три дня Володя доставил необходимые на первое время школьные пособия, проехав на собаках туда и обратно двести пятьдесят километров.
Серьезным вопросом явилось распределение ламп. Каждый хотел, вполне понятно, получить приличную лампу. Много значит лампа на Севере в долгие зимние ночи!
Наши лампы тоже остались на «Астрахани». Врангелевских же не хватало.
— Не могу я производить операцию при фонаре! — возмущенно доказывал доктор. — Я могу зарезать больного.
— Согласитесь, что нельзя и со школьниками заниматься в полумраке! — говорил учитель.
Все были правы по-своему. Наконец с большим трудом лампы были распределены. Ими каждый дорожил, как зеницей ока. Владелец лампы уже не позволит заправить ее техническому служащему, а непременно сделает это сам, проявляя исключительную осторожность.
Наступала зима.
Люди запасались топливом. На берегу моря были навалены огромные кучи угля. Экспедиция к острову Врангеля и колымские снабженческие экспедиции сделали наш «город» своей угольной базой.
Около угля стоит вереница вагонеток, запряженных собаками. Собаки сидят в упряжке около узкоколейки, и чукчи с любопытством осматривают вагонетку, такую еще не виданную «железную нарту» на колесиках.
Все население превратилось в угольщиков. На куче угля с лопатой стоит Мария Алексеевна. На ней кожаная куртка, кожаные брюки и сапоги. Лицо покрыто угольной пылью.
Скрипят вагонетки. Чукча кричит на собак, бегущих по обеим сторонам узкоколейки. Оглядываясь на вагонетку и опасаясь, как бы она их не задавила, собаки бегут, поджав хвосты.
— Смотри, Таня! Где ты еще увидишь такой двенадцатисильный «собачий мотор»? — держа в руках лопату, говорит Володя.
