И я забрал с заднего сиденья небольшой и легкий портфель. Мы прошли через вокзал и сели в спальный вагон. Через пару минут поезд тронулся и помчался в Москву, в которой я ни разу не был. Хотя ехать до нее всего десять часов. Мужчина, сидя у окна, вытащил из кармана красивого шикарного пиджака пачку папирос «Герцеговина Флор», закурил и предложил мне:
– Курите.
– Спасибо, я не курю.
– В таком случае, это вам за вред, который я вам причиню.
И мужчина протянул мне стодолларовую бумажку. Поколебавшись секунду, я взял. Почему бы и нет? Я очень не люблю находиться в одном помещении с курильщиком. Но за сто баксов могу и в ресторане посидеть, чаю попить. При переходе в ресторан, в одном из тамбуров, молодая красивая женщина, одетая в песцовую шубу, предлагает посмотреть на живую Венеру всего за десять баксов. Я молча прохожу мимо. В ресторане много народа, хотя поезд отошел от вокзала двадцать минут назад. Нахожу свободное место и подсаживаюсь к симпатичной брюнетке, пьющей пиво из огромного фужера и читающей «Фауста» Гете. Подходит официант, и я заказываю чай и бутерброд с красной икрой. Симпатичная брюнетка отрывается от чтения, смотрит на меня и начинает улыбаться:
– Сашенька, здравствуй. Сколько лет, сколько зим!
Я смотрю на нее и не могу вспомнить, когда и где мы встречались, скорее всего, это знакомая из моего пьяного прошлого.
– Здравствуйте. Не могу вас вспомнить.
– Сашенька, мы должны на «ты». Я же Лора. Помнишь, два года назад, летом, я упала с крейсера «Аврора» в воду, а ты прыгнул вслед за мной и вытащил меня на берег. Мой спаситель.
– Ах, Лора, упавшая с «Авроры»?
– Да!
– Нет, не помню.
– Ну как же так, Сашенька, мы потом выпили шампанского и двадцать два дня не вылезали из постели.
– Двадцать два – это уже перебор.
– Ну вот, ты уже начал вспоминать, в прошлый раз ты сказал те же самые слова.
– Нет, все равно не помню. А много ли мы выпили за эти двадцать два дня?
– Мы выпили с тобой целое море.
– Но Ксанф не может выпить море, значит я не Ксанф.
– И эти слова ты говорил. Сашенька, ты же все помнишь. Ты просто разыгрываешь меня, да?
– Нет. Я просто пытаюсь вспомнить и не могу.
Лора наклоняется ко мне через стол и гладит меня по руке:
– Все равно я очень рада нашей встрече. Вот и Гете читаю уже в третий раз. Помнишь, ты смеялся над тем, что я не читала Гете.
Внешне, женщине лет под сорок. Она небольшого роста. Красиво сложена. С полными грудями. Я роняю салфетку, нагибаюсь за ней под стол и разглядываю красивые ножки в маленьких сапожках. Как же я мог их забыть? Двадцать два дня ее трахал и не помню ни одной черточки. Чертова амнезия. Я разгибаюсь и смотрю в ее красивые карие глаза:
– Лора, ты красива…
– …как Медуза Горгона, – договаривает Лора и смеется.
Я тоже смеюсь, потому что это мои слова. А поезд несется к Москве, громыхая на стрелках. За окнами темно и неуютно, потому что там идет мокрый снег. А внутри вагона-ресторана светло, тепло и очень кайфово /хорошо/, хотя бы мне и Лоре. Она подзывает официанта и заказывает бутылку коньяка с закуской. Официант приносит красивую бутылку, коробку шоколадных конфет и три лимона. Мы забираем все это с собой и идем в Лорино купе. Нам очень повезло, потому что она едет в купе одна.
В одном из тамбуров молодая красивая женщина, одетая в песцовую шубу, предлагает посмотреть на живую Венеру за десять долларов. Лора соглашается. И женщина распахивает шубу, под которой ничего нет, кроме некрасивого тощего тельца с маленькими грудями и бритой пиписькой. Лора смеется, отдает деньги, и мы идем дальше. Оказывается, мы едем в одном вагоне. Я заглядываю в свое купе. Шварценеггер уже спит. Портфель стоит на столе. А накурено так много, что до утра я сюда не приду. Впрочем, у меня есть запасной (и очень сексуальный) аэродром. Я захожу в Лорино купе и закрываю за собой дверь на защелку.
Оказывается, я не могу сказать женщине «нет», когда она предлагает позаниматься сексом /потрахаться/. Уж очень это приятное занятие. У секса свои законы, нормы и правила. И когда разум говорит «нет», а тело говорит «да», – тогда, в моем случае, всегда побеждает тело.
Я сажусь рядом с Лорой и беру стопку коньяка, несмотря на то, что бросил пить. Женщина берет свою стопку. Мы смотрим друг другу в глаза и отпиваем по маленькому глоточку огненного напитка. Лора мурлычет: Я кладу сумку на заднее сиденье и получаю конверт, в котором обнаруживаю пятьсот долларов и обратный билет. Мой поезд отходит через пятнадцать минут. Познакомлюсь с Москвой в следующий раз. За ночь я заработал семьсот долларов, четыре раза кончил в красивую женщину Лору и выпил сто пятьдесят граммов коньяка. Такие приключения мне очень нравятся. Но, к сожалению, они происходят так же редко, как и выигрыши в рулетку.
– Хороший коньяк.
– А хороший коньяк необходимо сочетать с лимоном и шоколадом.
– И с хорошим поцелуем.
Мы ставим стопки на стол. И целуемся. Лора закрывает глаза, а я нет, потому что обожаю наблюдать. Ее ладонь ложится на мой меч, пока еще прикрытый джинсами, он мгновенно твердеет /встает/, потому что готов к полету всегда, в любое время дня и ночи. Мы перестаем целоваться. А я снимаю с нее рубашку, под которой не оказывается лифчика. Две шикарных груди так соблазнительно хороши, что я начинаю их массировать руками и целовать поочередно: то левый сосок, то правый. Соски твердеют и увеличиваются. А я начинаю их посасывать по очереди: то левый, то правый. А руками залезаю в колготки на упругую попку. Женщина гладит мою голову и шепчет:
– Сашенька, я очень долго скучала по твоим ласкам.
– А я всегда скучаю по таким женщинам, как ты. Без них я чувствую себя нищим.
– Сашенька, я так хочу, чтобы ты в меня кончил. Где твой двадцатисантиметровый малыш?
Женщина действительно со мной знакома очень близко, жалко, что я ничего не помню из тех двадцати двух суток. Наверняка там есть, что вспомнить. Я быстренько снимаю с себя одежду и кидаю ее на вторую полку. Затем сдергиваю колготки и трусики с Лоры и бросаю их туда же. Лора ложится на спину и разводит ноги. Сейчас для меня нет ничего прекраснее, чем чудесный вход в обрамлении черных волосиков, вход в пещеру наслаждения (из подобных вышло все человечество). Я встаю на колени и вхожу. Если есть в жизни рай, то достигается он не после смерти, а во время полового акта…
Когда я кончил во второй раз, мы проезжали Бологое. Сразу после третьего мимо окна промелькнула Тверь. А четвертый раз получился на подходе к Москве. Лора за это время кончила раз двадцать. И каждый раз в момент оргазма она называла меня: «Коленька, любимый!». Так звали ее мужа. А когда оргазм затуманивал мои мозги, то я кричал: «Диана, любимая!» Коньяк мы не допили даже до половины. Расставаясь, мы обменялись номерами телефонов, хотя Лора живет у мужа в Москве, а я у себя в Петербурге.
Перед самым Ленинградским вокзалом я возвращаюсь в свое купе. Мой работодатель, уже проснувшийся и одетый, сидит и курит папиросу. Увидев меня, он вытаскивает из кармана сто долларов и протягивает мне, со словами:
– Вам не удалось нормально поспать?
– Да.
– Это вам за неучтенное неудобство.
Беру деньги и думаю, что за такую шикарную ночь должен платить я, но платит обычно тот, кто считает себя должником. Поезд останавливается. Я беру портфель и иду вслед за «боссом». Народ в Москве ничем не отличается от народа в Петербурге. Язык и тот такой же.
У вокзала нас ждет новый «Мерседес», двойник петербургского. Мой наниматель садится рядом с
