водителем и обращается ко мне:
– Положите сумку на заднее сиденье.
Фортуна тоже женщина, не забывай делать ей комплименты.
Обратно в Петербург я ехал в общем вагоне, в одном купе с тремя пьяными фокусниками. Они со своей программой десять лет покоряли Москву и не сумели покорить. Теперь они тащились покорять Питер. Узнав, что я петербуржец, они сразу же захотели меня угостить. Старший по возрасту, Борис, взмахнув рукой перед моим лицом, вытащил из кармана моей куртки полную стопку водки и сказал: Путешествие из Петербурга в Москву оказалось чудесным по сравнению с кошмарным путешествием из Москвы в Петербург.
– Пожалуйста, Александр, выпей за Петра Первого.
– Я не пью. Пусть Петр Первый пьет сам, – ответил я.
Водку за Петра Первого выпил средний по возрасту – Михаил. А Борис опять взмахнул руками перед моим лицом и вытащил из другого моего кармана полную стопку конька:
– Александр, выпей за Екатерину Вторую.
– Я не пью. Пусть Екатерина Вторая пьет сама.
Коньяк за Екатерину Вторую выпил младший по возрасту – Василий, а Борис вытащил из моего внутреннего кармана полную стопку джина:
– Александр, выпей за Пушкина Александра Сергеевича.
– Я не пью. Пусть Пушкин пьет сам.
Джин за Пушкина выпил сам Борис.
В течение часа Борис вытаскивал из моих карманов стопки, полные различных алкогольных напитков и предлагал мне выпить за знаменитых петербуржских поэтов, музыкантов, скульпторов, художников и политиков, я неизменно отказывался, и выпивал кто-то из троих фокусников. Первым сломался Михаил, он прислонился спиной к стене, уронил голову на свое плечо и захрапел, вторым сломался Василий, он соскользнул пол стол и тоже захрапел. Самым стойким оказался Борис, он еще минут пятнадцать пил в одиночестве уже никого не вспоминая, потом упал к Михаилу на колени и затих. А я, довольный, что они от меня отвязались, вытащил йогурт и книгу Пастернака «Доктор Живаго», собираясь немного подкормить мои уставшие тело и душу. Но только я вскрыл упаковку с йогуртом и открыл книгу на первой странице, как с верхней полки мне на голову упал пакет с розовыми мячиками, а следом за пакетом свалился и их хозяин – артист оригинального жанра жонглер Васин (так было написано на его визитной карточке, которая упала ко мне на колени чуть раньше Васина). В себя я пришел, когда поезд подъезжал к перрону Московского вокзала.
Читал Афанасия Фета. Я слышу все его стихи, в отличие от стихов Пастернака. Фет, кстати, был убежден, что истинный лирик «готов броситься с седьмого этажа вниз головой с непоколебимой верой в то, что он воспарит по воздуху». В этом есть своя правда. И для поступающих в Литературный институт неплохо было бы устроить экзамен для выявления истинного лирика, сделав прыжок с седьмого этажа, без страховки, обязательным упражнением.
Я удивляясь моей способности смотреть на себя со стороны. Целый день могу ходить следом за собой и смотреть, как я куда-нибудь еду, работаю, общаюсь с людьми, ем, пью, улыбаюсь, радуюсь жизни, обижаюсь, ругаюсь, брызгаю слюной, пью алкоголь, хмелею, бормочу какие-то глупости, ласкаю женщину, смотрю телевизор, сплю. Но, случается, что я крепко задумываюсь, теряю ориентацию в пространстве и сталкиваюсь сам с собой. Мы ударяемся лоб в лоб, из глаз летят искры. Когда я прихожу в себя, то не выдерживаю и выговариваю сам себе: «Ну что ты все время вертишься под ногами, не мешай мне нормально жить. Иди своей дорогой. А я пойду своей.» Я ударяю себя по плечу, мы улыбаемся друг другу и расходимся в резные стороны. И каждый идет своим путем.
Петербург обледенел до омерзения. В начале недели шел проливной дождь. Потом ударил мороз. Потом снова шел дождь и снова – мороз. В результате все улицы и проспекты превратились в катки. Без коньков из дома лучше не выходить. Люди без коньков падают и разбиваются. А люди на коньках чувствуют себя вольготно /уверенно/. Едущих автомашин на улицах почти не видно, потому что на ледяных дорогах удается не разбиться только гонщикам и сумасшедшим. Но таких немного. Водитель дернул головой и…автобус поехал еще быстрее. Слева промелькнул поворот на Финляндский вокзал. Впереди уже виднелся Литейный мост. Мчаться по мосту со спящим водителем абсолютно не входило в мои планы. Я быстро скатал шарик из трех сторублевых бумажек и всадил его водителю в ухо. Он наконец-то поднял голову, заулыбался и притормозил прямо перед мостом. Я вышел из автобуса и пошел к Финляндскому вокзалу. Твою мать! Везет же мне на встречи со странными людьми. Впрочем, нестранных людей не существует. У любого обязательно найдется какое-то завихрение в мозгах: либо в одну, либо в другую строну. И в зависимости от силы этого завихрения, люди делятся на группы, которые понимают и любят лишь подобных себе.
А у меня свидание с Дианой на выходе из метро «Маяковская», в восемнадцать ноль-ноль. Я отоспался после чудесно-кошмарного путешествия в Москву и обратно, и позвонил Диане на работу. Она, как всегда, обрадовалась мне и предложила вечером встретиться и погулять по Невскому. И вот я спешу на свидание.
Недалеко от метро «Гражданский проспект» торможу автобус «Икарус», сажусь в него. В автобусе, кроме меня и кондуктора, никого нет, Приняв меня в свое чрево через заднюю дверь, автобус срывается с места на полном газу и разгоняется до максимальной скорости. Кроме нас, никто так быстро не едет, потому что люди хотят жить, а наш водитель, похоже, ничего не боится и несется по ледяному проспекту, как будто везет рожающую женщину в роддом. Но в автобусе едем только я (не рожающая женщина) и старичок кондуктор в очках, читающий газету. Старичок на излишнюю скорость не обращает внимания, скорее всего, он уже к ней привык, а я чувствую себя очень неуютно. Особенно когда мы проскочили через проспект Непокоренных на красный свет светофора. На наше счастье, машин, едущих по проспекту Непокоренных, перпендикулярно нашему движению, было всего две. И мы вписались между ними, никого не задели и помчались дальше. Я, конечно, не выдержал такого издевательства над моими расшатанными нервами, подбежал к кабине водителя, стал в нее стучать кулаками и заорал:
– Водитель! Водитель! Если вы не умеете управлять машиной, то притормозите и выпустите меня на волю! Я дальше пойду пешком! Я куплю у вас все билеты! Водитель! Водитель!
Здесь старичок-кондуктор оторвался от чтения газеты и сказал:
– Молодой человек, не кричите так громко; вы можете разбудить водителя, а если вы разбудите водителя, то он поедет еще быстрее.
– Но если водитель спит, то мы можем в кого-нибудь врезаться в ближайшие секунды и погибнуть.
– Не беспокойтесь. Я езжу с этим водителем уже третью неделю, и мы ни в кого еще не врезались. Не судьба, значит. Кому суждено умереть, трахая женщину, тот не погибнет в автокатастрофе.
В этот момент автобус совершил резкий поворот, и мы помчались в сторону Лесного проспекта. После резкого поворота меня бросило прямо на колени к старику. Тот этого даже не заметил и продолжал говорить:
– Не расстраивайтесь так активно. Водитель наш тоже молодой человек. У него медовый месяц. Он целыми ночами пендюрит свою молодуху, а вот днем иногда засыпает. Но это не мешает ему выполнять свою работу. Кстати, если он начал совершать повороты, значит, уже понемногу просыпается.
Автобус резко свернул налево и мы выскочили на Лесной проспект. Старик продолжал:
– Опять свернул. Похоже, уже совсем проснулся. Если сейчас ему в форточку в его кабину всунуть сто рублей, и он их интуитивно почувствует, то вполне возможно – проснется на сто процентов, чтобы схватить их. Попробуйте, юноша, найти сто рублей в своих карманах, и у вас появится шанс выйти из машины на волю.
Мы промчались мимо станции метро «Выборгская». Я лихорадочно порылся в карманах. Нашел стольник. Подбежал к кабине водителя и через маленькую форточку метнул деньги. Водитель денег не заметил. Подошел старик-кондуктор и посоветовал:
– Мало. Ищи еще стольник.
Я выхватил из кармана еще один стольник и метнул в водителя.
– Недолет. Давай еще снаряд! – прорычал старик.
Третий стольник я скомкал в подобие шара и запустил им в водителя. Шарик попал ему в затылок.
– Есть попадание! – возликовал старик.
Дурак не может сойти с ума, дурак может сойти с глупости.
