деньги, книга Пелевина « Жизнь насекомых» и грязные носки, и скрылся в восемнадцатом цехе. Я отделался легким испугом.
Спирта мне опять не наливали, что меня и радовало.
Я сидел между Первым и Вторым, пил минеральную воду, за которой пришлось сбегать в заводской магазин и ел печеный картофель, который картофелем и являлся.
Первые два круга пили не чокаясь, поминая погибшего раньше срока начальника второго цеха, а когда разлили по третьему стакану, слово взял мастер Борман:
– Бойцы! Завтра нам штурмовать этот гребаный Берлин. Еще немного усилий – и враг будет уничтожен в своем же поганом логове. Завтра мы очистим мир от скверны, имя которой Наполеон и его гарем. Мы закопаем их в одной общей братской могиле, чтобы они не скучали и там. И мир вздохнет глубоко и с облегчением, как просравшийся страдающий запором человек. И богу это будет так угодно, что он на радостях выпьет водки и пустится в пляс, потому что бог тоже человек и ему не чуждо все человеческое, наверное, он и от женщины не откажется. И за этот момент истины предлагаю выпить.
– Сильно сказано! – выпалил Первый.
Мастер Борман и плотники дружно подняли свои стаканы, выпили до дна, поставили стаканы на стол и мастер продолжил свое выступление:
– Если двух дураков столкнуть лбами, то ничего не произойдет, потому что у них пустые головы, а если лбами столкнуть двух умников, то мысли в виде искр вылетят из их глаз, они, эти искры, могут прожечь даже металл – это зависит от уровня интеллекта. У черепахи жесткий панцирь, а у страуса длинные ноги, у обезьяны – голая жопа, но это не влияет на скорость вращения земли, господа, потому что этой скорости на всех наплевать. Собаку трахать так же приятно, как и свинью, они не хуже женщины, а иногда даже лучше. А Иосиф получил звезду на свои погоны, но лучше от этого не стал. Давайте выпьем за его носки, которые он никогда не стирал, потому что в пустыне не было мыла.
– Круто выдал, – восхитился Второй и наполнил пустые стаканы спиртом.
А потом мастер Борман и плотники выпили до дна, поставили стаканы на стол и мастер продолжил:
– Клизма с водой намного приятнее клизмы с водкой, не жжет потом прямую кишку, зато после клизмы с водкой жжет мозги. Когда мой член перпендикулярен моему телу – я мужчина, а когда параллелен – я женщина. Без труда не набьешь мозоли на ладонях. В Петербурге каждый второй – пидор, а каждый первый – лесбиянка. Киянкой по пальцам тоже очень неприятно бить.
– Шикарно! – обрадовался Третий и наполнил пустые стаканы спиртом.
Потом мастер Борман и плотники выпили до дна, поставили стаканы ни стол и мастер продолжил:
– Береговая охрана бдит. И поэтому к берегу мы не пойдем. Мы пойдем по волнам, в направлении жгучей звезды. И сплетем из лучей, из ее золотистых лучей мы сплетем невесомую сеть и поймаем себя. Очень трудно себя изловить и узнать. Неужели вот этот угрюмый старик – это я? Я же только что трахал жену, зачиная детей. Посмотри мне в глаза, рыбоглазый урод, и послушай, как море поет, перестань трепетать и пердеть. Ты представь: это море зовет нас к себе для лукавых побед. Друзья, за лукавых!
– Всегда готовы, – одобрил Четвертый и наполнил пустые стаканы спиртом.
Затем мастер Борман и плотники выпили, а я вдруг сообразил, что последнюю тему мастер выдавал анапестом, есть такой стихотворный размер, а мастер Борман продолжил:
– Если пуля дура, то зачем же ею стреляют? В четверг всегда идет дождичек, а не дождь. Когда я смотрю в зеркало, то моя левая скула становится правой, но бить по обеим одинаково неприятно. Истина не в вине, истина в спирте. Сперма Буратино всегда с опилками. Не суй жопу в чужой огород, могут и оторвать. Когда стучишь членом по пустым ведрам, они поют. Если август кончает, то лету конец.
– Браво! – крикнул Четвертый и наполнил пустые стаканы спиртом. Мастер Борман и плотники выпили. И в этот момент в цех забежал высокий худощавый старик в рабочей одежде, он спросил у Первого:
– А кто из вас Седьмой?
Я сразу же сообразил, что по мою душу пришел очередной клиент и, наверное, с предложением убрать какого-нибудь начальника цеха, их на заводе больше сотни.
– Ну, я Седьмой, – сказал я и вылез из-за стола.
Старик схватил меня за руку и отвел в сторону выхода из цеха. Сумасшедших речей мастера Бормана с такого расстояния было уже не слышно. Что и оказалось для меня небольшим подарком, потому что все хорошо в меру, а мастер Борман меры не знал. Кстати, он на моих глазах успел выпить восемьсот граммов чистого спирта и не умирал, а бодро размышлял и общался со своими подчиненными. А старик, который был выше меня на целую голову, похлопал меня по плечу и сказал:
– Сынок, ты, говорят, классный душегуб, помоги мне, старому коммунисту, отстоять свою честь.
Я удивился:
– А кто же покушается на вашу честь, по виду вам за семьдесят?
Старик беззубо заулыбался:
– Семьдесят шесть, а убрать нужно Клавку-кладовщицу, она, сучка, спит с токарем Петькой.
– Ну и пускай спит, а причем здесь вы?
– А я ее муж.
Старик вытащил из кармана триста рублей и протянул их мне:
– Вот, возьми триста рублей, хотя она, сучка, и сотни не стоит, но если твои расценки за работу – это триста, значит, пусть будет триста.
Я возразил:
– Отец, за начальника цеха мне дают триста долларов, а вы за кладовщицу предлагаете триста рублей, эта же почти бесплатно.
Старик затрясся всем телом и визгливо заговорил:
– С ума все посходили, триста долларов! Да за такие деньги я переубиваю весь завод! А ты, бездельник малолетний, кулацкая морда, нажиться хочешь на рабочей крови! Хрен тебе в жопу! Я сам и совершенно бесплатно замочу мою Клавку, а Петьку трогать не буду, пускай помучается без ее поганой щелки!
Говорят, хорек может всего за полчаса перегрызть горло льву, пока тот сладко спит в своем логове. Львы, наверное, очень боятся хорьков.
А огромный кот на заводе все же существует. Шикарный огромный кот. Царь всех заводских котов. Могучий и красивый. Скоростной и очень сильный. И если бы я пил сегодня спирт или водку, то, конечно же, посчитал бы его за галлюцинацию. Но алкоголя я не пил. А кота разглядел в деталях. Он легко, играючи ударил меня двумя передними лапами в грудь, и я отлетел на асфальт, задрав вверх свои стройные ноги. Хорошо, что я приземлился удачно, ничего не повредив. А этот славный котище мог бы одним движением своих белых здоровенных зубов порвать мою шею, но это не входило в его планы. Он просто схватил мою сумку и исчез. Я пожал охраннику руку, и мы разошлись. Задача с вывозом ракеты решалась гораздо проще, чем я думал. Я замаскирую ракету досками и вывезу ее с завода, поставив охраннику два литра спирта. А провернуть эту операцию мне поможет моя бригада плотников, поставлю им десять литров спирта – и они будут работать изо всех сил.
Я поднялся с асфальта, отряхнул свои рубашку и брюки и заглянул в восемнадцатый цех. Кота там не было. Зато я обнаружил то, ради чего Орлов устроил меня на этот завод. Наконец-то я нашел их, эти сраные ракеты «Земля-воздух». А то я уже начал нервничать, потому что за две недели оббегал множество цехов, но ничего не разнюхал. А они, голубушки, рядом с проходной, в восемнадцатом цехе. Сегодня же позвоню Орлову, пусть порадуется, а то он начал звонить мне через день и угрожать. А Орлов от угроз к действию переходит очень быстро, и лучше его до этого не доводить. Слава богу! Ракеты нашлись, и это уже немало. Я-то полагал, что их вообще на заводе нет, во что Орлов бы не поверил, и поэтому планировал свое отступление. Но отступив, я бы потерял свою квартиру, к которой привык, и трех удивительных женщин, которых люблю. А это, конечно же, меня не устраивает. И поэтому я подготовлю ракету к вывозу с завода. Как это произойдет, я еще не знаю, но это произойдет.
Я прохожу через проходную, показываю пропуск, но один из охранников не хочет меня выпускать. Он отводит меня в сторону и спрашивает:
– Ты из тринадцатого цеха?
– Да.
– Мне нужно переговорить с Седьмым, где он сейчас находится?
