Буква, объехал в 1900 году четырнадцать губернии России и с невероятным удивлением констатировал, что «во всех без исключения более всего интересовались новым рисунком игральных карт, о котором прошел слух в газетах». Заметим, это происходило менее года спустя после грандиозного общенационального празднования 100-летия Пушкина. Так что «наше всё» — это для учебников. Ихним всем — в четырнадцати, как минимум, губерниях — были исключительно картишки…
Идём дальше: ЛЕНИН…
При жизни вождя ходили байки о его неравнодушии к карточным играм. Но байки байками, а документальных тому подтверждений нет. Известно, что в юны годы Володя Ульянов обожал городки с шахматами, на остальном — покров тайны. Еще доподлинней известно, что уже 24 ноября 1917 года Петроградский военно-революционный комитет постановил «закрыть все клубы и притоны, где производится игра в карты». А государством тогда был он — Ильич. Правда, вскоре большевики столкнулись с необходимостью поступиться идеологией в ущерб экономике, и следующей весной тогдашний комиссар Питерского городского хозяйства М. И. Калинин предложил легализовать игру, что называется назад — надо же было пополнять чем-то казну. Какое-то время коллеги противились «по революционным соображениям», но три года спустя, в ноябре 1921-го Совет труда и обороны РСФСР разрешил продажу старых добрых игральных карт. Через три года советская власть монополизировала их производство; а еще через четыре — запретила игорный бизнес в стране как пережиток прошлого — Сталин не любил карт…
СТАЛИН любил бильярд. Бильярд и бега. Это при нём тотализатор на ипподромах — казалось бы, несовместимый с моральным кодексом строителей коммунизма аттракцион — стал нормой советского игорного бытия. Это при нём в каждом городском парке появились бильярдные павильоны, и затянутый зеленым сукном стол стал атрибутом не только всякого санатория, но и любого практически деревенского клуба… Полагать, что они стояли там для развития глазомера и твердости руки будущих ворошиловских стрелков, по меньшей мере, наивно. Вспомним хорошо известный эпизод из «Места встречи», где Жеглов-Высоцкий лихо обыгрывает Копчёного-Куравлева, который пытается расплатиться. Сталинские бильярдные были полулегальными воровскими малинами. И не рассказывайте, пожалуйста, будто у хозяина страны, умевшего учесть каждый колосок, сил не было на то, чтобы положить конец подпольному якобы бизнесу «социально близких». Большой стол стоял на Ближней даче и у самого отца народов. Говорят, он и сейчас там (стол, разумеется). И, несмотря на сухость левой руки, которая была у Иосифа Виссарионовича заметно короче правой и почти не сгибалась в локте, он отменно и с удовольствием орудовал кием. Всесоюзного дедушку Калинина, во всяком случае, обставлял только ну. Историки подтрунивают: мол, Михаил Иваныч был тот еще карамболист, и ему с его трясущимися руками продувать боссу было легче других. Глупости. Известен случай (К. Симонов рассказывал), когда Сталин на пару с маршалом Коневым — проиграл прекрасным игрокам Берии и Маленкову. И очень по этому поводу горячился… Маршал Жуков был великолепным и очень азартным бильярдистом… Буденный играл сам и Дома Офицеров велел строить с расчетом на большую залу для бильярда…
ХРУЩЕВ не жаловал ни карт, ни бильярда — на время его правления «большой бильярд» в СССР даже ушел в подполье (хотя и известно, что на любительском уровне Первый секретарь не раз и не два проигрывал Юрию Гагарину). Никита Сергеевич жаловал кукурузоводство — в смысле, большую политику, которая, если глядеть шире, была излюбленной игрой всех этих персонажей. И рыбалку…
А БРЕЖНЕВ — охоту. И всем играм предпочитал домино. Забить «козла» — это по- брежневски. Это при всяком удобном случае. И какой бы «балериной» (прозвище Леонида Ильича с днепропетровских времен, когда им вертел всяк, кому заблагорассудится) не представляли нам теперь генсека, домино в пору развитого социализма было самой востребованной игрой. Даже умница Косыгин никогда не отказывался от партейки. Брежнев приучил к домино не только политбюро: забитие козла сделалось неотъемлемой чертой быта большинства советских граждан (см. «Я шагаю по Москве», «Москва слезам не верит» и мн. др.). А играть на деньги можно во что угодно — даже в буриме…
О пристрастиях последующих руководителей Советского Союза не известно почти ничего. Ну, АНДРОПОВ регулярно проигрывал на бильярде жене Тихона Хренникова…
А вот ЕЛЬЦИН считался страстным бильярдистом. Хотя привычнее полагать, что по молодости Борис Николаевич играл исключительно в волейбол, к старости — в теннис, а карточным, бильярдным и доминошным столам предпочитал столы с закуской…
Дзюдоист, слаломист и бадминтонист ПУТИН, как говорят, балуется и бильярдом (балуется — в том смысле, что Зюганов, например, заядлый бильярдист). Что, впрочем, не мешает Владимиру Владимировичу владеть уникальным кием, сотворенным аж из 140 деталей древесины редчайших пород… Раз ВВП «застукали» за столом с Тони Блэром…
Вот, пожалуй, и всё… К чему экскурс? Да к тому, что византийский уклад нашего отечества весьма предполагает возможность расписать историю азартных игр на Руси одним лишь перечислением персональных наклонностей первых лиц. В странах т. н. демократии с этим немножечко не так…
И возвращаемся к герою, с которого мы так бесцеремонно переключились на общую картину. «Повеса, мот, буян, картежник», — говорил Державин о себе той поры. Что автоматически предполагает: даже на фоне всей играющей служилой России он казался себе существом порочным. «Но благодарение богу, что совесть или, лучше сказать, молитвы матери никогда его до того не допускали (Гаврила Романыч имел обыкновение писать о себе исключительно в третьем лице), чтоб предался он в наглое воровство или в коварное предательство кого-либо из своих приятелей, как другие делывали. Но когда и случалось быть в сообществе с обманщиками и самому обыгрывать на хитрости, как и его подобным образом обыгрывали, но никогда таковой, да и никакой выигрыш не служил ему впрок… Когда же не было окончательно на что играть и жить, то, запершись дома, ел хлеб с водой и марал стихи при слабом иногда свете полушечной сальной свечи»…
Стихи — когда «НЕ НА ЧТО ИГРАТЬ».
Он вообще относился к творчеству довольно несерьезно. Стихи были для него досугом и писались «для забавы в молодости, в праздное время и, наконец, в угождение домашним». Карты же в иерархии его ценностей стояли куда выше… В 1770-м, спалив ВСЁ, сочиненное к тому моменту, он занял 50 рублей и сорвался из опостылевшей Москвы в Петербург. По дороге «поистратился», одолжился в Твери еще полусотней, но и ее продул в новгородском трактире, сохранив один лишь мамашин рубль, крестовик, который и берег потом до конца жизни. В Петербурге опять залез в долг, опять засел играть и наварил двести рублей, из каковых расплатился с кредиторами и обустроился на новом месте. И, сделавшись офицером, сходился за картами уже токмо «с честными в игре людьми и по необходимости для прожитку, но благопристойно». Чаще всего «по маленькой». Вот, разве, у графа Апраксина выиграл раз 40 тысяч…
Игрывал Гаврила Романович и с нужными людьми. Так через одного из партнеров по столу он добился назначения в сенатские экзекуторы, женился (очень счастливо — на дочке камердинера Петра III) и впредь, не испытывая уже нужды, до карт наш герой стал не охотник и ставки делал на поэзию да госслужбу. И еще как знать, случилась ли бы «Фелица» и смог ли бы автор вручить ее императрице, не обучи его когда-то неграмотные сослуживцы дурацкой «ерошке»?..
Впрочем, рядом со следующим героем г-н Державин выглядит не больше чем полупрофессионалом…
В числе ста «неимущих», то есть, «перебивающихся картами» был выслан из Москвы в 1793 году 24- летний Иван КРЫЛОВ. Будущий наш великий баснописец не просто играл — он жил игрой. Во всяком случае, сообщается, что следующие за высылкой ТРИНАДЦАТЬ полных лет ему пришлось провести в провинции, «предаваясь карточной игре в сомнительных притонах». Правда, в письмах к брату «тятенька» (Иван Андреевич был младшенькому Льву за отца) бессовестно врал, что валетов в руки не берет…
Играл Крылов всегда осторожно, а других игроков неизменно презирал (примерно так же относился он позже и к собратьям по перу: вел себя с ними более-менее приветливо, но никогда никого якобы не читал). За неимением под рукою карт охотно резался в триктрак. Кстати, в это самое время им были сочинены лучшие из комедий и первые басни. Однако страсть к картам была его единственной отрадой. Помимо нее — разве любовь к скрипке: самоучка, Иван Андреевич весьма недурно и не без удовольствия пиликал квартеты.
По водворению в Петербурге он продолжал играть. Из намерения поскорее обогатиться и сделаться независимым. С каковой целью превратил свою квартиру чуть ли не в клуб, и вскоре пребывал «в
