Некоторое время его волновала мысль о том, что Назарий сумел-таки попасть на службу в Мамертинскую тюрьму, почему бы и Виницию не попробовать сделать то же.
Подкупленный большой суммой, заведующий так называемыми Смрадными ямами принял его в число людей, которых он посылал за трупами в тюрьмы. Опасение, что Виниция могут узнать, не было основательным. Приходить в тюрьму было нужно ночью, в одежде раба, освещение в тюрьмах было плохое. Да и кому могло прийти в голову, что патриций, внук и сын консулов, мог очутиться среди гробовщиков и могильщиков, рискуя задохнуться у 'Смрадных ям'; за такую работу могли браться люди или несвободные, или совершенные бедняки.
Когда наступил желанный вечер, он с радостью обмотал голову тряпкой, пропитанной скипидаром, и с бьющимся сердцем отправился с толпой могильщиков на Эсквилин.
Преторианцы легко пропустили его, потому что они больше были заняты рассмотрением пропусков, чем самими людьми. Огромная железная дверь открылась перед ними, и они вошли. Виниций очутился в огромном сводчатом подвале, за которым следовал ряд других подвалов. Тусклые лампы освещали помещение, наполненное людьми. Некоторые лежали у стен, и было непонятно, спали они или умерли. Другие собрались вокруг большого сосуда с водой, стоящего посредине, из которого жадно пили, как пьют люди, которых мучит лихорадка; иные сидели на земле, облокотившись на колени и подпирая голову ладонями; дети спали, прижавшись к матерям. Вокруг слышались стоны и тяжелое дыхание больных, плач, молитвенный шепот, гимны, которые пелись вполголоса, брань сторожей. Чувствовался трупный запах и духота. В глубине, во мраке, копошились темные фигуры, а ближе к тусклым лампам видны были бледные лица, искаженные, худые и голодные, с глазами угасшими или светящимися лихорадочным блеском, бледными губами, каплями пота на лбу и мокрыми слипшимися волосами. В углах бредили больные, впавшие в забытье, некоторые умоляли дать им пить, другие просили скорее вести их на казнь. И эта тюрьма все же была менее ужасна, чем Мамертинская. У Виниция подкосились ноги при виде всего этого и перехватило дыхание. При мысли, что Лигия живет среди этого ужаса и бреда, волосы встали на его голове и в груди замер крик отчаяния. Амфитеатр, клыки диких зверей, кресты — все было лучше этих страшных, полных трупного запаха подземелий, в которых изо всех углов доносились умоляющие голоса:
— Ведите нас скорее на смерть!
Виниций до боли стиснул зубы, он почувствовал, что теряет силы и готов лишиться сознания. Все, что он пережил до сих пор, его любовь и страдания, все сменилось теперь одним желанием — умереть.
Он услышал поблизости голос смотрителя 'Смрадных ям':
— А сколько у вас сегодня трупов?
— Теперь с десяток, — ответил тюремный сторож, — но к утру будет больше, потому что некоторые уже хрипят около стен.
Он стал бранить женщин, что они прячут мертвых детей, чтобы дольше быть с ними и, пока возможно, не отдавать могильщикам. Приходится разыскивать трупы по запаху, отчего воздух портится здесь еще больше.
— Я предпочел бы жить рабом на каторжной работе, — говорил он, — чем караулить этих гниющих при жизни собак.
Смотритель утешал его, говоря, что его работа не легче.
Виниций пришел в себя и стал рассматривать узников, среди которых напрасно искал Лигию. Он подумал, что, пожалуй, не увидит ее в этой гуще, пока она будет жива. Подвалов было более десяти, они соединялись недавно прорытыми коридорами. Могильщики входили только в те отделения, откуда нужно было выносить трупы. Его охватил страх, что все его усилия ни к чему не приведут.
К счастью, ему помог смотритель.
— Мертвых нужно вынести немедленно, потому что заразу распространяют главным образом трупы. Иначе вы все здесь перемрете — и узники и вы.
— На все отделения нас только десять человек, а ведь нам нужно и спать, — ответил стражник.
— Тогда я оставлю вам четырех моих людей, они ночью обойдут все отделения и посмотрят, нет ли еще мертвых.
— Каждый труп они должны будут отнести на проверку, — получен приказ прокалывать мертвым шею, — а потом прямо к 'Смрадным ямам'.
Смотритель отделил четырех людей, среди которых был и Виниций, а с остальными стал класть трупы на носилки.
Виниций облегченно вздохнул. Он надеялся теперь отыскать Лигию.
Он внимательно осмотрел первые подземелья. Заглянул во все углы, куда почти не доходил свет, осмотрел спящих вдоль стен, наиболее тяжело больных, которых оттащили в один угол, — Лигии не было там. Во втором и третьем подвале его поиски были также бесплодны.
Час был поздний. Трупы уже были унесены. Сторожа улеглись в коридорах, соединяющих подземелья, и заснули; дети, наплакавшись, притихли, в подвалах слышалось тяжкое дыхание и кое-где шепот молитв.
Виниций вошел с лампой в четвертое по очереди подземелье и, подняв фонарь кверху, стал смотреть по сторонам.
Вдруг он вздрогнул. Ему показалось, что перед решетчатым отверстием в стене он видит исполина, похожего на Урса.
Погасив лампу, он направился к нему и спросил:
— Урс, ты ли это?
Великан повернул голову:
— А ты кто?
— Не узнаешь меня? — спросил Виниций.
— Ты погасил лампу, как же я могу узнать?
Но в это мгновение Виниций увидел Лигию, которая лежала на плаще у стены. Не говоря ни слова, он опустился перед ней на колени. Урс узнал его и сказал:
— Слава Христу! Но не буди ее, господин.
Виниций, стоя на коленях, смотрел сквозь слезы на Лигию. Несмотря на темноту, он различал ее лицо, которое казалось ему бледным как мрамор, и худые плечи. Глядя на нее, он почувствовал прилив любви, похожей на терзающую боль и потрясающей душу до самых глубин ее и вместе с тем исполненной нежности, благоговения и святости. Он склонился лицом к земле и прижимался губами к краю плаща, на котором покоилось это самое дорогое для него в мире существо.
Урс долго смотрел на Виниция молча, потом потянул его за тунику.
— Господин, — спросил он, — как ты проник сюда и не пришел ли ты спасти ее?
Виниций приподнялся и некоторое время боролся с волнением.
— Скажи, как сделать это? — спросил он наконец.
— Я думал, что ты знаешь, господин. Мне одно лишь приходило в голову…
Он повернулся к решетчатому отверстию, потом, словно отвечая самому себе, сказал:
— Да!.. Но там солдаты…
— Сотня преторианцев, — сказал Виниций.
— Значит, нельзя пройти?
— Нельзя!
Лигиец потер лоб и снова спросил:
— Как ты проник сюда?
— У меня пропуск смотрителя 'Смрадных ям'…
Он умолк, какая-то мысль мелькнула в его мозгу.
— Клянусь страданиями Спасителя! — воскликнул он и стал быстро говорить: — Я останусь здесь, пусть она возьмет мой пропуск, завернет голову тряпкой, наденет плащ и выйдет. Среди людей смотрителя есть несколько мальчиков, преторианцы не заметят, и если она доберется до дома Петрония, то будет спасена!
Лигиец опустил голову.
— Она не согласится на это, потому что любит тебя; кроме того, она больна и не сможет идти без посторонней помощи. — И он прибавил: — Если ты, господин, и благородный Петроний не смогли освободить
