На «Ра» через Атлантику

испытывал сильнейшее нервное напряжение: желать вмешаться — и не позволять себе этого, иметь точку зрения — и понимать, что твой голос не решающий.

Правда, положение облегчалось тем, что он испытывал глубокое уважение и доверие к Туру. Раз уж подчиняться, то совсем не безразлично кому.

Впрочем, речь не только о Карло. И нам, остальным, порой ударяло в голову — перетасовать, переставить, решить по-своему, настоять на своем, — и опять-таки, если мы сдерживались, то в первую очередь потому, что нашим руководителем был Тур.

Как мы к нему относились, я уже говорил достаточно. Однако пиетет пиететом и обаяние обаянием, а в долгом походе на одних априорных, изначальных симпатиях командиру не продержаться. Авторитет — не недвижимость, а капитал, постоянно находящийся в обращении; нажить его трудно, а потерять — легко.

Дни проходили за днями, спадали розовые завесы, романтические ореолы тускнели, а капитал Тура тем не менее умножался — уже не тот, не прежний, заработанный на «Кон-Тики» и в экспедиции на остров Пасхи, а здешний, сегодняшний, теперь единственно для нас приемлемый, поскольку на «Ра» имело значение только то, что совершалось на «Ра».

Был и впрямь у Хейердала какой-то аку-аку, талисман, помогавший ему управляться с нами…

Незадолго до своего отъезда из Москвы в Сафи я разговаривал о предстоящем путешествии с моим другом, кандидатом медицинских наук Михаилом Алексеевичем Новиковым.

Новиков рассказал о том, как ставил опыты на «гомеостате» с восемью операторами. Пока задачи шли простые, группа решала их стихийно, по принципу «каждый сам за себя». Но вот задание усложнилось, потребовалась большая координированность действий — и тут же возникла нужда в ком-то, ответственном за общую групповую стратегию, в руководителе, который должен партнерами управлять. Чем группа многолюднее, тем раньше такой момент наступает, поскольку нужно разделить обязанности, создать управленческую систему с наиболее влиятельным во главе.

— Постой, а как же Курт Левин? — спросил я.

Курт Левин, эмигрировавший в США от фашизма немецкий ученый, один из виднейших психологов мира, в середине тридцатых годов исследовал, как влияет психологическая атмосфера на эффективность группы. Левин сравнивал анархическую, демократическую, автократическую модели; вышло, что лучшие результаты — там, где демократия.

Значит, Левин ошибался?

Нет, не в том дело; оказывается, между демократизмом и единоначалием нет четкой границы, все зависит от приемов управления. Если руководитель осуществляет полный набор управляющих действий, эффективность автократической группы ничуть не меньше, чем демократической.

Новиков объяснил мне, что он понимает под «полным набором». Сейчас в свою очередь я попробую объяснить это вам.

Некто закапризничал, жалуется на нездоровье — всем вокруг ясно, что не так уж он болен, и от капитана ждут поступков, — А капитан медлит.

Капитан с наслаждением отругал бы его за эти «штучки» и отправил бы к румпелю, но нет гарантий, что тут же не возобновится полемика, не разгорятся страсти, не появятся обвинители и защитники, — и Тур отпускает притворщика с вахты, берет на себя его дежурство, хотя сам устал ничуть не меньше других.

Это не либерализм, не отступление, не сдача позиций. Просто Тур понимает сложность взаимоотношений в коллективе, сознает, что Париж стоит мессы, что единение экипажа дороже внеочередных часов у руля.

Это и есть инверсия знака регулирования. Отказ от немедленного достижения частных целей ради достижения прежде всего целей общегрупповых.

Поступая так, Тур словно отклоняет стрелку «гомеостата» в заведомо противоположный край шкалы. Теперь весь экипаж неодобрительно настроен к «трюкачу»: «Тур за тебя дежурит, эх ты…» — и пользы от этого неодобрения куда больше, чем от капитанского выговора. Хитрецу не удалось сыграть роль беззащитной жертвы, на что он, возможно, втайне надеялся…

Другое событие. На борту «Ра-2» идут споры, строить или не строить на корме брезентовую стенку.

Тур уверен, что лоскутом ткани от океана не отгородишься. Вырази он это во всеуслышание, молви властное командирское слово — и вопрос будет решен.

Но Тур говорит: «Не знаю. Не уверен, что поможет. Я лично — против. Но давайте попробуем».

При таком подходе к проблеме он как руководитель в любом случае не проиграет: удастся эксперимент — прекрасно, все, что лучше для «Ра», лучше и для Тура, и он первый признает свою неправоту. Не удастся — ну, что ж, зато у Юрия и Сантьяго прибавится опыта, опыт без риска не приобретается, в следующий раз не семь, а двадцать семь раз отмерят, прежде чем резать.

Так советует и житейская мудрость: учи плавать на глубоком месте. А по-научному это называется временный обмен функциями, сознательная уступка инициативы младшему партнеру.

Сколько я встречал на своем веку командиров, бравших горлом и железной хваткой! Тур не таков. Он избегает вмешиваться в мелкие свары, как бы не замечая их (выжидание) или стремится сгладить углы ироническим замечанием, трезвым, спокойным словом (инициальная коррекция). Но если уж его глаза становятся маленькими и колючими (принуждение) — берегись!

Вот вам пять приемов управления; все они только что перечислены. Тур пользуется их гаммой, интуитивно чувствуя, когда какую клавишу нажать. Оттого и единоначалие его не обременительно, и лидерство его, как я уже упоминал, не формально.

Любопытно в этой связи взглянуть на поведение другого члена экипажа, Сантьяго Хеновеса. У Сантьяго в первом плавании стремления к лидерству были сильны, и в пределах своей подгруппы (помните? — Сантьяго, Жорж, я) он оказывался, как правило, достаточно изобретателен и гибок. Но — только в пределах подгруппы! В отношениях с остальными участниками экспедиции он практиковал в основном инициальную коррекцию — вносил предложения, советовал, комментировал действия спутников. Что ж, для темпераментного члена экипажа, официальными полномочиями не облеченного, такая форма активности естественна. Сантьяго не лез в вожди, но не прочь был намекнуть, что при необходимости не оплошал бы. И намеки его производили известное впечатление. Однажды, к концу путешествия на «Ра-1», мы провели социологическую игру: заполнили анкету «выбор старшего». Если бы Хейердала не было, кому бы мы доверили собой командовать?

Из шестерых опрошенных пятеро проголосовали за Сантьяго Хеновеса.

Следовательно, наша группа расценивала Сантьяго как своего фактического сублидера.

На «Ра-2» многое изменилось. Кое-кто стал неизмеримо более контактен, но зато у иных поубавилось темперамента, прежние подгруппы распались, возросла психологическая напряженность — да, еще раз подчеркиваю, во втором плавании нам пришлось гораздо трудней. Тем важнее его уроки.

Именно на «Ра-2» уточнились окончательно положения, которые позднее мы с М. А. Новиковым сформулировали и которые я сейчас кратко изложу.

1. Восемь человек порознь — совсем не то же самое, что восемь человек в группе. Например, Карло сам по себе и Карло в компании, Сантьяго в одиночестве и на людях, Карло рядом с Сантьяго и те же в присутствии Кея — все это варианты резко различающиеся. В группе происходит процесс взаимного привыкания, адаптации, и меру эффективности коллектива так же немыслимо предсказать по индивидуальным качествам его членов, как по состоянию отдельных деталей нельзя заключить, хорошо ли будет работать собранный из них механизм — особенно если не знаешь точно, в каких условиях ему придется работать.

_{При комплектовании экспедиционной группы необходимы проверочные групповые тренировки.}

2. Хоть Тур и воскликнул однажды: «Моя ошибка, что на «Ра-2» — прежний экипаж!» — вряд ли он в этот миг запальчивости говорил то, что думал. Конечно, новички, Кей и Мадани, помогали нам уже одним