Квин застыл.
– Вот спать мы не будем, гарантирую.
– Я не иду с вами в постель.
Квин почувствовал, как от разочарования ему делается плохо.
– Зачем нам постель, дорогая? Прекрасно можем остаться прямо здесь.
Ее губы изогнулись – слава богу – в улыбке, и наконец-то она открыла глаза и встретилась с ним взглядом.
– Я не собираюсь заниматься с вами любовью, Квин.
Заниматься любовью. Точное выражение.
– Я же сказал, что я Мак.
– Думаете, это что-нибудь меняет? – негромко спросила она. – Хотите изобразить другого человека? По-вашему, если мы поваляемся вместе в кровати, или на полу, или где-нибудь еще, это сделает иными наши отношения?
– Ну, если так... – Зацепив пальцем лямку ее блузки, он медленно водворил ее на место. – Право же, плакать хочется.
Она усмехнулась, и звук ее смеха согрел его. Как здорово это слышать!
Но как же хочется ее – до боли. Желание буквально сотрясало его. Он прерывисто вздохнул и прикрыл глаза.
– Вы очень сексуальный кровельщик, мисс Уайтейкер. Однако я вполне способен справиться с собой и не нападать на вас. Мне пообещали свидание с леди, и я за ним пришел. И хочу получить. – Не дав ей возразить, Квин добавил: – Согласен, никуда не пойдем. Но поговорить-то мы можем?
– Поговорить у нас не получается. Мы спорим или...
Квин мог найти миллион слов.
– ...играем, – закончил он за нее, улыбаясь. – Но почему бы не попробовать вести себя прилично и цивилизованно? Поедим прямо здесь и побеседуем.
– У меня ничего нет.
– Закажем пиццу.
– Нет.
– Тогда я что-нибудь приготовлю. Я хорошо умею готовить.
– В кухне пусто, и вам... вам следует...
Квин покосился на соблазнительный недостаток одежды.
– Мне бы не хотелось этого предлагать, но, может быть, вы все-таки накинете что-нибудь еще? Не надо перебарщивать – какие-нибудь шорты, скажем. Просто для того, чтобы я мог оставаться человеком и не превращаться в истекающего слюнями идиота.
Ослепительная улыбка, казалось, осветила все вокруг, заставив сжаться его сердце. Коснуться ее губ, встретить ее глаза...
– Вы так красивы, Николь, – невольно вырвалось у него.
Глаза удивленно расширились: этого комплимента она не ожидала.
– Спасибо, – прошептала девушка.
Он поцеловал ее в лоб. Как настоящий джентльмен.
– Я придумаю что-нибудь насчет ужина.
– Дайте мне несколько минут. Я бы хотела принять душ.
Ох! Николь совсем без одежды, мокрая, покрытая мыльной пеной...
– Я тоже хочу. – Он показал в улыбке зубы. – Холодный.
Она ткнула в него пальцем:
– Вы остаетесь здесь.
Он обхватил палец, зажав в кулак, и положил этот кулак на свое сердце.
– Честное скаутское.
– Успеха на кухне, – сказала она, ускользая. – Приготовьтесь к разочарованию.
– Приготовьтесь приятно удивиться, – пообещал Квин. Повернулся, чтобы следить, как она двигается, облитая лунным светом и похожая на драгоценное произведение искусства.
И в первый раз после того, как вошел утром в ее кабинет, Квин вспомнил, с какой мыслью пробуждался каждый день с того удивительного момента, когда встретил Леди в Синем.
Она суждена мне.
Горячая вода обнимала Николь почти так, как она бы хотела, чтобы Квин делал это. Всю ее, все ее тело.
Никогда еще она не реагировала на мужчину подобным образом. И не подозревала даже, что на такое способна.
Она закрутила кран и расчесала щеткой мокрые волосы, затем нанесла немного румян. Очень уж бледна. Чуть-чуть оттенить ресницы – и никакой губной помады. Она решительно застегнула косметичку. Все. Я не на свидание иду.
Бюстгальтер, простая белая футболка и трикотажные тренировочные штаны. Решительно затянув поясной шнурок, она подумала, не завязать ли его тугим узлом. Пояс целомудрия как бы.
Не забывать, кто он и что он. Магнат с толстым кошельком и с бульдозерами, чтобы снести «Морской ветерок» до основания.
Уставившись в зеркало, Николь сурово увещевала себя помнить это. Но в голову все время лезли его настойчивые ласки, нетерпеливый рот на жаждущей груди.
Предатель. Николь улыбнулась своему отражению. Она не собирается играть с ним в эти игры. Ни с кем вообще, а уж с ним – в особенности.
А ведь именно он сделал ее такой: сексуальной, пылающей страстью, вожделеющей...
Примыкающая к кухне гостиная все еще тонула в полумраке, но в алькове горели две свечи.
Квин стоял, прислонившись к кухонному столу, со скрещенными на груди руками и довольной улыбкой на лице. Николь перевела взгляд на стол. Накрыт, с красивым фарфором, с салфетками из ткани... и две тарелки с сэндвичем на каждой.
– Гордость нашего ресторана, – объявил он, выдвигая для нее стул. – Арахисовое масло.
От удивления Николь расхохоталась.
– Арахисовое масло?
– И желе, конечно. – Он поднял ее салфетку, красивым взмахом развернул и постелил ей на колени. – Если это вас не устраивает, есть еще... э... немного залежалого сыра – может, поджарить? Я знаю, как срезать корки.
Николь опять не удержалась от смеха.
– Вполне хватит этого. Благодарю вас.
Он уселся напротив нее и поднял бутылку «Короны».
Как приятно его общество! Черт возьми! Мало разве, что он так красив, что от каждого взгляда захватывает дух? Да еще способен растопить ее, точно Снегурочку, одним-единственным поцелуем? И чтобы еще этот тип оказался любезным, и остроумным, и предусмотрительным?
Квин наливал пиво с таким расчетом, чтобы уменьшить шапку. Закончив, чокнулся с ней, и Николь затаила дыхание.
– За правдивую рекламу. – Его глаза стали серьезными, потемнели до цвета горького шоколада. – Таинственный незнакомец прибыл к своей леди. Теперь объявление можно снять.
Николь поперхнулась непроглоченным пивом.
– Почему? – Она поставила стакан на стол и в упор взглянула на Квина. – Никто ведь не знает, что... вдохновило его. И потом, реклама работает.
– Николь. Пожалуйста. Снимите его.
Ник осторожно подцепила половину своего сэндвича и откусила. Проглотив, вытерла рот салфеткой.
– Восхитительно, маэстро. Вашим талантам нет конца. Умеете класть толь, умеете сооружать
