горячее намерзшиеся, наконец оказавшиеся в жилье или у костра таежники…
– Мы писатели, – объяснил Роман. – Решили вот съездить… Не были еще в Чухломе.
– У нас много чего интересного. И озеро какое, и монастырь, музей у нас есть, имени Писемского, тоже писателя. И обязательно чу?хломского, – продавщица сделала ударение на первом слоге, – карася попробуйте. Вку-усный!
– Чухломской карась… М-м, надо не забыть. Спасибо. – И Роман повернулся к Илье. – Что, пойдем?
Тот с детской завороженностью все смотрел в окно.
– Илю-ух, пора просыпаться.
– А?
– Пойдем дальше. Снимем гостиницу, достанем ручки и засядем.
– Нет, – не понял шутки Илья, – лучше погуляем.
– Ну жильем-то нам надо обзавестись. Вдруг сейчас толпа каких-нибудь художников подвалит, все места займет. Или уже.
– У нас зимой мало кто бывает, – серьезно сообщила продавщица. – Мы не Галич, где все время туристы.
Центр оказался буквально в ста метрах от кафешки. Рядок двухэтажных каменных домиков позапрошлого века с орнаментами из кирпичей (под кровлей кирпичи лежали уголками, над окнами – полукругом). Такие же домики были и в родном городе Романа, но там они перемежались с пятиэтажками брежневских времен, а здесь составляли единый ансамбль. Даже рекламных щитов не было, вывески же оказались скромны и тоже словно из далекого прошлого: «Цветы», «Продукты», «Ателье “Силуэт”», «Ткани», «Аптечный пункт». Немного даже удивляло отсутствие твердых знаков в конце слов и ятей.
Гостиницу нашли без посторонней помощи. Да и трудно было ее не заметить – выделялась размерами и своеобразием: первый этаж каменный, а второй – деревянный.
Оформление происходило долго. Женщина в окошечке тщательно, с удовольствием заполняла карты гостя, выбирала номер, что-то отмечала в своих бумагах. Даже поинтересовалась целью визита.
– Мы писатели, – сказал Роман. – Хотим изучить Чухлому.
– Чу?хлому, – быстро, но без раздражения поправила женщина, переставив ударение с третьего на первый слог.
– Да… И, может быть, что-то написать. Город-то, как мы уже успели заметить, симпатичный.
– Понятненько. Что ж, милости просим. – Женщина с приветливой улыбкой подала паспорта и ключ. – Чайник-то нужен?
– Что?
– Чаёк будете пить?
– Да-да, конечно! – закивал Илья.
Женщина всунула в окошечко железный электрочайник годов семидесятых.
– Только чаю у нас нет. – Роман глянул на Илью. – Нет?
– У меня имеется, – наклонилась куда-то вбок женщина. – По рублю за пакетик. Или вам заварки?
– Нет, лучше в пакетиках. Удобней. И сахару, если можно…
Комната была узкая, прямоугольная, без излишеств. Две койки, две тумбочки, стол. Выцветший натюрморт на стене.
– Ну ничего-о, – иронично покривил губы Роман. – Почти как в литинститутовской общаге.
Развеселила поделка-украшение на столе. Этакий букет, сделанный из пластиковых бутылок. Как-то причудливо они были порезаны, соединены, склеены – даже не сразу поймешь, что цветы, листья, стебли, сама ваза собраны из кусочков обычных бутылок из-под колы, газировки, пива.
Стукнув в дверь, вошла женщина с постельным бельем. Роман тут же спросил:
– А это кто у вас такой умелец?
Женщина глянула на букетик:
– Да дочка технички. А что, убрать?
– Нет-нет, наоборот. Прикольно.
Оставшись вдвоем, чуть-чуть выпили. Илья стал разбирать рюкзак. Там оказался кофр с фотоаппаратом, два спальных коврика, топорик, ножовка, бутылка водки, целлофановый пакетик с сухим спиртом.
– Зачем ты это набрал? – все удивлялся Роман.
– Вдруг что. Может, в лесу ночевать придется.
– Хорош пугать. Давай еще хлопнем по пятьдесят и рванем вдоль по улице. Двенадцатый час как- никак.
Решили застелить постели, чтобы вечером не возиться. Белье оказалось накрахмаленным, приятно хрустящим, но серым, цвета «серебристый металлик», как пошутил Илья.
– Это ж сколько ему лет? – снова удивился Роман. – Писемский, наверно, на нем еще спал.
Илья поддержал:
– Писемский не Писемский, а Александр Зиновьев – вполне мог.
– Он что, тоже отсюда?
– В этом районе родился. В одной из деревень.
Воздух был непривычно чистый, и этим доставлял некоторые неудобства, – Роману с Ильей все время казалось, что его не хватает, в легкие поступает какая-то пустота. И, поднимаясь по улице в гору, они даже остановились отдышаться. Тем более что Илья захватил с собой рюкзак.
Слева внизу лежало широкое белое поле озера. Почти круглое. Противоположный берег не различался, но справа вдалеке виднелись купола.
– Авраамиев Городецкий монастырь, – щурясь, сказал Илья. – Я читал, что уникальный…
– Нам дотуда не дойти, – перебил Роман, закуривая, чтобы чем-нибудь наполнить легкие. – Километров десять.
– Да, где-то так. Может, завтра по утречку сбегаем.
– Посмотрим…
Честно говоря, «бегать» куда-то Роману не хотелось. Вообще, то ли от выпитого, то ли от смены обстановки, все сильнее тянуло спать.
Городок, куда попали, был действительно симпатичный, но наверняка скучный. Что тут может быть особенного? Вон, впереди по улице, на горке, церковь. Колокольня, напоминающая многие московские колокольни, но менее нарядная, недоделанная будто: поверху красиво, кокошники или как там это называется, а чуть ниже – просто стены… Дома эти – двухэтажные, хоть и приятные глазу, но Роман насмотрелся на них в родном городе… Природа вокруг, огромное заснеженное озеро, небо от горизонта до горизонта, но ведь не будешь же на всё это часами любоваться. Хотя если бы домик тут купить и приезжать на выходные…
Нет, на выходные не получится – ночь сюда, ночь обратно: больше устанешь, чем отдохнешь. А вот если получить какую-нибудь солидную премию, с изданием книг процесс наладить, то можно бы поселиться. Одному. Семья пусть в Москве, а он – здесь. Встречать жену и детей раз в месяц на остановке, а раза два в год приезжать в Москву. В полушубке, шапке-ушанке. Как Илюха сейчас. И в таком виде – по редакциям рукописи отдавать, в издательствах договоры подписывать. А по вечерам заваливаться на поэтические вечера, к какой-нибудь Анне Русс, и наводить там шороху… Через два-три дня возвращаться сюда, в тишину, раскрывать чистую тетрадь и писать, писать, потом набирать на компьютере, править, распечатывать на принтере, класть рукопись в папку с завязками и, надев полушубок, шапку, садиться в автобус.
И Роман вкратце поделился своими мыслями с Ильей. В шутливой форме сказал, но Илья отнесся неожиданно серьезно и с энтузиазмом стал поддерживать.
– Ладно, – пришлось его останавливать, – ты что… Деньги-то где взять хоть для будки? С собой вот полторы тысячи наскреб, у жены пять. Два месяца по квиткам не плачено… Пошли.
Увидели музей – двухэтажное (конечно) мрачное здание из красного, но почерневшего от времени кирпича, – вошли.
Сразу за дверью их встретили две служительницы. Одна пожилая, почти старушка, другая – молодая, симпатичная, светло-русая. Уставились на посетителей растерянно.
