Чапаева, про Брежнева. Атмосфера располагала к расслабленности, серьёзных тем никто не затрагивал, и Виктору стало казаться, что он по-настоящему отдыхал душой.
За чаем как-то незаметно разговор вышел в русло будущего.
– Андропов стар, – сказал Борис. – Сколько бы ты ни хвалил его, папа, твой Юрий Владимирович долго не сможет править страной. Кто займёт его место? Черненко? Он едва дышит. Когда выступает с трибуны, то в микрофон только его сипение слышно… Или Гришин?
– Есть люди и помоложе, – ответил Николай Константинович сыну и добавил чуть тише: – Не мы решаем судьбу страны.
– А должны решать мы! – резко возразил Борис.
– Это пустой разговор, – сухо оборвал его отец.
– Николай Константинович, вы же чекист, – вдруг не то спросил, не то констатировал Смеляков.
– Ну…
– Вы, кажется, в Московском управлении работаете? Можете объяснить мне кое-что?
Жуков неторопливо поднялся из-за стола.
– Покурим? – предложил он. – На балконе постоим?
Николай Константинович направился к балкону, прихватив с журнального столика пачку «Явы». Смеляков последовал за ним. На улице было тепло, лёгкий ветерок приятно оглаживал раскрасневшиеся от спиртного лица мужчин. По Ленинскому проспекту с шумом неслись машины. Солнце висело низко над лесным массивом, раскинувшимся по ту сторону проспекта, и далёкие фигурки людей на опушке напоминали нарисованные персонажи мультфильмов – настолько ярко и чётко были очерчены их контуры и невероятно длинными были их вытянувшиеся по земле чёрные тени.
– Вы наверняка знаете, что в МВД сейчас сильные кадровые перестановки, – начал Виктор.
– Об этом все знают.
– Хороших специалистов под топор подводят…
– Так уж и под топор? – Жуков выпустил дым через ноздри.
– На некоторых уголовные дела возбуждены, – уточнил Смеляков. – Но без реального на то основания.
– А ты прямо-таки в курсе всех деталей? – с холодной иронией спросил Жуков.
– Николай Константинович, дело не в том, в курсе ли я, – серьёзно проговорил Смеляков, – а в том, что у нас все говорят о подтасовках. КГБ ведёт настоящую войну против милиции.
– Не мы с тобой развязали эту войну, Витя, – сказал Жуков, задумчиво глядя в темнеющее небо. – Зато мы с тобой носим погоны и выполняем приказы, и ты не хуже меня понимаешь, что это значит.
– Но ведь людей незаслуженно травят, – тихо продолжил Виктор. – Буквально на днях очень сильный конфликт разгорелся. Против Сухарева, одного из лучших работников и руководителей МУРа, возбудили уголовное дело! Чекисты обвиняют его в том, что он помешал Комитету госбезопасности реализовать оперативные материалы против группы высокопоставленных валютчиков.
– Ах, вот ты про что. Да-да, была такая история. Ваши ребята арестовали половину той группы да и немало нашей агентуры попалось… – Жуков сбил кончиком пальца пепел с сигареты и проследил, как невесомая табачная труха заколыхалась в воздухе, медленно опускаясь к земле.
– Я понимаю, что чекисты обиделись…
– Обиделись? Да у нас в управлении такие страсти кипели из-за этого! Гришин вызывал к себе руководство «на ковёр», чуть ли не благим матом орал: «Милиция таких воротил сажает, а куда КГБ смотрит?» Со всех, кто был связан с тем делом, теперь стружку снимают, вот они и пытаются вывернуться, оправдываются, сваливают вину на кого угодно. И в первую очередь – на МВД. Ваши сыщики сработали классно, но помешали, как это нередко случается в параллельных структурах, нашим ребятам. А наши, если говорить честно, не особенно и торопились, хотя имели на руках все материалы.
– Почему? Ведь нарушение закона было налицо!
Жуков помолчал с минуту и пояснил:
– Между КГБ и МВД есть существенная разница. У вас, в милиции, как работают: получил информацию и тут же реализовал её, получил – реализовал, получил – реализовал. Вы преступников цапаете по возможности сразу. А чекисты, получая информацию, совсем не торопятся реализовать её. Нам важно выявить, кто с кем связан и какую информацию из этого можно ещё надоить. С нас ведь за раскрываемость никто не спрашивает. Мы можем годами разрабатывать кого-нибудь, подбирать себе источник, строить комбинации, оперативные игры. Вроде бы на гражданина А у нас уже вполне хватает материалов, но он сейчас тесно общается с гражданином Б, который занимает высокий пост где-нибудь в МГК КПСС, так что пока лучше гражданина А не трогать, чтобы не спугнуть гражданина Б, потому что он может пригодиться для какой-нибудь комбинации. И мы ждём, придерживаем материалы, накапливаем их. Они же никуда не денутся. Конкретные и быстрые шаги нам приходится принимать лишь в отдельных случаях, когда нужно что-то срочно пресечь, сорвать операцию, например по передаче секретных документов иностранной разведке или что-то ещё в этом роде… Цели, задачи да и возможности у КГБ и МВД разные, а методы в общем-то одни. Вот зачастую и топчемся мы с вами на одном пятачке, наступаем друг другу на ноги.
– Никогда не задумывался над этим, – признался Смеляков. По его голосу стало ясно, что он был обескуражен услышанным.
– Конечно, есть в нашей работе то, что сильно отличает комитет от милиции, – добавил Жуков.
– Что именно?
– У нас во многом усилия направлены на профилактику преступления. Понимаешь? Нам важно не допустить совершения преступления, потому что если мы провороним преступника и не пресечём его действия, то можем, например, потерять государственные секреты – научные, военные и прочие. И если мы позволим передать эти секреты иностранным спецслужбам, то сколько потом ни наказывай изменника родины, секретность выданной информации уже не вернёшь. А уголовный розыск в основном работает на раскрытие совершённого преступления. Вы можете взять вора только после того, как он где-то что-то украл. При этом есть возможность возместить убытки, а то и просто вернуть краденое…
– Это верно, – согласился Виктор, краем глаза разглядывая Жукова. Николай Константинович принадлежал к тому типу людей, который всегда вызывал уважение у Виктора.
– Предупредить преступление – намного ценнее и для государства, и для человека. В нашей системе, ну в госбезопасности, склонность к профилактике корнями уходит в пятидесятые годы. Тогда многое менялось в работе после разоблачения культа личности. Чекистам сильно ударили по рукам, чтобы пресечь недозволенные методы ведения следствия. Вот и начали мы работать на профилактику. Так что нет худа без добра, – проговорил Жуков, попыхивая сигаретой, и посмотрел на Виктора. – Вот если бы вы тоже научились работать на профилактику, то многих преступлений можно было бы реально избежать… Но у вас специфика другая…
– Другая, – опять согласился Смеляков. – Выходит, что эта специфика мешает строить нам нормальную жизнь?
Жуков пожал плечами.
– Нам многое мешает. А больше всего амбиции наших руководителей. За то страдали, страдаем и будем страдать.
– Звучит безрадостно, – сказал Виктор. – Неужели вы намекаете, Николай Константинович, что между милицией и госбезопасностью навсегда останется вражда?
– Только ты особо не болтай об этом, Витя, потому что это может для тебя плохо кончиться. Это ведь не склока между обыкновенными людьми. Тут схлестнулись две могучие системы, со всем их оснащением, со всем их вооружением, со всеми их пристрастиями. И что очень важно – за каждой из этих систем стоит их прошлое, полное обид и желания отомстить друг другу. Слишком много человеческих амбиций и слишком мало государственного мышления. Руководители обязаны быть государственными мужами, а не хапугами и склочниками.
Лицо Жукова сделалось жёстким, губы утончились, напряглись.
В тот вечер Виктор не раз возвращался мысленно к этому разговору. «Профилактика… – вертелось у него в голове. – А как к ней подступиться? Провести с человеком, задумавшим преступление, профилактическую беседу? Смешно!.. Но ведь если чекисты научились так работать, то и мы можем… Взять хотя бы этого Фомина, который хочет ограбить ювелирный магазин. Я внимательно изучил его личное дело:
