связи. А вы, — повернулся он к двум оставшимся без задания разведчикам, — займитесь костром.
Осматривать, по существу, было нечего. Дважды пройдя сквозь кустарник, которым зарос весь южный берег острова, сержант хотел было вернуться на пригорок, как вдруг замер. Он увидел чуть приметный холмик, поросший чахлыми березками, под корни которых уходил черный провал. Подойдя ближе, сержант понял, что перед ним старый, с обсыпавшимися от времени и непогоды стенками вход в землянку. Остатки ступеней и стенки густо поросли травой, сам вход и видневшаяся в его конце деревянная дверь оказались чуть ли не доверху заваленными старой прелой листвой. Дверь была плотно прикрыта, вместо ручки в ней виднелась обыкновенная ржавая скоба. С нее сержант и не спускал глаз. Кто знает, может, за этой дверью и скрыта тайна островка.
— Сапера! Быстро! — приказал он Астахову.
И когда оба явились, сержант кивком головы указал саперу на вход в землянку.
— Проверь!
Сапер, знавший о существовании целой системы мин-сюрпризов и скрытого размещения подрывных зарядов, вначале проверил лаз и дверь с помощью миноискателя. Затем привязал к скобе конец длинного капронового шнура и, отведя всех на безопасное расстояние, дернул его. Дверь медленно, со скрипом отворилась, и за ней открылся черный прямоугольник землянки. Сержант почувствовал, как у него от нетерпения зачесались ладони.
— Внутрь пойдем вдвоем, — сказал он саперу. — А ты, — взглянул сержант на Астахова, — останешься на всякий случай снаружи. Произойдет что-либо непредвиденное — действуй по обстановке.
В дверях землянки оба разведчика остановились. Сержант не спеша обвел помещение лучом фонарика. Обыкновенная землянка с обшитыми досками стенами, с низким неровным потолком-накатом. Слева в стенку вбито несколько гвоздей, на которых висело полуистлевшее, покрытое плесенью тряпье. Дальний правый угол был затянут брезентом, полностью скрывавшим эту часть помещения.
— Туда, — указал сержант лучом света на прикрытый брезентом угол.
Выставив впереди себя миноискатель, сапер осторожно двинулся в указанном направлении. Вот и брезентовый полог. Отыскав возле стены его край, сапер, не выпуская из рук опущенного к земле миноискателя, ударом ноги отбросил полог в сторону, а сержант тотчас же направил в открывшуюся щель луч фонаря. Он не успел еще ничего разглядеть, как сапер, резко отпрыгнув назад, едва не сбил его с ног. Стараясь сохранить равновесие, сержант инстинктивно оперся свободной от фонаря рукой о стену. Но пальцы, не найдя опоры, лишь скользнули по влажным заплесневевшим доскам, и он рухнул на брезент. На землю сержант не упал только потому, что наткнулся грудью на что-то твердое.
Желая поскорее выпрямиться, он стал отталкиваться от неизвестного предмета рукой, натыкаясь пальцами на какие-то продолговатые коробки, рычаги, кнопки, путаясь в проводах.
— Ты чего? — выпрямившись, недовольно спросил он сапера.
— А вы сами посмотрите, — тихо отозвался тот.
— За тем и пришел. Отойди…
Сержант занял место сапера у конца полога, откинул его в сторону. И едва сам не отпрянул назад.
Прямо у ног лежал скелет, в шаге от него — еще один, а в самом углу землянки, возле маленькой железной печки-бочонка — третий. На костях кое-где виднелись остатки мундирного сукна, там, где раньше были талии, валялись форменные ремни с потускневшими пряжками. На одном из черепов держался околыш эсэсовской офицерской фуражки, кости ног ниже коленей были спрятаны в истлевших, бесформенных, съежившихся сапогах.
У самого брезента возле стены стоял грубо сколоченный деревянный стол. На нем был установлен пульт управления со множеством кнопок и сигнальных лампочек, две из которых тускло горели. Рядом стояла полевая рация с выброшенной вверх антенной, перед столом — две самодельные табуретки. У печки лежал немецкий автомат с примкнутым магазином, еще один шмайссер висел на стене. Рядом со скелетом с офицерской фуражкой валялась запыленная пистолетная кобура.
Но не вид скелетов и не оружие в землянке привлекли внимание сержанта. Он как зачарованный смотрел на уставленный аппаратурой стол, на пульт управления с прошитой автоматной очередью панелью, на два светящихся огонька сигнальных лампочек.
— Товарищ сержант, а ведь вначале ни одна лампочка не горела, — раздался у него над ухом голос сапера. — Наверное, их включили вы, когда упали на стол.
— Ты и столб свалишь, — зло, не скрывая досады, буркнул сержант.
— Дело не в этом. Смотрите… — Сапер прислонил к стене миноискатель, достал электрический фонарик, направил его луч на один из стоявших на столе приборов. — Это немецкая подрывная машинка. А это, — луч фонаря скользнул дальше, — система для подрыва радиофугасов. Все это, — пучок света остановился на панели с лампочками, — пульт управления дистанционного подрыва узлов минных заграждений. У нас в учебном центре подобным старьем целый класс заставлен. И если горят эти две лампочки, значит…
Сапер замолчал и посмотрел на сержанта.
— Согласно инструкции, мы обязаны немедленно сообщить об этом в штаб, — твердо закончил он.
— Знаю, — сухо ответил сержант. — Но как командиру группы мне известно и другое: выходить в эфир раньше назначенного срока мы не можем — «противник» рядом. Так что приходится ждать…
Заложив руки за спину, капитан неторопливо шел по верху дамбы. В принципе, ему уже было ясно все, что случилось сегодня утром на бегущей внизу дороге. Взрыв, прогрохотавший в полукилометре южнее и превративший бетонное полотно на стометровом участке в трехметровой глубины траншею, по замыслу подготовивших его минеров являлся вспомогательным и мог иметь два назначения. Прогремев вместе с основным, он мог отрезать путь наступающим назад, отдав их во власть хлынувшей на дорогу воды. Прозвучав после основного, он мог уничтожить первые спешащие к месту главного взрыва аварийно- восстановительные группы и затруднить движение к взорванной дамбе последующих. Но какое бы он ни имел назначение в действительности, капитану было важно совсем другое: главная часть узла заграждения находилась здесь, на лежавших вдоль дороги дамбах, и основной взрыв должен был прогреметь в этом месте. Определить это помог прозвучавший сегодня утром взрыв. Воздушная волна, ураганом пронесшаяся над дамбой, снесла в одном месте на значительном расстоянии слой земли, обнажив порыжевшие ящики со взрывчаткой, авиабомбы в фабричной обрешетке, огромные полутонные фугасы и соединяющие все это в единое целое провода.
Капитан остановился, еще раз огляделся вокруг. Да, участок для узла заграждений выбран расчетливо и со знанием дела.
Хватаясь руками за ветви орешника, которым густо заросли склоны дамбы, капитан спустился на дорогу и быстрым шагом двинулся назад, к трем грузовикам. Возле них суетились солдаты, сгружая саперное имущество. Подтянутый старший лейтенант в ладно подогнанной полевой форме четко доложил, что группа разминирования готова приступить к работе.
Прищурив глаза от солнца, капитан внимательно посмотрел на двух стоявших перед ним офицеров: рапортовавшего старшего лейтенанта и совсем еще молоденького лейтенанта. Непосредственно на разминирование, или, как они говорили, на «живое дело», с ним пойдет кто-то один, другой будет обеспечивать техническую и хозяйственную сторону работ. Конечно, у старшего лейтенанта более солидный опыт, но… Всего лишь неделя, как он вернулся из отпуска. А это в их деле значит много.
Пальцы минера часто сравнивают с пальцами хирурга, пианиста, часового мастера. Это так. Минеру, так же, как и им, необходимы непревзойденная тонкость и чувствительность осязания, ювелирная точность движений, безошибочная мгновенная реакция. Но как ему еще нужны внутренняя собранность, постоянная настороженность, воля и хладнокровие. Все это не приходит само, а вырабатывается и закрепляется только в процессе настойчивых тренировок и опасной, кропотливой работы. Стоит на короткое время потерять контакт с «живым делом», позволить рукам не браться за инструмент, утратить чувство неотступно находящейся рядом с тобой смертельной опасности — и может случиться непоправимое.
И капитан сделал свой выбор.
