Извините, что оторвали вас от дела. Если потребуется какая-либо помощь — звоните сразу в обком. Желаю успеха.
Развернувшись, мужчина направился к стоявшей невдалеке черной «Волге». Глядя в его широкую, обтянутую кожаным пальто спину, капитан облегченно вздохнул. Он был благодарен своему собеседнику за такт и понимание, с которыми тот отнесся к предстоящей минерам работе. Капитан занимался саперным делом уже полтора десятка лет, начав его рядовым срочной службы и став со временем командиром лучшего в округе подразделения по разминированию. И пуще всего раздражали его иногда получаемые советы и рекомендации людей, наделенных высокой военной или гражданской властью, но имеющих весьма отдаленное представление о его профессии. Некоторым из них казалось, что стоит лишь увеличить число солдат и количество техники, задействованных на разминировании, заставить саперов трудиться по двадцать часов в сутки или обратиться к ним с патетической речью — и весь ход работ пойдет именно так и с той скоростью, как им того хотелось бы. Такие люди просто упускали из виду, что в специальности минера, как в никакой другой, в первую очередь все решали ум, знание, опыт.
Над «образцами продукции», с которой им приходилось иметь дело, работали целые лаборатории и конструкторские бюро. Она неоднократно испытывалась на заводских стендах и армейских полигонах, а разгадывать ее секреты приходилось совершенно другим людям, таким, как сам капитан и его товарищи. И минер вначале должен был проникнуть своей пытливой мыслью сквозь толщу металла, предугадав в целом и представив в деталях все то, чего раньше никогда не видел. А в результате одержать верх над тем, что создавалось как не подлежащее разгадке, обезвредить и превратить в обыкновенный металл то, что по замыслу его создателей должно было нести смерть и разрушение. Минер всегда имел дело не с бездушным железом, а с человеческим умом и мыслью, воплощенными в этом металле. И в этой сложнейшей работе он не имел права даже на одну-единственную неточность или ошибку…
Вертолет летел низко, казалось, что он лишь по чистой случайности не задевает верхушки деревьев. Прильнув к иллюминатору, бывший старшина Вовк с интересом всматривался в расстилающееся под ним безбрежное лесное море, в огромные пятна желтоватых болот, в ровные ниточки шоссейных дорог. За последнее время он привык к станичной тишине и покою, все в его жизни устоялось и было незыблемо, и он сам никогда не думал, что прошлое может так взбудоражить его.
Телеграмму о событиях в далекой Белоруссии ему принесли из стансовета под утро, попросили быть готовым к выезду в райцентр как можно скорее. А сколько времени требуется на сборы старому солдату? Он был готов через несколько минут. Спустя два часа армейский газик, на котором его доставили из станицы, уже тормозил на полевом аэродроме райцентра. В Краснодаре Вовка ждал высокий, немногословный мужчина в штатском, который сразу провел его на посадку в самолет до Москвы. Он же без всяких промедлений устроил бывшего пластуна в столице на рейс Москва — Минск. В Белоруссии Вовка встречал уже другой провожатый — помоложе. Через полчаса после встречи они вместе летели в один из областных центров республики, где на краю летного поля их поджидал этот вертолет.
Бывший старшина знал, зачем его ждут в белорусском райцентре, ему уже рассказали о проводящемся разминировании, и поэтому он с таким напряжением и вниманием всматривался в иллюминатор. Ему все казалось, что еще одна минута, последний разворот, и он увидит то болото и островок: память воскрешала давно забытое и исчезнувшее в дымке времени с такой отчетливостью, словно это происходило вчера.
…Группа осталась на берегу, оседлав пригорок, а они с проводником ушли в болота. Задача, поставленная перед ними, была ясна: оторвавшись от погони, выйти к роднику и ждать там тех, кто уцелеет после боя на пригорке. Ждать до полуночи, а затем действовать по обстоятельствам. Главное — сделать все, чтобы узел немецких заграждений ни в коем случае не остановил движения наших войск на Минск.
Зловонная, чавкающая под ногами жижа доходила местами до колен. Они отчетливо слышали начавшуюся за их спинами стрельбу, разрывы гранат, затем отголоски боя стали стихать, удаляться. Они находились в пути уже третий час, когда до слуха старшины донесся далекий, приглушенный толщей камыша собачий лай. Он по инерции сделал еще пару шагов за проводником, протянул руку, коснулся его плеча.
— Стой.
Партизан остановился, вопросительно глянул на старшину. Его лицо было мертвенно бледным, под глазами лежали огромные синие тени, щеки глубоко ввалились. Он тяжело дышал, острый кадык на тонкой шее судорожно дергался.
— Слышишь? — тихо спросил пластун. — Собаки!
У проводника не было сил ответить, и он лишь кивнул.
— А может, уйдем? — еле ворочая губами, с придыханием и свистом спросил он, переведя дыхание.
— Нет, не уйдем, — резко и четко ответил пластун. — Повстречаться с ними все равно придется, и дальше уже кто-то один пойдет. Они или мы — вот какое дело!
Старшина еще раз взглянул на проводника и отвел глаза в сторону. «Какой из него помощник…»
— Останешься здесь, — приказал он партизану. — А я встречу немцев на тропе. Если пройдут мимо меня — вступай в бой ты. А до этого сам никуда не суйся. Уразумел?
— Понятно.
— Ну и добре. А сейчас позволь…
Старшина протянул руку к поясу проводника, вытащил две немецкие гранаты на деревянных ручках, сунул их себе за голенища сапог. Но когда хотел взять у партизана и третью, последнюю, тот перехватил его руку.
— Не дам. Это… на всякий случай.
Но пластун отобрал и ее.
— Не пори чепухи. Выпустить из себя дух — великого ума не надобно. Ты лучше в бою дерись до последнего и свались от чужой пули — больше проку будет. — Он наклонился, заглянул проводнику в глаза. — Помни, что первым погоню встречаю я. А потому сиди здесь, покуда не вернусь я или не полезут немцы. Бувай…
Взяв автомат на изготовку, старшина двинулся вдоль тропы, по которой они прошли от берега, навстречу преследователям. Возле одного из поворотов узкой тропинки он остановился, огляделся по сторонам, прислушался. Конечно, место для засады не ахти какое, но времени искать лучшего уже нет — лай почти рядом. Пластун достал из кармана обрывок лески, быстро привязал его поперек тропы между двумя крепкими камышинами. Вытянув голову, проверил, хорошо ли заметна леска со стороны, откуда приближалась погоня. Не надеясь на внимание увлеченных преследованием «охотников», он для страховки бросил рядом с леской еще и свою пилотку. Теперь, кажется, все. Отойдя от тропы на два десятка шагов, он присел в камышах за высокой большой кочкой, опустил на нее автомат, положил четыре гранаты.
Немцев было человек пятнадцать. Впереди проводник, еле сдерживающий на поводке рвущуюся вперед овчарку. За ним в затылок двигались двое с ручными пулеметами, а уж потом, гуськом, автоматчики. Возле брошенной на тропе пилотки проводник остановился, сдержал собаку и укоротил поводок. Присев на корточки, он подозвал к себе фельдфебеля, шедшего первым за пулеметчиками. И пока на требовательный крик фельдфебеля к нему пробирался немец с миноискателем в руках, старшина с удовлетворением наблюдал, как растянутая до этого цепочка преследователей сжималась теснее, сбиваясь в одну компактную группу возле брошенной им пилотки и натянутой поперек тропы лески. Теперь все «охотники» оказались у пластуна на виду, и всякие неожиданности с их стороны в предстоящем бою были сведены к минимуму.
Не спуская глаз с видневшихся сквозь камыши немцев, старшина медленно протянул руку к гранатам, осторожно взял одну из них, подкинул на ладони. «Що, швабы, явились по душу кубанского казака Степана Вовка? Що, «охотнички»-добровольцы, думаете, отхватите за его голову кресты на грудь да отпуска к своим фрау? Считайте, вам повезло. Сейчас получите от кубанского казака и кресты и отпуска. Ну, кто первый?»
Тщательно рассчитывая траекторию полета гранат, чтобы они рвались в воздухе на уровне голов фашистов, Вовк одну за другой метнул все четыре гранаты. Две первые он направил по одной в голову и хвост немецкой группы, вторую пару швырнул в самую ее середину. И тотчас упал за кочкой в болотную жижу, прикрыв голову со стороны тропы поднятым над водой автоматом. Четыре взрыва грянули почти одновременно, и в тот же миг до старшины донесся свист осколков. Положив автомат на кочку, он
