еще на подходе.
За дозорными показались отступающие бандиты, двигавшиеся уже не по склонам распадка, а более легким маршрутом — по тропе. То редкой цепочкой, то группками в пять-шесть человек текли они мимо разведчиков и самооборонцев. «Десять, двадцать пять, сорок…» — считал мелькающих внизу врагов Юрко.
— К бою! — приползла к пулемету команда Дробота.
— Готовсь, — шепнул пулеметчику на ухо сержант. — Бей не по тем, что прошли мимо, а по тем, что только показались. Брей их наголо, стриги на косой и прямой пробор. А я из автомата причесывать стану… густыми ножницами.
За деревом, где затаился капитан, раздался щелчок, и в небо с шипением поднялась ракета. Тотчас застучал ручной пулемет разведчиков, длинными очередями ударили два МГ самооборонцев Горобца. Началась стрельба и на дне распадка, где засел в засаде пластунский взвод. Оуновцы, оказавшиеся перед разведчиками и самооборонцами, были сметены свинцом в считанные мгновения, и группа Дробота перенесла огонь вдоль распадка. Бандитов, пропущенных к пластунской засаде, первым огневым налетом полностью уничтожить не удалось, и в трели советских пулеметов и ППШ, хлопки карабинов вплелись очереди МГ и немецких автоматов. По команде Дробота один из пулеметов Горобца ударил уцелевшим перед пластунами оуновцам в спину, и их ответный огонь заметно поубавился. Зато началась сильная стрельба с правого склона распадка, оттуда показалась жиденькая вражеская цепь.
Маловато бросил Хрын в атаку боевиков, маловато. Значит, это разведка боем. Сумятица и неразбериха первых минут внезапно разгоревшегося боя прошли, и бандитский главарь хотел прощупать силы тех, кто встал на его пути. Однако мало ли кто чего хочет…
Дробот пустил в направлении атакующих оуновцев две красные ракеты, шагнул из-за дерева с автоматом в руках.
— Вперед! Ура!
— Ура! — подхватили разведчики и самооборонцы, бросаясь вниз по склону во фланг наступающей бандитской цепи.
— Ура! — донеслось со дна распадка, где среди камней замелькали черкески контратакующих врага в лоб пластунов.
Бандиты, видимо, не ожидали такого поворота событий. Их цепь смешалась, затанцевала на месте, а потом и вовсе залегла. Оуновские пулеметы, поддерживавшие атаку, застрочили не переставая, и под прикрытием их огня боевики стали отползать назад.
А штыки контратакующих по дну распадка пластунов сверкали уже в полусотне метров от них, группа Дробота заходила по левому склону бандитам в тыл. И оуновцы, беспорядочно отстреливаясь, бросились наутек к своим пулеметам.
— Ура! — Две цепи — разведчики и самооборонцы по левому склону распадка, а пластуны по его дну — с каждой перебежкой приближались к чужим пулеметам.
Поддержит ли Хрын свою захлебнувшуюся атаку новыми силами? Постарается ли окружить вставшего на его пути противника? Казачьи дозоры, выставленные на скалах справа и слева от распадка, пока не подавали сигнала о появлении оуновских обходящих отрядов. Значит, Хрын не уверен, что сможет пробиться в этом месте к урочищу, иначе он уже предпринял бы решительные действия в самом распадке или на флангах засады. Причина медлительности оуновского главаря может быть одна — отсутствие точных данных о силах противостоящего ему противника. Значит, необходимо и дальше вести активные действия, ничем не наталкивая бандитов на мысль о своей малочисленности. Атаковать, только атаковать!
Над распадком взлетела желтая ракета, за ней две зеленые. Это был сигнал дозорных, что противник начал отступление. Значит, Хрын не рискнул ввязываться в неизвестно что сулящий ему бой и предпочел обойти казачью засаду стороной… Именно то, чего добивался Дробот! А чтобы бандиты не передумали, их уход нужно ускорить.
Капитан вскинул автомат, выпустил пару очередей, метнулся вперед, на чужие пулеметы.
— Ура-а-а!
— Разрешите, господин подполковник?
Посетитель, так настойчиво добивавшийся встречи с Шевчуком, был коренаст, широкоплеч, по- военному подтянут. Из-под большой клетчатой кепки, низко надвинутой на глаза, торчал кончик носа, еще ниже виднелись острые скулы и пышные усы. По выговору чувствовалось, что русский язык для посетителя родной.
— Добрый день, — приветствовал незнакомца Шевчук. — С кем имею честь?
— Это не столь важно, подполковник. Считайте меня просто своим соотечественником. Куда важнее то, с чем я пришел, — спокойно ответил посетитель. — Разрешите присесть?
Не дожидаясь ответа, он подошел к креслу, сел, вытянул ноги.
— Это не бесцеремонность, подполковник, — объяснил он, устраиваясь в кресле поудобнее. — Дело в том, что я с утра в бегах и порядком устал… возраст все-таки. Да и ваш дежурный офицер заставил меня битый час проторчать на ногах.
— Уважаемый соотечественник, у меня мало времени, — сухо сказал Шевчук. — Что привело вас ко мне? Не просто в контрразведку, а именно ко мне?
Пышные усы незнакомца дрогнули, поползли вверх, под ними показалась ровная белая полоска зубов. Он негромко рассмеялся.
— Подполковник, не нужно напоминать мне о вашей занятости. Поверьте, что я прекрасно знаком со спецификой вашей службы. Давайте условимся так: когда сочтете мое пребывание в кабинете излишним или утомительным для себя, попросите меня за дверь. Однако мне кажется, что нам предстоит длительная беседа.
«Кадровый русский офицер, скорее всего бывший белогвардеец. Судя по мягкому произношению согласных, уроженец южной России. Что привело его ко мне?» — размышлял Шевчук, краем глаза следя за посетителем.
— Слушаю вас, уважаемый соотечественник.
— Когда был обнаружен труп госпожи Дубовой? Что вы считаете причиной ее убийства? Что известно вашему ведомству о судьбе генерала Дубова? Что вас, подполковник, связывало с ним? — резко прозвучали вопросы незнакомца.
«Ого! Их бывшее благородие, мягко выражаясь, не совсем правильно представляет ход разговора, возможного между нами. А он, судя по первым вопросам, может быть интересным».
— Уважаемый соотечественник, вы сказали, что знакомы со спецификой моей службы. В таком случае вам не кажется, что вы пытаетесь поменяться со мной местами?
— Другими словами, в этом кабинете вопросы привыкли задавать вы. Но из всякого правила есть исключения. Например, о чем вы можете меня спрашивать, ничего не зная ни обо мне, ни о причинах, побудивших меня встретиться с вами.
«Да нет, ваше благородие, спросить мне есть о чем. Но вот получить откровенный ответ на свои вопросы — дело другое. Кстати, у меня создается впечатление, что вам хочется чувствовать себя со мной на равных. Пожалуйста… Я манией величия не страдаю и готов в этом пустячке вам подыграть».
— Кажется, вы правы. Мне действительно не о чем вас спрашивать. Поэтому принимаю ваше предложение поговорить о генерале Дубове. Почему вы избрали эту тему?
Посетитель ослабил узел галстука, подтянул к креслу ноги, согнул их, наклонился корпусом к Шевчуку.
— А вы мне нравитесь, подполковник, — сказал он. — Правда, до нашей встречи мне характеризовали вас генерал Дубов и полковник Сухов, а также знакомил со справкой СД на вашу персону оберштурмбанфюрер СС Штольце. И все-таки личное впечатление заменить ничем нельзя. Я рад, что вы действительно оказались умны, лишены дешевого чиновничьего чванства и обладаете даром устанавливать психологический контакт с людьми. Поэтому давайте считать, что наше знакомство состоялось, и пора переходить к делу.
— Не возражаю.
«А вы мне тоже начинаете нравиться, ваше благородие, — добавил про себя Шевчук. — Особенно после того, как упомянули своих дружков Сухова и Штольце. Об этой компании я готов говорить сколько
