— Вот так. Этот парень оказался просто-напросто сумасшедшим. Самым натуральным психом. И лично я думаю, что его папаша сыграл в этом не последнюю рать. Ведь сумасшествие не начинается сразу. Оно зреет постепенно. Его надо подкармливать, питать. Что и делал с успехом Фролов-старший. Константин Георгиевич сам вырастил в сыне ЖИВОТНОЕ, постоянно унижая и оскорбляя его. А потом подвернулся удобный случай, и психопатия Виктора нашла выход. Он продумал ограбление до мельчайших деталей. Это, кстати, свойственно сумасшедшим. Только дураки полагают, что сумасшедшие — сплошь слюнявые кретины. На самом деле у них очень жесткая логика. Все наши расчёты крутились вокруг акций, а Виктору не нужны были деньги. Он хотел только одного — уничтожить отца. Как морально, так и физически. Втоптать в грязь человека, до сих пор топтавшего его самого. Это и было его главной задачей.
— Всё верно, Иван Владимирович. — Улыбчивый мужчина в штатском, сидевший на потрёпанном стульчике у больничной койки, поднялся. — Мы пришли практически к тем же выводам. Виктор с ловкостью сумасшедшего манипулировал Олялиным и Петром, а те уж управляли действиями остальных. Правда, на разных уровнях. Вам очень повезло, что в момент… несчастного случая рядом оказались наши сотрудники. Если бы не они, вы могли бы истечь кровью. Пуля задела артерию. Но теперь, надеюсь, всё будет нормально.
— А что с Ириной?
— Мне очень жаль. Приехали ее родственники из Ленинграда, и мы… Вы должны понять правильно. После выстрела в затылок на человека бывает страшно смотреть. Одним словом, тело было кремировано. Ребёнка забрали родители Ирины. Будут оформлять опекунство.
— Какого ребёнка?
— У Ирины и Виктора был сын. Три годика. А вы что, не знали?
— Нет. А с Виктором что?
— При появлении наших сотрудников он начал стрелять, ну и нашим ребятам ничего не оставалось, кроме как… По-человечески его, конечно, жаль. Несчастный парень. Но, если абстрагироваться отличных симпатий и антипатий, то Виктор был опасным сумасшедшим. Неизвестно, как бы он повёл себя дальше. — Мужчина понизил голос. — Между нами, я считаю, что это было для него лучшим выходом. Со своей стороны рад сообщить, что все обвинения, выдвигаемые против вас, сняты. Дело об убийстве Дмитрия Максимовича Луцика прекращено за отсутствием состава преступления. Кстати, знаете, что мы нашли в кармане у Петра Колесова?
— Что?
— Вашу расписку на имя Виктора Константиновича Трофимова. Очевидно, он собирался подбросить ее Виктору, но не успел. Вот так. Вам действительно очень и очень повезло. Говоря по чести, если бы не эта любительская запись, вы могли бы оказаться на скамье подсудимых. Но, к счастью, все обошлось.
— М-да… И на том спасибо, — ответил я, глядя на него. — Скажите, а вам не говорили, скоро меня намерены выписать?
— Скоро, — ответил он. — Думаю, это не секрет, вы уже пошли на поправку. Состояние вашего здоровья больше не вызывает опасений. Во всяком случае, так утверждают врачи.
— Хорошо.
Я действительно порадовался. Мне очень не нравилось ощущать себя спеленутой куклой. На плече гипс, грудь в бинтах. Тело болит так, словно меня неделю били палками.
— Рад за вас. Вы проявили себя как смелый и мужественный человек. Пожал бы вам руку, но… Надеюсь, вы понимаете, что не стоит распространяться об этой истории на каждом углу. Прославиться не прославитесь, но неприятностей наживёте.
Это было сказано с милой улыбкой, за которой сквозила угроза.
— Да я и сам не слишком горю желанием вспоминать о ней. Мне это не доставляет удовольствия.
— Вот и отлично. А когда выпишетесь, позвоните вот по этому телефончику. — Он достал из кожаной папки визитку и положил на прикроватный столик. — Ценные подарки теперь не практикуются, но мы всё- таки попробуем отправить вас для окончательного восстановления сил на какой-нибудь заграничный курорт. Майами, конечно, не обещаю, но на Золотые пески вполне можете рассчитывать.
— Спасибо.
— Да, Господи, не за что! Поправляйтесь скорее.
Он улыбнулся, пошел к двери и уже взялся за ручку, но мой вопрос остановил его.
— А что с Фроловым? Будет суд?
Мужчина поджал губы. На мгновение его лицо стало серьёзным.
— К сожалению, он не представил нам подобной возможности. В день задержания Константин Георгиевич Фролов покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна своего кабинета. Шестой этаж, «сталинское» здание. Сами понимаете… Желаю скорейшего выздоровления.
Он быстро вышёл, очевидно, избегая дальнейших расспросов.
Пусть идёт. Я ведь так и не сказал ему самого главного. Выбравшись из койки, я выглянул в коридор. Никого. Отлично. Очевидно, стараниями ФСБ меня определили в отдельную палату. Мои вещи — джинсы, рубашка и куртка — висели на вешалке в стенном шкафу. Кроссовки стояли тут же. Кряхтя и охая от боли, я принялся одеваться. В мои планы вовсе не входило валяться здесь ещё неделю или две. Вещи, думаю, опять-таки благодаря стараниям товарищей чекистов, оказались выстираны и даже выглажены. Правда, дырка от пули осталась. На новый костюм Лубянка не расщедрилась. Но и на том спасибо. Я с большим трудом просунул больную руку в рукав. Со второй дело обстояло куда лучше. Затем пришла очередь джинсов. С ними я справился легко, а вот с кроссовками пришлось повозиться. Завязывать шнурки одной рукой я так и не научился. Пришлось их просто выдернуть и забросить под кровать. А где мой телефон? Чёрт!
Куда они дели мой телефон? А-а-а, вот он, в тумбочке. Аккумуляторы совсем сели. Плевать. Куплю новые. Набросив сверху куртку, я шагнул к двери и… застыл как вкопанный. Кто-то нажимал на ручку с той стороны. Сам не знаю, почему, я лихорадочно обернулся, ища выход. Но выхода не было. И на помощь некого позвать. Палата-то одноместная. А сестра… Войдёт, увидит меня одетым…
В этот момент дверь открылась, и в палату вошёл… «давешний капитан». Тот самый, с которым мы беседовали у подъезда в день «покушения» на Петра. Но, Боже мой, что у него был за вид! Щеки запавшие, в глазах нездоровый блеск.
— Привет, — сказал он, прикрывая дверь. Голос у капитана остался прежним. Сильным. — Рад, что ты всё ещё жив.
— А что, со мной что-то должно случиться? — спросил я, не двигаясь с места и оценивая свои шансы.
Их было чертовски мало.
— Не должно, но может, — сказал он и опустился на стул. — Садись. Мне необходимо с тобой поговорить.
— Поговорить? О чём?
Я покосился на сигнал вызова медицинской сестры у кровати. Присел рядом. Так, чтобы в случае нужды дотянуться до кнопки. Капитан уставился на меня тяжелым взглядом. Думаю, эти дни он тоже не терял времени даром.
— Так о чем ты хотел со мной поговорить?
Как легко я начал обращаться с ним на «ты»! Что-то во мне происходит. Что-то меняется. К лучшему или худшему — увидим.
— Это ведь ты украл акции, — произнес он спокойно, но очень веско.
— Я? — Улыбка далась мне с большим трудом. — Ты с ума сошёл!
— Ты. Я знаю, — продолжал капитан. — Не перебивай, у нас мало времени. Говорить буду только я. Схема была правильной. Заказчик один. Но только им был не Фролов и не его сын. Им был ты. Каким-то образом тебе удалось познакомиться с Ириной Трофимовой. От неё ты и узнал о готовящейся сделке. Мне удалось выяснить, что Ирина собиралась разводиться с мужем, но Фролов настаивал, чтобы их общий сын остался с отцом. На эту удочку тебе и удалось ее поймать. Я съездил в больницу, где она подрабатывала в последнее время, и выяснил…
— Что ты выяснил? — спросил я, уже зная ответ.
