— Наши таких, как ты, за пивом гоняли. Я спросил, всё понял?
— Все, отец, все. Сколько народу в квартире?
— Два человека.
— И всего-то?
— Тебе хватит. Разберись со своими людьми и давай работать. Не до ночи же нам тут стоять.
— Лады.
«Фортуна всё-таки была на нашей стороне. Иначе Олег не подошёл бы к окну. Или подошёл бы, но слишком поздно. Да мало ли что могло случиться.
Но Олег отодвинул занавеску и посмотрел на улицу. И тут же отступил от окна. Лицо его мгновенно стало напряженным. На щеках проступил лихорадочный румянец.
— Они здесь, — сказал, отступая.
— „Взломщики“? — Я едва не выронил кружку с кофе, которую держал в руках. — Ты уверен?
— А ты ждешь кого-то еще? — Олег щелкнул затвором „ремингтона“ и снова посмотрел в окно.
— Сколько их?
— Человек шесть вроде. Разве что под самой стеной кто-нибудь еще стоит. Я пока вижу только этих.
— Что делать будем?
Я взял со стола второе ружье, покрутил в руках. Никогда еще мне не приходилось стрелять в людей. Собственно, мне вообще не приходилось стрелять. В особенности из помповых ружей. Не думаю, что с партнером вроде меня Олегу удастся организовать эффективную оборону. Хорошо еще, двери стальные. Конечно, остановить „взломщиков“ они не смогут, но задержать — вполне. А в нашем положении и пять минут — вечность.
Я бросился к телефону, начал набирать номер.
— Ты что делаешь? — спросил Олег.
— Звоню.
— Кому?
— Тимофею, преемнику Сергея Борисовича. Он хотел получить похитителей акций? Вот пусть приезжает и забирает.
— Дельно, — согласился Олег. — Давай, пусть присылает бригаду. А я пока подготовлю пути отхода.
Он подхватил второе ружье и выскочил в коридор. Хлопнула дверь ванной. Потом загремел стул в кухне. Что он там делает? Спросить я не успел, поскольку на том конце провода сняли трубку.
— Алло!
— Алло! — завопил я. — Мне срочно нужно поговорить с Тимофеем.
— К сожалению, его сейчас нет. Что передать?
— Передай, что звонил Иван. Люди, которых он ищет, стоят на пороге квартиры и очень хотят войти. Если Тимофей немедленно не пришлет сюда своих парней, через пять минут нас убьют, а акции растворятся в тумане! Так и скажи.
— Что за квартира? Адрес?
— Он знает.
Я брякнул трубку на рычаг. В этот момент в комнату ворвался Олег. Он двигался со скоростью курьерского поезда.
— Эти… ещё стоят?
— Не знаю, не смотрел.
Олег промчался к окну, заглянул в щель, чертыхнулся:
— Ушли. Ладно, их ждет сюрприз. Помчались.
— Куда?
— На кудыкину гору! На балкон, конечно. Попробуем спуститься. Или ты хочешь лично пожать этим ребятам руки?
Мы потрусили в соседнюю комнату, из которой был выход на крохотный, метр на метр, пузатый балкончик.
— А где верёвка?
— Нету. Всю израсходовал.
— Слушай, — окликнул я Олега на ходу. — Забыл предупредить. У меня с детства гипсофобия.
— Это еще что за дрянь?
— Боязнь высоты.
— Чего? — Он уставился на меня, как на девятое чудо света. — Поздравляю. Ты выбрал самый удачный момент, чтобы сообщить об этом. И что теперь?
— Полагаюсь на твою смекалку.
— Можно, конечно, предложить им уносить ноги подобру-поздорову, — пробормотал Олег, открывая шпингалеты. — Но я бы не стал сильно рассчитывать на положительный результат. — Кивнув на узкие деревянные перильца, он спросил: — Кто полезет первым? Ладно. Не дети, препираться не будем, лезь ты.
— Кто? Я? Ты с ума сошёл. „Сталинский“ дом. Потолки три с половиной метра. Перекрытия ещё по пол метра. Итого — двенадцать метров. Подходящая высота для первого полета.
— Да? Ну и оставайся, если жить надоело. — Олег перелез через перила и, повернувшись, протянул мне руку. — Давай, братец. Времени нет.
Из глубины квартиры донесся мощный удар. Ломали дверь черного хода. Послышался звук трескающегося дерева. Я, не мешкая больше ни секунды, перебрался на ту сторону. Встал на узком бортике, как часовой у Мавзолея, судорожно сглатывая и стараясь не смотреть вниз.
— Здравое решение, — похвалил Олег. — Теперь повисни на руках, раскачайся и прыгай на нижний балкон. Там невысоко. Метра два останется.
— Ни за что в жизни.
— Прыгай, говорю. Через минуту они войдут в квартиру.
— Нет уж. Сначала ты.
— А, чтоб тебя!.. — Олег ухватился одной рукой за изогнутый прут, поддерживающий перила, второй впился в моё запястье. — Висни. Я помогу.
— Говорю же тебе, у меня с детства боязнь…
— Да провались ты пропадом со своей боязнью! — завопил Олег. — Висни, пока держу!
Была не была. Умру гордо, как горьковский буревестник, черной молнии подобный. Я встал на колени и медленно, обдирая живот о жестяной бортик, начал сползать в пустоту.
— Быстрее, быстрее, — торопил Олег.
— Тебе легко…
Я собирался сказать „легко говорить“, но в этот момент мое тело ухнуло вниз, и слова застряли в горле вместе с сердцем.
— Мне легко? — хрипло возмутился покрасневший от напряжения Олег. — Руку! Вторую руку отпусти!
Ох, как тяжело было разжать пальцы! Я не мог заставить себя сделать этого, и тогда Олег… впился зубами мне в кисть. Истошный крик прокатился над двором, заглушив и рев машин на проспекте, и чириканье тысячи наглых воробьёв. Вы, конечно, уже догадались, кто кричал.
Олег принялся раскачивать мое тело в воздухе. Все сильнее и сильнее. Я невольно посмотрел вниз и зажмурился. Зубы сами собой сжались так, что заныли скулы. Под ногами издевательски моталась туда-сюда крыша тёмно-синих „Жигулей“. Голова закружилась, глаза полезли из орбит.
— Олег, это та самая машина… — прохрипел я.
— Хрен с ней! На счёт „три“ прыгаешь, — просипел Олег в ответ. За его спиной вдруг гулко плеснул выстрел. — Они вошли! Три!
Я почувствовал, что пальцы, мертвой хваткой сдавливающие мое запястье, разжались. Полет продолжался считанные доли секунды, но эти доли показались вечностью. Ветер страшно засвистел в ушах,
