уже через секунду он вновь вскочил, зарычал угрожающе, кинулся на дверь. Стекло выдержало и второй натиск, благо он был значительно слабее первого.
В свете неоновых ламп глаза собаки горели красноватым огнем и от этого приобретали жутковатое, осмысленное выражение. Стремясь обогнуть невидимую преграду, питбуль сделал несколько шагов вправо и оказался точно между двух створок, в зоне действия фотоэлемента.
Люди поняли, что сейчас произойдет, и бросились бежать. Кто вправо, вдоль касс, кто вдоль стеллажей с фруктами.
— Отключите фотоэлемент! «Центральная», отключите фотоэлемент! — панически вопил на бегу охранник, прижимая к губам рацию. Свободной рукой он пытался вытащить из кожаного чехла баллончик со слезоточивым газом.
Створки покатились в стороны. Осокин увидел это уже на бегу. Ему показалось, что они ползут очень медленно. Осокин нырнул за пустую кассу, перепрыгнул через никелированную цепочку, перегораживающую проход, поскользнулся на мраморном полу, упал, но тут же вскочил и помчался вдоль колбасного ряда, пригибаясь, стараясь не попасться собаке на глаза.
За его спиной что-то с грохотом опрокинулось. Осокин оглянулся и увидел бегущего вдоль касс мужчину в сером пальто. Волосы его были растрепаны, на лице выражение дикого, смертельного ужаса. Секундой позже в воздух взметнулась грязно-золотая молния. Она мгновенно настигла беглеца и ударила в спину. От мощного удара мужчина споткнулся, повалился влево, инстинктивно протянул руку и уцепился за стеллаж с видеокассетами. Пестрые коробки с грохотом обрушились на пол.
— О господи! — Мужчина визжал, как угодивший в силки кролик. — Помогите! Снимите его с меня!!! Кто-нибудь, снимите его с меня!
Он все-таки удержался на ногах, шарахнулся вправо, к кассам. Осокин заметил распахнутую пасть собаки. Ему показалось, что по размерам она скорее могла принадлежать акуле или крокодилу. Впрочем, очевидно, виной всему был шок. Пес сучил задними лапами, словно взбираясь по покатой спине мужчины, а тот отплясывал жуткий танец смерти, крутясь волчком, извиваясь всем телом, стараясь поглубже втянуть голову в плечи, сутуля их и сгибая спину, помогая собственному убийце. Это напоминало родео. Через секунду клыки сомкнулись у него на шее, разорвав артерии и раздробив позвонки. Мужчина упал, опрокинув высокую урну для чеков. Урна покатилась по полу с металлическим стуком.
На бегу Осокин услышал жуткий хрип — жизнь мужчины утекала вместе с кровью из рваных ран на шее. Осокин метнулся влево, к конфетному ряду, но прежде, чем скрыться за стеллажом, он оглянулся еще раз и увидел пса, выходящего из-за кассы. С золотистой шкуры катились жирные капли крови. Осокин почувствовал, как жуткий холодок пополз по его спине. Питбуль убивал не затем, чтобы сожрать жертву. Он убивал ради самого процесса убийства.
Осокин остановился, облизнул пересохшие губы, постарался унять судорожное дыхание. Слух у собак отменный. Здесь, в зале, несмотря на то что повсюду были установлены включенные плазменные панели, пес без труда выследил бы людей, если не по дыханию, то по звуку шагов. Или… Или по запаху.
Ступая на цыпочках, Осокин двинулся вдоль стеллажа, поглядывая в ту сторону, где он последний раз заметил пса. Толку от этого было немного — хитрая тварь вполне могла обежать ряд стеллажей и зайти с другой стороны. Более того, Осокин ничуть не удивился бы, поступи питбуль именно так. И все же он крался и оглядывался. Оглядывался и крался. В нем разом проснулись все атавистические инстинкты, жившие в его далеких-далеких предках, но забытые за миллионы лет эволюции. Люди снова стали чьей-то пищей.
Осокин обогнул стеллаж и увидел Наташу. Она сидела на корточках, прикрывая одной рукой голову.
Осокин подошел ближе, коснулся ее руки. Девушка вздрогнула, открыла рот, и он понял, что сейчас услышит самый громкий крик из всех, которые ему доводилось когда-либо слышать. И снова действия Осокина были скорее инстинктивными, поскольку времени на то, чтобы оценить ситуацию и выработать оптимальное решение, у него попросту не было. Он рванул хрупкую фигурку к себе, поднимая ее на ноги, и прижал к плечу, положив ладонь на затылок. Она забилась, как рыба в неводе.
— Тихо, — лихорадочно зашептал Осокин. — Тихо, если эта тварь нас услышит, мы оба умрем.
Девушка напряглась, вытянулась, как струна.
— Ш-ш-ш-ш-ш-ш… — прошептал Осокин, осторожно убирая ладонь с ее затылка. — За мной, быстро. Делайте то, что я вам скажу, если хотите остаться в живых.
Он взял Наташу за руку и потянул к стеллажу. Здесь он остановился, прислушался. Никаких посторонних звуков, кроме бравурной рекламы, прерываемой время от времени музыкальными клипами. Ни криков, ни лая, ни рычания. Эта тварь с равным успехом могла прятаться как в другом конце зала, так и за соседним стеллажом. Осокин оценил на глаз его высоту. Метра два с половиной. Он не знал, насколько прыгучи питбули. Возможно, и два с половиной метра для них — не проблема. Но в одном Осокин был уверен: на всей территории супермаркета стеллаж — самое безопасное место. Пытаться спастись от проклятой псины бегством или прячась между прилавками — занятие глупое и совершенно бесполезное.
— Сейчас мы залезем на стеллаж, — прошептал он, наклоняясь к самому уху девушки. — Думаю, эта сволочь не умеет летать, а с пола ей нас недостать. Наташа! — Девушка старательно прислушивалась к происходящему в зале. — Наташа, вы слышите меня? — Она несколько раз быстро кивнула. — Отлично. Вы полезете первой. Я подсажу. Главное, не паникуйте. Стеллажи достаточно крепкие. Они выдержат двух человек без проблем. — Осокин сказал это твердо, без тени сомнений, хотя, говоря откровенно, уверенности в сказанном не испытывал. — Готовы? — Девушка снова кивнула. — Отлично. Лезьте, я подстрахую.
Она осторожно протянула руку и коснулась края средней полки. Судорожно вцепившись в нее пальцами, подняла вторую руку, нащупывая верхнюю. Осокину показалось, что плащ девушки шуршит оглушающе громко. Громче только из пушек стреляют.
— Я… Я не могу… — сказала Наташа беспомощно, поворачивая голову. — Я никогда не лазила на стеллажи. Я не… не знаю, как это делается.
Осокин подхватил ее за талию и толкнул тело вверх, мысленно поблагодарив бога, что выбрал в качестве объекта знакомства столь хрупкую девушку. Наташа судорожно вцепилась в верхнюю полку и попыталась подтянуться, одновременно отыскивая ногой опору. Мыском сапога она зацепила стопки конфетных коробок, и те обрушились на пол картонно-пестрым водопадом. Следом посыпались пенопластовые, затянутые пленкой лоточки с развесными сладостями, банки с монпасье и лимонными дольками.
— Черт! — выдохнул Осокин.
Подобного грохота ему не приходилось слышать ни разу в жизни. И в ту же секунду до его слуха донесся жутковатый звук — быстрое царапанье собачьих когтей по мраморной плитке. Наташа тоже услышала звук. В том, что касается слуха, она могла бы дать своему спутнику сто очков форы. Лицо девушки стало белым от ужаса. Стоя внизу, Осокин ничем не мог ей помочь. Он подпрыгнул, уцепился за верхнюю полку стеллажа, подтянулся, нашел ногами среднюю полку и уже через пару секунд стоял на самой вершине стеллажа, как царь горы.
Пес появился в проходе секундой позже. Он увидел девушку и метнулся к ней, пробуксовывая лапами на скользком полу. На лице Наташи ужас смешался с отчаянием. Она поняла, что через пару секунд умрет. Хотя девушка и не могла видеть начала бойни, но по звукам, несомненно, поняла, что кричавшие люди умирают, а по утробному рычанию догадалась,
Осокин наклонился, ухватил Наташу за обе руки и одним рывком втянул на стеллаж. Пес прыгнул, но жуткие челюсти сомкнулись, схватив пустоту. Звук при этом был такой, словно защелкнулся медвежий капкан.
— О боже мой… — причитала Наташа. — О господи, как я испугалась…
Ее трясло. Стеллаж ходил ходуном.
— Тихо, тихо, тихо… Все уже позади. Ч-ш-ш-ш-ш-ш… Успокойтесь, — сказал Осокин, усаживая ее на перегородку и гладя по волосам. — Успокойтесь! И не вздумайте закатывать тут истерику, иначе мы оба свалимся вниз и пойдем на ужин этой скотине. Другу человека.
Наташа задохнулась, судорожно втянула воздух, всхлипнула и внезапно залилась слезами.
— Это… Это собака? — спросила она, шмыгая носом и прикрывая лицо рукой.
— Да, это собака, — подтвердил Осокин. — Питбуль. Взбесившийся питбуль.
