Профессор Драгосмыслов открывает свой шкаф
Профессор Артабальд Поликанович Драгосмыслов достал из кармана затейливый ключик, вставил в замочную скважину, повернул три раза налево, два раза направо, произнёс громко: «Тюк!» — и дверца сразу же распахнулась.
В обитой лиловой материей нише на подставке из белого мрамора красовалась известная нам голова. И какая! Не изделие ловкого кустаря, не продукция резвой артели, не поделка из глины, наспех облитой глазурью третьего сорта. Это была голова истинная, настоящая. Фарфоровая голова!
Когда-то, ещё в дни молодости профессор привёз её из дальней поездки. С тех пор он с нею не расставался. Он любил на неё смотреть, вступать с нею в беседу. Ей он поверял свои мысли, сомнения и даже, даже…
Нет, неприлично шушукаться за углом о вещах столь важных. Пускай уж об этом поведает сам Артабальд Поликанович Драгосмыслов.
Профессор Драгосмыслов поведает сам
— Тебе, тебе поверял я научные планы! — сказал Драгосмыслов, обращаясь к божку.
И это правда. Ни ближайшим сотрудникам, ни отдалённым начальникам, а фарфоровой голове раскрывал он свои грандиозные планы. И только потом, проверив множество раз, сотни раз отмерив, но ещё не отрезав, профессор передавал свою мысль в надёжные руки всего коллектива.
Пускай те и режут.
— Ну что, кумир восходящего солнца, — спросил профессор, — втянет гужок?
«Кумир» смотрел на профессора сонными глазками, вежливо улыбался и обещал удачу. Профессор захлопнул шкаф и вызвал к себе Звонарёва.
— Пора рисковать, Илья! Закраим на полквартона!
— Не втянет гужок, — стоял на своём учёный.
— Загужим.
— А вдруг потревожим кукаретные гущи?
— Не узнаю я тебя, Илья! — воскликнул профессор. — Риск — благородное дело, мы не можем ждать милостей от природы!
— Так-то оно так… — пробормотал Звонарёв. — У нас и сейчас сильный гуж.
— А результат? Нет, нет, давай пол-квартона!
— Не втянет гужок, — упрямо сказал Звонарёв.
— А кроме того, — Драгосмыслов показал глазами наверх, — там ждут. К круглой дате.
Илья Звонарёв вздохнул:
— Бейте меня, Артабальд Поликанович, гнать не могу. Гужок не сгужует.
— Так доведи! — яростно закричал профессор. — Вставь лишний пупырыш! Долго мы будет ждать милостей от природы?
Понимая, что, дожидаясь милостей от природы, можно запросто впасть в немилость, опытный кукаретник снова вздохнул.
— Иди, — коротко приказал Драгосмыслов.
Оставшись один, профессор принялся расхаживать по кабинету. Иногда он останавливался и восклицал:
— Всего полквартона! Нет, надо взять на себя…
Но брать на себя не хотелось, и Драгосмыслов высказывал новую мысль:
— Уговорить, уломать, поставить перед упрямым фактом! Довести этот треклятый гужок!
Гужок
Гужок, что за странное слово, что за таинственный механизм? Пора, наконец, задуматься, вникнуть и покумекать. Бесполезно искать в словарях и тяжёлых справочниках. Но если заглянуть в обширный и совершенно секретный труд профессора Драгосмыслова, то на странице тысяча триста первой можно найти кое-какие сведения о гужке: «Гужок обладает колёсиком и двумя рожками. В случае отсутствия одного рожка в колёсико добавляют пупырыш, настроенный на кукаретные гущи. Блестящий ободок пупырыша обладает способностью вытянуть из кукаретной гущи так называемый хвостик, что и позволяет гужку втянуть всё кукаретное тулово. Остальное не представляет трудности для опытного кукаретника. Если на тулове имеется бантик, значит, кукаретная весь сохранила свой коблик, если же бантик растрыскан, снова гужуйте гужок, чтобы гуж достиг нужных квартонов».
Что ж, как говорится, и ежу понятно. А если кому-то не очень, отчаиваться не стоит. Мало ли на свете непонятных вещей!
Ночной звонок
Ночью зазвонил телефон. Ледогоров схватил трубку.
— Это ты, лейтенант? — сказал хриплый голос.
— Я, — с удивлением ответствовал Ледогоров.
— Слышь, брось это всё, — сказал хриплый. — И начальству скажи. Не лезьте куда не надо.
— Кто это говорит? — спросил Ледогоров.
— Голос! — Хриплый захохотал. — Бери завтра отпуск, к морю кати, не мешай хорошему делу.
— Какому делу? — спросил Ледогоров, стараясь продлить разговор.
— Сказал, хорошему. Тебе не понять, не тому учили. Так и передай, голос предупредил, повторять не будет.
Раздались короткие гудки. Ледогоров положил трубку на стол и быстро оделся. Уж он-то знал, как выяснить, откуда звонили.
Ледогоров выбежал к автомату и набрал нужный номер. Не спят серьёзные люди! Через минуту- другую Ледогорову продиктовали цифры. Каково же было его удивление, когда они сложились в номер собственного телефона.
— Выходит, я сам себе позвонил?! — с возмущением выкрикнул Ледогоров. Но на том конце провода ничем помочь не могли и подтвердили, что неизвестный звонил Ледогорову с его же собственного аппарата.
В полном недоумении вернулся домой лейтенант. «Свистулька, что ли, это со мной говорит?» — подумал он. Взял с полки птичку-свистульку и дунул в неё что было сил. «Не то!» — взвизгнула птичка.
Утреннее письмо
Утром кандидат наук Илья Ларионович Звонарёв извлёк из письменного ящика обыкновенный конверт. Однако письмо в нём было не очень обыкновенное. В письме говорилось:
